ГЛАВНАЯ

ДНЕВНИК ПОЛИТ. КОММЕНТАРИЕВ

ДНЕВНИК ЛИТ. КОММЕНТАРИЕВ

ДНЕВНИК ФИЛ. КОММЕНТАРИЕВ

МОЙ БЛОГ В ЖИВОМ ЖУРНАЛЕ

 

             Избранные  места  из одной  философической переписки 

                               Письмо  моего оппонента  от  15  июня  2007, часть 5

    Рассмотрим более  подробно   это  второе свойство  системы   Фихте. Гносеология  не  просто  заложена здесь  в онтологии  -  первая,  по  существу,   определяет  вторую.  Это  следует   хотя  бы   из того,  что  вся   система    представлена  как   процедура   саморазвития  некой   чистой   способности  ,восходящей  от  созерцания к  умопостижению  и  соединяющей их  в конце концов  в  воле. На  стадии созерцания, в  процессе  самосозерцания  способность  обнаруживает себя, определяет  себя в  качестве  Я.

  Особое   положение гносеологии в  онтологии  Фихте   никогда  не   было  большим  секретом – именно  оно  зафиксировалось в марксистской кличке    Фихте   -   субъективный  идеалист. На  особое, определяющее  положение    фихтеевской  гносеологии  указывает  и  Пиама Павловна  Гайденко (  «Парадоксы свободы  в  учении Фихте»)   «Фихте исходит из понятия субъекта, Я, пытаясь вывести из него все определения сущего».  И  это    находит  отражение  в  выборе  им  первого -  самодостоверного  - принципа (  или  опорного  постулата  ): Я  есмь  Я, то  есть    акт  самосознания, акт  в  котором  действующее  начало  (  субъект),   совпадающее  с  началом   пассивным (объектом ), кладется в основу.  Я есмь  Я,  подчеркивает  Пиама  Павловна (ПП), есть  свободный  акт  порождения  собственного  я  -  рождения   в  духе. При  этом  она считает  необходимым  обратить  внимании   на то,  что   фихтеево  первоначало  (Я=Я)  есть   субъективисткое  перетолкование   Аристотелева   закона  тождества ( А= А ).   Пытаясь же  коротко  ответь  на  вопрос,  что  представляет  собой   фихтеево  Я,  П.П.   в  конце  концов   останавливается на   следующем  толковании : единство абсолютного и конечного Я, которое … постоянно распадается.

    Я  Фихте  самодостаточно,  оно  «само  себя  вызывает   к   бытию   и  не  определяется   ничем    иным,  кроме  самого  себя»,    оно  -  субстанционально. П.П.  не  употребляет,  правда,  таких  слов,  но  ее  параллель  между   фихтеевым  Я   и  спинозовской  субстанцией    -  двумя  сущностями,  являющимися   причинами   самих  себя, - фактически,  именно  об  этом. 

« В акте самомышления,  - отмечает     П.П., благодаря которому Я впервые возникает для себя, слиты в одно целое действие и созерцание этого действия»…    При  этом  действие  у  Фихте   не может  быть  познано опосредовано,  то есть  в  понятиях,  а только  непосредственно  через  созерцание.   Более  того,    в  акте  самосознания  Я,  созерцая, одновременно   порождает  созерцаемое. И для  понимания этого,  как  подчеркивает  П.П.,  необходимо  сознавать,  что   Я   фихтеево  отнюдь  не  явление   эмпирического  мира,  а   бытие   умопостигаемое.  Оно   -  концепция,  концепт,  схваченные  интуитивным  мышлением .

Таким  образом    Я   у  Фихте   возведено,  по  сути,  в  субстанциональный,  онтологический   ранг.  Возможно,  это  обстоятельство  и  является  источником   той иллюзии, под  которую  подпал   МО,  когда    поставил  систему    Фихте  в  особое  положение  -  увидел  в  ней (   увидел  именно  благодаря  тому   экстремистскому    задиранию  ранга Я, которое  совершил  Фихте)   свидетельство   и    совершенства   и    одновременно нищеты субъект-объектной  парадигмы.

И  здесь  нужно   подчеркнуть  два  момента.   Во-первых,  и  обретя  столь  высокий  -  субстанциональный  -   статус ,  Я  у  Фихте   не  перестает   быть   потенциальным субъектом.  Его,  этого  бесконечного   Я,   сугубо  конечный   лик   постоянно  проступает  в    постоянно  распадающемся   единстве.     То  есть   онтологический   статус   Я      не  снимает  с    Я      тривиальное гносеологическое.  А  это    дает   дополнительное  основание   для  попыток    анализировать (  и  использовать) фихтееву  гносеологию  автономно  от  онтологии.

 Можно  согласиться   с   МО,  что   такая  автономизация  разрушительна   для   системы  Фихте.  Но   исключительно    при анализе  и описании  системы   как  таковой.   И  разрушительна она   здесь  в  той  же  мере,  в    какой   разрушительно     для  нее    самозамыкание   -  отказ   от использования  ее  идей    вне  самой   системы. Потому   разрушительно,  что  ни  одна   даже  самая   совершенная   философская   система  никогда  не  была   и  не  будет   абсолютно  адекватна  бытию,  реальности. Но  любая  система ,  даже  из  числа  посредственных,  заведомо  локальных,  в  принципе,   может достаточно  успешно,  да  еще  при этом  опережая  естественно-научное    и  социальное  моделирование,  схватить  какую-то  строну   бытия- реальности.  Да,   мы    должны    прежде  всего  рассматривать     любую   философскую систему  как  единое  целое.  Но  мы  не  должны  ограничивать ее этой   целостностью,  поскольку    можем  утратить  при  этом    нечто вроде  бы  частное  в  ней,  но  на  самом  деле  по  своей   ценности  превосходящее   порой   систему   в   целом.

Важно,  и  это  второе,    подчеркнуть,  что  именно  Фихте,  видимо,    и  был     истинным основоположником   неклассического   рационализма. Сознание,  порожденное   актом  свободного  самополагания…  Кто  еще   давал  столь   безграничные  права  познающему  субъекту  как  таковому . Такой  решающей  роли   субъекта  в  познании,   такого    влияния     субъекта  на  результаты  познания,   мы  вряд ли  у  кого еще  встретим.  Гуссерль   после    мощнейшей гегелевской   атаки  на познающий   субъект, атаки  с  позиций  последовательного  классического  рационализма,   куда    более  осторожен  и  осмотрителен…

    Приняв   эти   предварительные   соображения,  рассмотрим  конспективно  (в основном   в  изложении  Пиамы   Павловны),  каким  образом подходит   Фихте  к  выводу   категорий  теоретического  разума, то  есть  строит  свою  систему гносеологии, исходя  из  своего  онтологического  первопринципа. 

Я есмь Я  -  первое, самоочевидное   положение, исходный   постулат.

Не-Я не есть Я  -   второе  положение,  оно вводит  категорию отрицания. Одновременное  сосуществования двух  противоположно  направленных   деятельностей …  Возможно  ли оно? По  мнению  Фихте  это  возможно, если  две эти  деятельности  ограничивают  друг  друга. Но  поскольку  они   обе  бесконечны,   то   ограничение  каждой  есть  допущение,  что  они  уничтожают  друг  друга  частично.  Что   означает допущение  их  делимости,  то  есть   их  количественного  определения.   Но  делимость  духа -  нонсенс,  и  поэтому  Фихте  наряду  с  делимым Я  приходится  допускать  существование  неделимого,  абсолютного   Я  - «то Я, которому противостоит не-Я, не тождественно первоначальному, исходному Я первого основоположения».  Так   появляется  третье   положение:

Я противополагаю в Я делимому Я – делимое Не-Я"  -  синтез А.

      И  тут  же    формулируется  общий  принцип  дальнейших  рассуждений: «Чтобы противоположности не уничтожали друг друга, между ними помещается нечто третье – основание их отношения; но в нем противоположности соприкасаются, совпадают; чтобы этому воспрепятствовать, помещают в середине опять новое звено»

  Очевидно,  что  не  только « Я  полагает  не-Я,  ограниченное   через  Я»,  но  и  что «  я  полагает  себя   ограниченным  через  не-Я».  В  последнем  же  заключено    разрушающее  единство  сознания  противоречие:  активное  я  определяется   через  пассивное  не-Я.  Для   преодоления  противоречия  две  противоположности  должны  ограничить  друг  друга ,  что  и  достигается  в  синтетическом   утверждении:

 Я определяется отчасти самим собой, отчасти – не-Я    -   синтез  В, синтез взаимоопределения , порождающий   категорию  взаимодействия.

Но  последняя  часть  этого  синтезирующего   утверждения    противоречит  первому положению и преодолеть  его  можно  только  при  условии,  что получение определения  от  чего-то  другого(то есть  страдательное  состояние  Я )  связано  не  с наличием  деятельности  в  не-Я,  а с отсутствием  деятельности   самого Я.   Так  появляется   третье  синтетическое  суждение :

 Не-Я обладает для Я реальностью, лишь поскольку Я находится в состоянии аффекта (страдательности) - синтез  С,   он дает категорию причинности. То, чему приписывается деятельность, называется причиной, а то, чему приписывается страдание, – следствием.

«Страдательное состояние…, возникает потому, что абсолютное Я не может сознать само себя, не становясь при этом конечным»….  Это   страдательное   Я  находится  в  противоречии  со вторым   положением ,  вошедшим  в  синтез В,  а  именно  :Я определяет себя само,  то  есть  является   деятельным.  Но    в  действительности имеются в виду разные Я: деятельное – абсолютное, страдательное – относительное, конечное. Разрешить  это  противоречие  можно лишь   через  взаимоопределение   -  в  следующем   синтезе :

Я  определяет  деятельностью  свое  страдание,  или  же  страданием  свою  деятельность, -   синтез  D, который,  возможен лишь  для  конечного  Я  - деятельность конечного Я выступает одновременно и как деятельность, и как страдание.  

 Вот  толкование   этого   синтеза,  данное ПП:

« Под бытием разумеется… бесконечная, беспредельная деятельность абсолютного Я. Всякая определенная деятельность Я уже будет страданием, поскольку всякий предикат Я (Я мыслю, Я стремлюсь, Я представляю и т.д.) есть уже его ограничение. Конечное Я выступает в этом синтезе как ограничение бесконечного, оно соотносится с бесконечным как предикат с субъектом, как акциденция с субстанцией. Синтез D, таким образом, вводит категорию субстанциальности».

А  вот  вся     схема   в  кратком    изложении   ПП:

 « Полагающее Я … дает категорию реальности, противополагающее – категорию отрицания; соединение их в первом синтезе дает категорию ограничения (отношения); конкретизация категории отношения во втором синтезе порождает категорию взаимоопределения (взаимодействия); виды взаимоопределения – причинность (третий синтез) и субстанциальность (четвертый синтез)».

  В соответствии с  синтезом  С  "Страдание Я определяется деятельностью не-Я".   Из  синтеза  D  следует,  что  "Страдание Я определяется деятельностью самого  Я". Снова,  таким образом,  воспроизведено противоречие – Я определяется собою и Я определяется Не-я . Это   противоречие   у   Фихте  звучит  так:

"Я не может полагать в себе никакого страдательного состояния, не полагая в Не-я деятельности; но оно не может положить в Не-я никакой деятельности, не положив в себе некоторого страдания".

Чтобы разрешить противоречие, чтобы  выбраться  из  этого   тупика, требуется новый синтез,   новое  ограничение.

"Я полагает в себе отчасти страдание, поскольку оно полагает деятельность в Не-я; но отчасти оно не полагает в себе страдания, поскольку оно полагает в Не-я деятельность..." – синтез  Е.

  Или  так:   - не всей деятельности, положенной в Я, соответствует страдание в не-Я.

  Эту деятельность, которой в противочлене ничего не соответствует, Фихте называет независимой деятельностью. В одном отношении   деятельности  Я не соответствует страдание в противочлене, а в другом – соответствует. В том отношении, в котором соответствует, допустимо  говорить о взаимосмене  действия – страдания, в том же, в каком не соответствует, – о независимой деятельности. Получается,  что «независимая деятельность определяет взаимосмену действия – страдания, а эта взаимосмена, в свою очередь, – независимую деятельность.»   

Итак,  подводит   итог  ПП,    У  Фихте  для   взаимосмены  действия-  страдания  нет  необходимости   в   независимом   от  сознания   бытие..  Эта   взаимосмена  определяется  им , исходя из независимой деятельности самого Я ,  то  есть   через  допущение  деятельности  сознания,  которое  не  зависит  от  сознания .  То  есть,  добавим, некоторой   бессознательной   деятельности  сознания. То  есть   интуиции. 

   Независимая деятельность, которая определяет взаимосмену действия – страдания и сама в свою очередь определяется этой взаимосменой   есть   не что   иное,  как   деятельность продуктивной    способности воображения  .

   Вот  что  сам   Фихте  пишет  об этом  качестве     своего  сверхсамодостаточного   Я:

"Эта взаимосмена (Wechsel) Я в себе и с самим собою, в которой оно одновременно полагает себя конечным и бесконечным, – взаимосмена, которая состоит как бы в некотором борении с самим собою и таким образом воспроизводит себя самое тем, что Я хочет объединить несоединимое, – то пытается принять бесконечное в форму конечного, то, будучи оттеснено назад, снова полагает его вне конечного и в тот же самый момент опять старается уловить его в форму конечного, – эта взаимосмена есть способность силы воображения".

И  вот,  что   добавляет  к  этому   Пиама  Павловна:  

« действие полагает свою противоположность и ею ограничивает себя»…

  «чтобы это могло протекать в одном и том же Я, единство Я обеспечивается независимой деятельностью»…

 «обоюдное определение независимой деятельности и взаимосмены есть взаимное определение конечной и бесконечной деятельностей Я»…

    Итак,   мы  вышли на    представление   о  такой,  важнейшей  в  системе  Фихте,  форме    бессознательной    деятельности  Я,  как   продуктивная    способность   воображения( ПСВ).  Вышли  ,  что  важно, не  покидая  границ    онтологии  Фихте    и  не    входя  в  противоречия   с   ней.

 Раскрывая  сущность    ПСВ,   Пиама  Павловна    с  прямой  и  достаточно   обширной  ссылкой  на  первоисточник   так   характеризует  ее:

«…колебание нашего духа между требованием синтезировать противоположности и невозможностью это сделать».  ( Сам  же    Фихте  еще  говорит  о  том,  что  только  в  состоянии  колебания  дух  и  может  удерживать   их  в  себе  обе  при этом: касаясь их,  отскакивая  от  них  и  вновь  касаясь,   дух  и «придает им  по отношению к себе некоторое определенное содержание и некоторое определенное протяжение … Это состояние носит название состояния созерцания» .) И  подчеркивает(ПП),  что  именно    через  этот  процесс   и   были  фактически   осуществлены  те  пять  синтезов,  о которых   шла  речь   выше. 

Таким  образом,   именно  «деятельность продуктивного воображения, выступающая для самого сознания как акт созерцания, порождает то, что обычно называют реальностью».   Она  -  творится     у  Фихте  из  ничего,  она  продукт  бессознательной     деятельности  творческого  воображения  ,она, следовательно,   иллюзорна.   ПП   считает(  можно  сказать,  что  ссылаясь  на  Гегеля ),  что,  поставив  ПСВ   в центр  теоретического  знания  и   сделав  пристяжными   рассудок  и  разум,  Фихте  лишил    теоретическое  знание  независимости (  стремясь  в   общем-то  к максимальной  его самостоятельности ).  Теоретическая    функция  Я   оказалась   без   почвы,  зависла      в неком  условном  пространстве  ПСВ .  И  теоретическая    сфера   знаний полностью  распрощалась  с  остатками  самостоятельности  и  реальности.  Это  -  в  общем-то   приговор    фихтиевой  онтологии.  Попытка выскочить  в  философии  за  пределы  субъект-объектной  парадигмы (  а   Фихте  предпринимает  именно  такую  попытку,  когда  столь  решительно  переносит  центр  тяжести  в  связке  субъект-объект  на  субъект,  и  именно  в  этой  попытке  моему   оппоненту   мерещатся   коллизии  грядущей  онтологической   революции )     чревата   издержками.  Какими?  Это  убедительнейшим    образом  продемонстрирует  в  будущем   вся   булонская    рать.  Когда  она,  приходя  в  себя  от  гегелевской  зуботычины,   хлебанет   спасительных  фихтеевых  идей    -   теперь  уже в   гуссерлевской  и  хайдегерровой      адаптирующей    упаковке…

"Нигде нет ничего постоянного, ни вне меня, ни во мне, есть только непрерывная смена. Я нигде не знаю никакого бытия, не знаю даже своего собственного. Нет никакого бытия. Я сам вообще не знаю и не существую. Есть образы: это единственное, что существует... Я сам один из этих образов... Вся реальность превращается в чудесную грезу, без жизни, о которой грезят, и без духа, который грезит..."

Под  этими  откровениями  Фихте  наверняка     подписались  бы   многие  из  философов  20  века. Да  еще отдавили бы  друг  другу  ноги,  прорываясь   при  подписании  в  первые    ряды…

 Изложив  пять  своих  синтезов  и   получив  в качестве   результата   такое  свойство   Я,  как  продуктивная  способность  к  воображению,  Фихте  делает    попытку  более  наглядного  моделирования  устремленной  в  бесконечность  деятельности  Я   -  представляет  ее  в виде   луча  прямой линии, идущей из А через В по направлению к С и далее.   При  этом   он  допускает,  что,  например, в  точке  С   эта   деятельность  испытывает  некоторый  толчок,  отражается  и  получает  противоположное  направление…  Основание этой  смены   направления  лежит вне Я,  то  есть  в  не-Я..  Таким образом,  между  А  и  С   имеет  место « двойное ,  с  самим  собой   борющееся  направление  деятельности» .От А  к  С  это  чистая  деятельность, от  С  к  А  страдательная.  Оба  направления  составляют  одно  и то же  состояние  Я  - «это  состояние  …  есть  именно   деятельность  силы  воображения…  мы  имеем   …  некоторую  деятельность ,  которая  возможно  лишь  через  страдание  и  некоторое страдание,  возможное  лишь  через  посредство  деятельности.»  

Далее  я  привожу  длинную  выдержку (  с купюрами, надеюсь,  не  нарушающими   логику и  не искажающими смыслы)  из  той   части  работы  ПП,  где  раскрыта   фихтеева  процедура    получения     основных  категорий   теоретического  знания.

  « Пока луч-деятельность устремлен в бесконечность, Я существует в себе, но не для себя, оно не сознает само себя. Для этого необходимо, чтобы свет оказался отраженным (рефлектированным) от какой-нибудь точки, допустим С; тогда, отброшенный назад, он "осветит" свой исток – Я "увидит", точнее, смутно ощутит себя. Пока Я действует, пока оно активно, оно не сознает себя, и только приняв в себя отраженную собственную деятельность, став страдательным, оно себя обнаруживает... Чтобы ощутить это другое, точку С, оно должно выйти за пределы этой точки, т.е. должно рефлектировать не только свою первоначальную бесконечную деятельность, но и свою рефлексию … Только выходя за пределы точки С, Я ощущает саму эту точку как границу, в которой его деятельность испытала препятствие, а то, что лежит "за" этой границей, оно созерцает как некоторое не-Я, ограничивающее его…

Рефлексия над деятельностью, таким образом, есть ограничение деятельности, а рефлексия над этим ограничением есть выход за пределы ограничения. Первая рефлексия порождает ощущение…Вторая рефлексия, т.е. выхождение деятельности за пределы С и ограничение его второй точкой D, есть уход Я в то, что его ограничивает, погружение в не-Я – созерцание…

Следующий шаг, как уже нетрудно понять, будет рефлексией над созерцанием. Рефлектируя над созерцанием, Я оказывается и связанным, и свободным: оно связано объектом своего созерцания, но свободно, поскольку может по своему усмотрению обращаться с теми различиями, которые оно замечает в созерцаемом объекте: с цветом, запахом, вкусом, формой и т.д. Благодаря этому оно воспроизводит созерцаемое в себе; продуктом воспроизведения является образ созерцаемого предмета…

Я сознательно строит теперь то, что прежде оно создало бессознательно, ибо… созерцаемая реальность есть продукт бессознательной деятельности Я. Но самому Я дело представляется так, что оно только создает образ предмета, но сам предмет совершенно независим от него. Этот предмет выступает как прообраз, а созданный Я образ – как его копия. Это – стадия воспроизводящего воображения. Его продукт – образ – сам еще не есть для Я; чтобы он возник для Я, нужно, чтобы вечно подвижная, колеблющаяся деятельность воображения была приостановлена, а результат ее как бы застыл, остановленный. Такой акт требует новой рефлексии, нового ограничения, которое Фихте называет рассудком…. В отличие от способности воображения рассудок ничего не создает, он только вводит сознание во владение созданным. …

… Закрепленный в рассудке, образ становится понятием вещи.

Рефлексия над рассудком позволяет сознанию занять дистанцию по отношению к понятиям рассудка. Вновь возвращается характерное для способности воображения "взвешенное" состояние сознания, "колебание" его между различными моментами, – теперь оно носит название способности суждения. Я как бы отодвигается от каждого из рассудочных образований и судит о них, соотнося и сравнивая их между собой.

В форме способности суждения Я может отвлекаться от всякого объекта; рефлектируя над способностью суждения, Я узнает об этой своей способности освобождаться от всякого содержания, а значит, и вообще от не-Я. Оно становится чистым самосознанием, или разумом, осознав, наконец, что оно может определяться только самим собой; то есть первое основоположение наукоучения – Я есмь Я – становится теперь для Я, Я обретает свободу, а конец пути возвращается к его началу. Теоретическое наукоучение, таким образом, завершено, все категории и все способности теоретического сознания получены. Итог фихтевского учения о теоретическом Я – в новой установке: созерцательное отношение к миру объявляется несвободным отношением к нему: сущность свободы – в самоопределяющейся деятельности..»

   И  тут  же  привожу фрагмент  из  своей  работы  о  Галковском, вызвавший  у  моего оппонента  столь  гневное  негодование:

  «      Однако с механизмом ее есть смысл разобраться все-таки более детально. И здесь нам придется обратиться к разработкам немецкой классической философии, предпринявшей(сегодня  можно  сказать  и  так), особо энергичную попытку преодолеть дихотомию эмпиризм – рационализм в познании. Конкретно мы обратимся к  идеям И.Фихте, к созданной им модели с т а н о в я щ е г о с я  , развивающегося(теоретического  знания -  используя ее   в  к качестве  модели )индивидуального мышления, когда само деятельное Я, поставленное лоб в лоб перед неохватной реальностью, определяет не только форму знания, но и его содержание. Более того — саму реальность (реальность- для- себя, естественно). Это, как мне кажется, и есть ситуация Д. Галковского. 

У(По) Фихте(  если  рассматривать  гносеологическую  составляющую  его  системы  в качестве  прикладной  модели )  рассудочные понятия и созерцаемое многообразие, то есть рациональный и эмпирический материал, соединяются не инертно, не предопределенно, а через преодоление. Дух «колеблется между обеими  возможностями»   и «именно в таком состоянии и только в нем одном удерживает их обе одновременно... — превращает их в такие противоположности, которые могут быть одновременно схвачены мыслью и закреплены». Такое  п р е в р а щ е н и е    собственно   и является качественным  п е р е х о д о м     от созерцательного удерживания к активному, сулящему творческий импульс схватыванию.

      Продуктивное воображение у Фихте не пассивный посредник, подводящий созерцание под априорные формы, а состояние бессознательной   д е я т е л ь н о с т и   — ритмическая взаимосмена конечного и бесконечного состояний Я. Я ,устремленное в бесконечность и возвращающееся к себе , ограничивающее себя этой рефлексией – рождение ощущения…  Новое деятельное устремление  Я , наткнувшегося на появившееся  «другое», выход за пределы ограничения и новое возвращение к себе , новая рефлексия… Теперь Я ощущает не только себя ,но и то ,что лежит за ограничением , ощущает его как  не-Я …Ощущение возникает для Я – рождается  созерцание…

…   Взмах деятельности — отмашка рефлексии;  свободное, устремленное в бесконечность взмывание не сознающего себя Я — принудительное возвращение к конечному, способному к  сознанию состоянию... При этом стремление  к рефлексии все время углубляется, самосовершенствуется — амплитуда взмаха все время   возрастает, все более раскачивая познавательные  способности Я: при каждом очередном взмахе,  в каждом преодолении нового ограничения познающее Я достигает качественно нового уровня  : рефлексия о начально бесконечной деятельности дает   о щ у щ е н и е ; рефлексия об ощущении — с о з е р ц а н и е ; рефлексия о созерцании  — в о с п р о и з в о д я щ е е    в о о б р а ж е н и е  (формирование образов); рефлексия о воображении — р а с с у д о к  (переход образов в фиксированные понятия); рефлексия о рассудке — способность к с у ж д е н и ю  (отвлеченному анализу соотнесенных  друг с другом понятий); рефлексия о способности к суждению — р а з у м .

   Итак, перед нами ряд бессознательных свободных устремлений Я, ограниченных рядом  рефлексий  , в которых Я ценой своей свободы  осознает свою деятельность. Но это и ряд все  более освобождающегося мышления: Я все более абстрагируется — сначала от конкретного  содержания в образах, затем от образов в понятиях, затем от понятий и, наконец, от всякого  содержания вообще. И здесь оно достигает желанного состояния «чистой субъективности» —  способности определяться через самое себя: бесконечное в своей бессознательной деятельности Я становится бесконечным, неограниченным  и в мышлении..».

  Убейте  меня,  но  я  не  вижу  принципиальной смысловой разницы(  особенно,  если  иметь  в  виду   добавленные  мною -  красный   цвет -  ремарки)   между   тем,  что  написано  у  Пиамы  Павловны  и  тем, что  мною  писано     о  Галковском .  Да  это  вольная  переработка.  Да,  другая  лексика.  Но  смыслы, которые Пиама  Павловна закладывает,  воспроизводя    фихтееву  схему становления   теоретического  знания,  в  моем   тексте, в  котором  принципы, реализованные    в  схеме  становления  теоретического знания,   приложены к  описанию  развивающегося  индивидуального  сознания, не  только  не  утрачены,  но  даже не   искажены.

 Интерпретация  ПП   следует  из  Фихте  и  в  противоречии  с   его   онтологией  не  находится.   Это  мною,  надеюсь,   показано  -  частично  в  предыдущем  сообщении,  частично  в  этом.  Посему  ,  в  принципе,  я мог   бы    отнестись  как  к   болезненному вздору  к  следующим   словам   МО    и поставить точку  в  этой   части  дискуссии.

            «В примечании, правда, Вы поясняете, что этот фрагмент - вольная переработка из Гайденко. Однако, даже сравнительно с указанной частью "Истории диалектики..." (а еще более - с ее монографией "Философия Фихте и современность") "переработка" оказалась слишком уж "вольной": фихтевская онтологическая основа в ней почему-то исчезла, была неявно подменена какой-то иной онтологией.  Получившееся в результате "индивидуальное мышление", "Я, поставленное лоб в лоб перед неохватной реальностью" и "становящееся" через "продуктивное воображение" как "ритмическую взаимосмену конечного и бесконечного состояний", через "свободное, устремленное в бесконечность взмывание" и "принудительное возвращение к конечному",  где "стремление к рефлексии все время углубляется", а "амплитуда взмаха все время возрастает" и т. д. - такое "Я", определяющее "реальность-для-себя", вовсе не есть абсолютное фихтевское "Ichheit". В большей степени это - "единственный" Штирнера или (за вычетом "страха", "трепета" да "отчаяния") субъективный "Selv" Кьеркегора, также являющий собой  "синтез конечного, которое ограничивает, и бесконечного, которое делает безграничным", а "эволюция состоит в том, чтобы бесконечно удаляться от самого себя в делании своего Я бесконечным, - и бесконечно приближаться к самому себе, делая это Я конечным", при том, что "воображение - это рефлексия, которая создает бесконечное", и тому подобное (см. "Болезнь к смерти"). Строго говоря, в Вашем описании до этих "оба-двух", конечно, еще очень далеко - но и до Фихте хоть и близко, да уже не очень.»

    Но   моим   оппонентом,  как   видите,        приготовлен     эффектный коктельчик  из   фраз,  выдернутых  из  моего   текста(  я  специально  выделил  их  в своем  тексте,  чтобы   видна   была и кухня,  и качество  этой   кухни)… Для    запивки   же поданы Штирнер  и Кьеркегор…

 Так  что  надо   продолжать  разборку -  стрелка  не  завершена.

Упоминание  моим  оппонентом  Иоганна  Шмидта,  более  известного    под  именем  Макс  Штирнер,   в  известной  мере  саморазоблачительно  -  не  для  Штирнера,  естественно.  Штирнеровскую    «систему» нельзя  воспринимать  иначе,  как     весьма  поверхностную    пародию  на  Фихте.   Что  делает Штирнер?  Он  берет основополагающее  положение  Фихте(  его  первый  постулат ) «я есмь я». И    трактует  его,  мягко  говоря,  расширительно: «я есмь всё».  Собственно,  здесь   для  Штирнера  Фихте  и  заканчивается  (  не  начавшись ):  упоминание    Штирнера  в  связи  с  Фихте   лишено  смысла    в  той  же  степени,  в   какой  лишены  смысла   урезанные  до « я есмь»   их  первые  постулаты. …

  Что  же    мы  имеем   в  результате  штирнерского   расширения?    Если   в   первой  половине   19  века, то  некий,  скорей  публицистический,  чем   философический     скетч ,    как  бы      экстраполяция  фихтеевой  системы  в  особую  точку,   демонстрирующую  ограниченность  системы.  Но  на  самом  деле  это  вовсе  не  экстраполяция,  а  подмена исходного  постулата. 

Это  хорошо  понимают  в   первой  половине  19  века.   И  на  это  обратят  пристальное   внимание  в  веке  20,  когда   грубая  подмена    первого постулата   будет  представлена  как   изящное  переопределение  его.  Булонский  же  лес ,  можно  сказать,   встанет  на  дыбы  от  внутреннего  восторга.  И  весь  философский   постмодернизм,  и   весь  постмодернизм  вообще,  будет  выстроен   фактически  на  дегенеративном  штирнеровском  «я есмь всё».   Ну  конечно же,  хорошо  поданным  -    не в качестве  интеллектуального   сбоя,    а в  качестве  достижения. 

  Использовать  Штирнера    как  аргумент  пусть   опосредованной,  но  защиты  Фихте  -  конечно  же   саморазоблачение.  МО  здесь   просто  проговаривается -   генетическое  родство  с  идеями  Булонского  леса    проступает  у  МО в этом  эпизоде  с   очевидностью.

  Формально  ссылка  на  Штирнера,  может  быть, и  выглядит убедительно.  Но  суть   этого  аргумента -  клеймение,  не  более  того.   Мол, Штирнер   все  это,  и    потому  - от  винта,  разговаривать  больше  не  о  чем.

  Что же  касается  Кьеркегора.  Если  Штирнера  к  Фихте  еще  как-то  можно  прикоснуть ( в  одной  какой-то  точке     на сущностной,  а  не  на формальной  основе   их  сблизить),  то  Кьеркегор  с  его  сугубо  этической   системой   здесь  просто   неуместен.  С  таким    же   успехом  можно   было  бы   сослаться  на   любой   текст,  из  любой   области  знаний,  где  упоминаются  слова   конечное, бесконечное,  рефлексия…

Мой  оппонент,  однако,   не  ограничился приведенным  выше   коктельчиком  и  следом   за  ним   двинул   подборку  из  более  серьезных  аргументов.

            «Ни о каком "развивающемся индивидуальном мышлении" речь у Фихте вовсе не идет, никакой "фихтевской модели индивидуального мышления" ("эмпирического я", говоря философским языком той поры) сам Фихте в своем "теоретическом наукоучении" отнюдь не разрабатывал. Ибо, с одной стороны, если что онтологически в его системе и "развивается", то отнюдь не "мышление", а с другой, - и взятое гносеологически конечное "Я" здесь столь же не-индивидуально, как и "Я" бесконечное. Да и вообще: то, что в самом по себе гносеологическом аспекте непосредственно представляется как "Я" и как человеческое познание, на самом деле есть у Фихте не расчленяемое на "гносеологическое" и "онтологическое" единое "сущее знание", тождественное с "бытием Бога вне его бытия". И прежде всего такое "действительное бытие вне Бога получается лишь через самоосуществление (Sich Vollziehung - буквально нечто вроде "полное-само-вытягивание") абсолютной способности", "условие и собственный акт" которой, через целый ряд промежуточных ступеней, обеспечивает носителя знания в "принципе", в некоем "Едином, существующем налицо просто через самого себя". И уже только знание в этой форме Единого  есть "мышление", но "притом мышление чистое, или умопостижение (Intelligieren)" ("Наукоучение в его общих чертах"). И так далее, и так далее...»

  Да,  согласимся,   Фихте не  ведет  речи о    развивающемся   индивидуальном  мышлении   и   к  созданию модели индивидуального   мышления   не  причастен.  И    в  связи  с  системой  Фихте более уместно  говорить  о   развивающемся   теоретическом   знании,  о   модели   этого  теоретического  знания,  краткую  характеристику  которой     МО  и  приводит   выше.  Но  ничто  не мешает  нам(  и   именно  в  этой  возможности    заключено  одно  из    достижений    системы     Фихте,  как     философской  системы )   использовать  идеи   фихтеевской  модели  теоретического  знания    для  решения   чисто  прикладной   задачи  -  для   описания  развивающегося   индивидуального  мышления.  Не  нужно  только  смешивать  это - теорию   и    конкретную    прикладную  задачу.   Вся   контраргументация  МО  построена    на   преднамеренном,  а  может  быть  и  на  невольном,    смешении   теоретического  и  прикладного.   Их  же   следует   четко   разделять,  особенно     имея   дело  с  такого   рода   отвлеченностями   как    философское   знание.  И  желательно также  не забывать,  что  прикладное приложение  теории  - это  всегда   ограничение   последней(  оконечевание   того,  что в общем-то   претендует считать   себя бесконечным)  .  Потому  и  приложение,  что  ограничение -  необходимый  так  сказать признак   приложения.    Об  это,  всегда  , кстати ,  помнит Фихте,  но  об  этом  отказывается  задуматься  МО…

            «При таком универсальном развертывании абсолютно универсального ("сущего знания", "божественного бытия вне Его бытия", абсолютного "Ichheit", "чистого Я", "свободы"... - тут, как и у Бога, "имен много"), - при такой вырастающей из "трансцендентного" тотальной "трансцендентальности" немыслимо также, чтобы даже и в более "частной" области  познавательных форм присутствовала хоть малейшая, хоть самая абстрактная возможность иметь дело с какой-то "аномалией", с "непроизвольным "срывом" развивающегося мышления, с его внезапным "отвердением" на стадии формирования рассудка". В сфере трансцендентального возможность тождественна действительности, и указанное допущение (даже, казалось бы, в сугубо партикулярной "мелочи") означала бы полный крах всей системы. Кроме того и сама "специфика этой стадии" на самом деле совершенно не соотносится ни с каким "отвердением мышления".

            Аналогичное качество (в смысле аутентичности действительным положениям Фихте) носят и "объективные объяснения" насчет того, что "каждый взмах "фихтевского маятника" требует все большего усилия продуктивного воображения", что "две последние рефлексии требуют исключительных усилий", что "как при приближении к пределу скорости света возрастает инерция тела" здесь "можно говорить о возрастании инерции мышления"... Как раз обо всем этом "с позиций фихтевской модели" говорить нельзя. Вернее, при желании можно, конечно, - но только ясно отдавая себе отчет, что подобные вольные репродукции "по мотивам Фихте" к самому Фихте и к его "продуктивному воображению" отношение имеют весьма отдаленное.»

 Соглашусь  -   немыслимо,  нельзя,  недопустимо, кощунственно…   Пока   мы   излагаем   фихтееву   систему   теоретического   знания.  Но   мыслимо,  льзя, допустимо,   оправдано    использовать   эту   теорию  как  прикладную  -   спроектировать     теорию  на  конкретную  задачу  с  совершенно  естественными  при  этой   проекции    деформациями.

            «Проблема "дедукции индивидов" (термин Фихте) вообще является отдельной и весьма сложной проблемой. Зато столь же неординарным является и предложенное им решение, основывающееся на сущностно иных механизмах, нежели только продуктивная способность воображения (см. хотя бы "Факты сознания"). Степень этой ориганальности настолько превосходит как предыдущую "классичность", так и нынешнюю "неклассичность", что даже видный представитель Франфурктской школы, теоретик одной из "новых рациональностей" - так называемой "коммуникативной рациональности" - Хабермас без характерного "но" принять ее не может. "Фихте открыл новый путь для понимания индивидуальности, - признает он. - Но для того, чтобы его интуитивные прозрения могли принести плоды, их надо было освободить от архитектоники его трансцедентальной философии" ("Понятия индивидуальности"). То есть, "освободить" Фихте от всего того, что делает его именно Фихте, равным образом сведя и фихтеанскую трансцендентальность "чистого Я", и его онтологическую "дедукцию индивидуального" лишь к перформативности, изначально лежащей в основе "Я" как гносеологического субъекта, который в эмпирической реальности всегда индивидуален. Тоже своего рода нежелание вникать в подлинно-фихтеанскую онтологическую "архитектонику" при ориентации на внешние грамматические признаки: если есть "Я", "первое лицо единственного числа", то значит потому есть уже и индивидуальное. Вот только сами категории "Я" и "не-Я" у Фихте достаточно второстепенны: имеются им же проработанные варианты изложения его системы, которые практически полностью обходятся без них.»

В  приведенном   фрагменте я   не  комментирую  МО-пошлости  про  предыдущую    классичность  и  нынешнюю  неклассичность (  они   пошлостями   остаются    как  при  упоминании  Хабермаса,  так     и  без  оного ) ,  поскольку  уже  высказывался   ранее  на  этот  счет.  Что же  касается    дедукции   индивидов, то  есть того   решения  проблемы множественности    самосознаний,  которое   предлагает  Фихте,  то,  во-первых,  МО  совершенно  напрасно   пытается   пришить  мне    отождествление   фихтеевого  Я   и  я   индивидуального.  Я  еще  раз  повторяю  ,  что  в  моих  рассуждениях    о  Галковском   фихтеевские  суждения  об  абсолютном   Я  всего лишь  прилагались(  проектировались  )  на    я    индивидуальное.

Не  вижу  я  и  феноменальной   оригинальности  у   Фихте  при  решении   проблемы   множественности  самосознания.  Да,   он   не   выводит  Другого   из    своего  первопринципа ,  то  есть   не  обращается  к   продуктивной  способности   воображения.  Но  методология  (  подход,  принципы)    у  него   та  же,  что  и  при   развертывании     первопринципа  в  теоретическом  познании,  хотя     решается  им   эта проблема   теперь  уж  не  в  теоретическом  наукоучении,  а    в   философии  права.  То  есть    фиксируется   противоречие  и     для  разрешения  его  находится   «объект, который побуждает индивида к самоопределению» .Воздействие  этого  объекта  понимается   как  « некоторый призыв субъекта к свободной деятельности..."   Призыв  же   этот не  может  исходить  ни  от Я  ,   ни  от  Не –Я,  а  только  от другого  Я…  Таким  вот  образом и  осуществляется  вышеназванная  дедукция.  По  точнейшему   выражению  Пиамы  Павловны

«согласно Фихте, мы не познаем, а признаем существование других подобных нам существ». 

Или ,  можно  сказать  и так:  допускаем,  постулируем..

Здесь   я,  пожалуй,  поставлю   точку,  поскольку,  во-первых, эта  часть   -уже  велика .Кроме  того,  в  оставшемся    фрагменте письма    мой  оппонент   действительно  интересен.  Там  речь  идет  о  немецкой  классической   философии  и   месте  Фихте  в  ней.

  Есть  смысл  прокомментировать этот   фрагмент,    не торопясь.

  

ЧИСЛО            ПОСЕЩЕНИЙ		ПОИСК  ПО САЙТУ на сайте  в интернете
НАПИСАТЬ  АДМИНИСТРАТОРУ                САЙТА	Рассылки Subscribe.Ru Советую прочитать	©ВалерийСуриков