Проблема " Церковь  -  государство "    в свете  и в  отсветах

                                                русской   революции

                   (  к   100-летию   Великой Октябрьской  Социалистической  революции).

1.Главный  смысл  Октябрьской революции  в России -   социальная   справедливость.  Грандиозная попытка  построить   справедливое  общество. И  грандиозно неудачная попытка.Основная  же  причина неудачи - отрыв  от традиции,  намерение    строить  все заново.  Разрушить до основания,  а затем строить.

  Разрыв   с   традицией выразился прежде  всего    в отказе  от    соработничества  государства  и  Церкви,   в  надеждах  на возможность  выстроить  совместное существование людей  на     внецерковной  основе.  Этот  отказ  нельзя сводить  только к  особенностям   марксовой  идеологии, хотя  чисто  иудейский  мотив (  полное  отрицание    христианства ) там  присутствовал  и  сыграл  громадную  роль.   Но  и  Русская  Церковь, просидевшая  200  лет   в  государственном( беспатриаршем, синоидальном  )    ярме,  возможно,  надеялась  вернуться   к  тому уровню    освобожденности  от государства,  на  котором   она    была     в  допетровские  времена.  И она   эту   свободу   получила  -    в виде  декрета   о   полном   отделения  церкви от  государства.   Отделение же это свелось к  хорошо   продуманной   системе     репрессивных мер, позволявших  предельно   маргинализировать  Церковь как  социальный  институт. Репрессии  идеологические (постоянная  антицерковная пропаганда ),  экономические(  разрушительный  подоходный налог  после 1929 года), физические,  административные.  В  основе  же  всех  репрессий  лежала  марксистская    придумка о классовом  характере нравственности -  она    источник  всем зверствам  революции.

2.  Церковь  как  социальный институт изводилась сознательно,  методично. И  делалось  это  не  только  в  угоду марксистской   идеологии, но и   потому,  что  решающая  роль  Православной  Церкви в истории   русского государства  прекрасно понималась.  Церковь  изводилась как  конкурент,  как   помеха   при  создании  нерелигиозной основы   регулирования    межчеловеческих отношений.  На  базе, например,   того же справедливого  распределения благ, справедливых  законов и  справедливых   процедур  их  применения.   То есть  исключительно    за     счет  внешних  по  отношению  к   конкретному  человеку    усилий.

  Эта   идея    внешнего   регулирования  и  оказалась  главной  иллюзией  запущенного в 1917 году  грандиозного     советского   социального    проекта. И очень  важно  понимать  -  почему  она  оказалась  таковой.   Но  для  этого  придется  повнимательней  присмотреться  к  особенностям русской идеологии, русской  традиции.

3.  Два   с  небольшим   тысячелетия  назад Израиль   был единственной территорией , где  исповедался    монотеизм(  вера в  единого Бога ).   Страстное   ожидание   Мессии,  с  приходом  которого  связывались   надежды   избранного   народа     на  освобождение , на      царство  на  земле - царство ясное  и  понятное, без слишком  уж  отвлеченных   заигрываний с идеальным …  Но странным  и неожиданным  оказался  Мессия  пришедший.Ничем не ограниченные  возможности творения  чудес,  исцелений   и …  полнейшее равнодушие  к  земной (  материальной)  власти…   И  что-то  уж совершенно фантастическое  предлагалось   в  области  межчеловеческих  отношений:  не  только традиционный  закон,   но    и индивидуальное  самоограничение ; не  только  внешнее  «нельзя»  закона  и  заповедей,   но  и  внутренне  личное  -  совестное  - «нельзя». Начало  было  положено  именно  тогда,  в  Вербное воскресение,  когда предстал  пред  Иерусалимом Мессия христианский,   решительно отказавшийся   от  власти  над городом. «Отныне да не вкушает никто от тебя плода во век»…   В  этих  словах  Его,  обращенных  к смоковнице, возможно,  и  отразился   окончательный   приговор    мессианству   земному,    иудейскому,  которому  Он, похоже,   и  говорит  «нет». Не утолить жажды от этого «дерева» ни Ему сегодня, ни кому-либо отныне и вовек: засохнет эта «смоковница», так и не распустившись. Мессия страдающий, неземной - христианский - вошел в Иерусалим.

 Так рождалась   качественно  новая   религия,  качественно  новый    монотеизм.     Ожесточенно  отвергнутый   два  тысячелетия      назад , он   и сегодня отвергается с  не  меньшим  ожесточением.

4. Лишь христианство  евангельского извода (им и является  Православие)  ставит    самоограничение   в  центр  межчеловеческих отношений - привлекает   внимание  к этой  простой и всесильной   идее. Это особенно  важно еще и  потому,  что    индивидуальное   ограничение  потребностей является  самым   надежным путем  к    социальной  справедливости. Инстинкт потребления, как  и всякий инстинкт,  в полной   мере подвластен лишь внутреннему  ограничению.  Именно  поэтому идея  социальной  справедливости  без  индивидуального    ограничения  становится иллюзией. К такому   выводу подталкивает   печальный  итог  русской  социалистической  революции. Но  раз  без индивидуального   ограничения  устойчивость  общества не достижима,  то  не  было  шансов выстоять  и у  государства,  которое провозгласило строительство  социальной  справедливости, но  при этом  методично  изводило Православную Церковь - социальный  институт  с  бесценным  многовековым   опытом  развития у  человека вкуса именно к  самоограничению.   

 Русская   социалистическая революция,  отвергшая  традицию,  сломалась,  в конце концов,  именно на этом    противоречии. И  нужно  понять,  почему  оно  такую  роль  в  России сыграло.

5. Противостояние   христианства  и  иудаизма   никогда  не  было    чисто конфессиональным  -  оно  изначально являлось и  до  сих  пор   является   прежде   всего   противостоянием  мировоззрений.   Царство  Небесное   или     царство  земное …  Идеальность  запредельная,  абсолютная,  духовная   и  потому  существующая   только  как   внутренняя  установка...  Или   идеальность   омирвшленная ,  выстраиваемая  в  некотором внешнем  поле  требований,  заповедей, законов... Вот две  исходные  посылки  и  следующие  из них  два  мировоззрения. О каком  серьезном ,  казалось  бы,     противостоянии может   идти  здесь речь  -   у   первой,  насквозь  книжной  позиции  вроде  бы      нет  и  не  может   быть    реальных перспектив.  И  тем не  менее  христианство  на  этой  предельно  идеальной   базе,  без  каких  либо  посулов   земных   благ   сумело   завоевать  полмира,  смогло  укрепиться    на   русских  землях  и  стало  основой     могущественной   державы. 

 6.  Эта       мировоззренческая    коллизия   сохранялась  и  в   самом  христианстве.   Восточные  христианские   церкви, а   затем   и   Русская Православная Церковь ,  сумели      сохранить   евангельский   дух  христианства   -    им,  к  счастью,  удалось    минимизировать    действие      иудаистской   закваски  в  нем .  Но и   раскол   христианской     церкви  на  православную  и  католическую,  и  вычленение  из  последней   протестантства  можно  рассматривать,  как   результат  развития    той     первичной      мировоззренческой,    оппозиции.   Причем, по  мере   интенсификации    людских  и   информационных потоков   конфликт  все  более   переставал   быть  противостоянием  этносов, наций,   конфессий  -   все  больше  становился    сшибкой двух  первичных  жизненных   философий   -  над-национальных,  над-этнических,   над-конфессиональных…        Одной,   основанной на  возвышающем христианстве  и  другой,  увязшей    в   приземленном,  прагматичном      иудаизме.   Мир  и   сегодня   по-прежнему  делится   на  две   в  общем-то  неравных  части  -   так  же, как   два  тысячелетия назад    поделился       мир иудейский,  когда  от  этнических  иудеев       отпочковалась  небольшая  группа  «ненормальных»,  признавших   абсолютную    ценность    идеального.  Идеи,  вдохновившие    эту      малочисленную группу ,   привитые  потом  апостолом  Павлом  на   дичок       язычества,   дали миру христианское         миросозерцание.   Оставшиеся      до-создали  свое -  иудаистское… И чисто  этнический   признак здесь   давно  перестал быть     необходимым признаком того,  что  здесь названо  иудаистским    миросозерцанием.

7.Триумфальный    характер  распространения такой , казалось бы, сугубо книжной  идеи, как   христианство, во  многом   связан  с  тем, как    ветхозаветная    идея   Мессии   трансформировалась   в  христианстве. Сын  Божий,  приносящий  Себя  в  жертву  ради  людей,   отказывающийся от  внешней   власти  над ними    в  пользу  власти    внутренней,  которая обеспечивалась    красотой    Его   жертвы. Такой  предстала  в  христианстве  идея Мессии  …  Красота   Божественного самопожертвования… Личное   ограничение   -   как      отклик      на   Божественное  самопожертвование...  Идеализм  христианства  запределен -  именно   в  этом   исток его  успеха.

8.Но  идея   жесткого  личного ограничения   для  реального  осуществления своего  не  может  не   требовать  исключительных  внешних условий .  Благое ,  питаемое верой в Христа  намерение  ограничивать  себя    должно было стать  пусть неосознанным, но   правилом жизни.    На  время это  было возможно  в  любых  условиях.    Но необратимое  превращение  правила  в ментальный  признак вряд ли  могло  состояться  на  побережьях  тех   теплых   морей, на  которых христианство  рождалось. И  если   определенное   смещение   центра христианства в   северном  направлении (  от  Иудеи к Константинополю ) за   первое   его   тысячелетие   еще  можно  было  считать  случайной   флуктуацией, то  тренд  второго  тысячелетия оказался  воистину промыслительным.  Осуществленное Святым Владимиром крещение  Киевской  Руси   и  эпохальный   поворот Андрея  Боголюбского на  северо-восток...   Православие вводилось  на  земли,    само  существование  на которых  требовало от  человека исключительной   внутренней  мобилизации , то есть  безусловного  и  жесткого  самоограничения.  Духовная потребность     становилась и чисто  материальной  потребностью.

 9.   Саженец  византизма,  выброшенный  далеко на северо-восток  и  развивавшийся       на     специфической   почве,  вполне  можно   назвать истоком    русской   цивилизации.  Однако нельзя   переоценивать ни  роль   самого  саженца, ни почвы в  этом   сформировавшим   Россию эксперименте  истории.   Они  -   всего лишь начала,  которые,  взаимодействуя,  запустили процесс . Но в  дальнейшем   в  нем  важную   роль сыграла   евразийская Степь    -  прежде  всего,  роль  мобилизатора.   Татаро-монгольское    иго  могло  уничтожить   рождающуюся  цивилизацию  русских. Но  они , несмотря  на    колоссальное  и  чуждое им  по  духу  и сути   внешнее  воздействие,    выдержали  нашествие  Востока, устояли в  этом  испытании    на  связь с   Европой  и   обрели   силу,  которая западным  славянам  и  не  снилась. Отнюдь не  следование ордынским обычаям-правилам- порядкам, а  преодоление  их определяло и историю,  и  судьбу  на  русской  земле.   Русскую   империю,  ту  территорию, которая   стала областью  ее  существования  и  породила  в  конце концов    евразийскую    идею,  надо  воспринимать   исключительно как   трофей   русского   народа, добытый    ценой  большой  крови, больших     страданий,  и невиданного самоограничения   -  в  многовековом  цивилизационном   противостоянии.  В этой  борьбе  за  православную  веру  русские  и  завоевали  право  называться  системообразующим ,  государствообразующим  народом.    Таким  народом  не  рождаются  - им  становятся. 

    10. Не   специфические   ландшафты Евразии,  а  русская православная   победа  лежала      в  основе    евразийской   идеи, явленной   в  политике  русского  государства  задолго  до откровений  и обобщений   классических  евразийцев.   С  этой    победой   связан  безусловный  для  России  приоритет  Православия,  русской  культуры,  русского  языка.   И   сегодня, когда     евразийство  переведено  в  разряд  практической  политики,  прежде    всего     необходимо  признать,  что в  основе  евразийской  идеи   лежит   вовсе не  территория, а  факт   подавления и  последующего  подчинения   русскими  Орды.   Благодаря этой победе  Русское  государство  становится геополитическим   субъектом  не  только в  Европе, но  и в Азии. Удвоение  субъектности,  а  не   мифическое  мирное  сосуществование    двух  начал, современное  евразийство и  должно    прежде  всего зафиксировать.   Таким  евразийством Россия    не  порывает  с  Европой,  она   лишь заявляет   о  намерении   идти  своим  путем. В  таком  варианте  толкования  евразийства   Россия  отказывается и от  принципа жесткого противопоставления   Европе, и  от  приплясывания " на  цирлах"   перед  Ордой ( как  в  классическом евразийстве). Но отказывается   и  от   пренебрежительного  отношения  к   Азии. И,  действительно,  обретет   статус  идеологии,  претендующей  стать  опорой   нелиберального   глобализма  -  глобализма  нового  типа. 

  11.Этот     исторический   экскурс    дает возможность   в  полной    мере оценить   масштабы тех  потерь, на которые была обречена Россия, сориентированная  сто лет назад на  строительство общества  социальной   справедливости  в  отрыве  от  русской традиции. Политика  маргинализации    Православной  Церкви,  являвшаяся  важнейшей  составляющей   того  строительства, покушалась не   на  конфессию -  она  уничтожала  основу  русской  цивилизации,  ибо  разрушала  государствообразующую религию и таким образом обнуляла государствообразующую роль русского  народа. То есть это  было не просто  разрушение  до основания -  это было  выкорчевывание    самого  основания.   Именно  поэтому  на  месте   советского  общества социальной  справедливости   так   стремительно    пророс    самый    похабный (варварский, свинский, чиновничье-олигархический, гайдаро-чубайсов)  капитализм.  Именно   поэтому советский   человек,   формировавшийся  в  течение  70  лет в идеальнейшем  вроде  бы поле,  так  легко  подставил  свою  выю  под  петлю  кредитов  и,  задрав  штаны,   ринулся  в  самое отчаянное  потребление.

12.   Но деваться   России  некуда:  чтобы  выжить  и остаться  русской  цивилизацией,  ей  придется все-таки   выстраивать на своих  просторах  общество  социальной  справедливости, но  теперь уж  на исключительно    традиционной  основе. И,  естественно,  главной  проблемой    этого  строительства  станет    проблема   "церковь -государство".    Нынешнее   положение   Русской    Православной   Церкви   в России    не   относится   к числу  простых.  Пока  Церковь   осторожна   в  своих  оценках  деяний   государства,  ее  винят   в    равнодушии    к  нуждам  народа  - где  протестный  голос    Церкви?…  Но  стоит   ей  лишь  немного  активизироваться в отдельных  значимых  для   государства вопросах,  как  начинаются   причитания  об  угрозе  клерикализма, об опасности отползания     чуть  ли  не  в  средние   века.     И вопрос  ставится тогда   так:    отделение   Церкви  от  государства   -  историческое завоевание   цивилизации,  и  всяческое  сближение  их будет  означать    движение  вспять.

     Однако   сближение   -  неизбежно.  Христианский   мир   сможет  выжить  и  выстоять    под  давлением, с  одной  стороны,   безнадежно иудаизированного либерализма,    а   с  другой  -    под  ударами мусульман, входящих   в  геополитический   и  мировоззренческий раж,  только   при  условии сближения,  соработничества     Русской   Церкви    и    Русского  государства.   В  противном    случае два  эти     идеологических  оппонента  наши,  увы,  так склонных  к  хищническому  поведению,     на  этот  раз    Россию    уже   точно  сомнут.     

 13.    И  сближение  будет   происходить,  видимо, в  каких-то     иных       и  совершенно  несредневековых    формах.  Их  только  еще предстоит   разработать -   и   не  в  декларациях,   а в    конкретных  делах.    Положение  же  Церкви  по отношению к государству   будет    в  этом  союзе,  скорее   всего, очень  необычным.  В   чем-то,  она  будет  ему  подчиняться.  В  чем-то  будет  с  ним  на    равных правах.  А  в   чем-то, несомненно,  будет  над  государством.    Инициатива   же  при   выстраивании    новых   форм    будет  принадлежать,  конечно  же,   Церкви  -   легкомысленное  светское  государство   вряд  ли  вовремя    и   быстро    сообразит,  что  его  жизнеспособность   зависит  от    какого-то   союза…К  тому  же,  пока  деньги  через     систему  законов, через  имущественный   ценз в  частности,  не  будут  отделены  от  власти,  бессребреники,  искренние  радетели  за  народ  и  державу   будут     во власти  редчайшим  исключением -  будут восприниматься, как  юродивые.   Инициатива должна  исходить от  Церкви   еще  и потому,  что    рано  или  поздно Церковь непременно    должна  будет    опереться  не  только  на  свою    метафизическую платформу( совокупность  канонических   установок  Православия),  но  и   на   культурологические  возможности    христианской  идеи  -  на  скрытую,  связанную  с  идеей  самостеснения светскую  часть   христианского   учения.   Чтобы     донести,  наконец,   до     общества   и  власти,  что   вся  их  хваленая,  кичливая  европейская  светскость  есть  не  что   иное,  как  светскость, унаследованная   от   христианства…   Но   только  -   безобразно  искаженная.  

14.  Суть  этой    скрытой   светской   части  христианства  можно   попытаться  передать  следующим образом: Царство  Небесное  -  цель,  земное  существование  - ключ  к  этому  Царству.  Эта    особенность  православного   христианства ,  достаточно   четко  прописанная  в Евангелии,    остается   пока   без   должного внимания,  хотя  именно    она    определяет       двойственность    задачи,  которая   стоит    перед  Церковью  и  которая     во  всей  полноте   обнаружилась  лишь   после  завершения    советского  эксперимента  в  России…  Усиливать   метафизическую   основу  Христианства ,  ориентирующую  на    Царство  Небесное,   и одновременно  нести  земную   миссию  -   способствовать  совершенствованию  царства   земного.  

 15.  И все  это  должно и может  свершиться   именно в  России - только в ней. Религиозное  возрождение  в  России, которую на протяжении жизни трех  поколений   и  вдоль,  и поперек,  и   по  диагонали  старательно  утюжили   атеистическим   катком,  представлялось невероятным.  И  тем  не  менее   оно  началось.  О   чем   свидетельствовало   не   только  восстановление  храмов  и  монастырей, но   прежде всего   сочувствие русского   люда  этому   восстановлению -  постепенно переходящее  в  активную поддержку. Затаившийся   мистический   инстинкт    обитателей российских просторов, выражавшийся  в последние годы  советской власти  разве что  в  массовом посещении   кладбищ   на  Пасху,  стал  обнаруживать  себя  с каждым  годом  все   чаще  и четче.

16.Исключительная   живучесть, обнаруженная у    Православия   в условиях,  полностью  несовместимых   даже с  мыслью  о выживании,   не  могла       не  стать  свидетельством  и  исключительности   самого  Православия.     Ведь  именно  в  нем нашла свое  совершенное   выражение христианская   идея  Боговоплощения, с    порога  отвергнутая  иудаизмом,  искусно   выделанная   и  возделанная   в жесточайших   спорах   первых    вселенских  соборов и  зафиксированная    в  "гениальной  неопределенности"  " четырех  "НЕ " Халкидонского  собора: Христос Сын Божий, "познаваемый в двух природах неслитно, непревращенно, неразделимо, неразлучимо ".   

Рационально двуприродность   Христа  не  воспринималась  в  принципе , и к    выраженному в словах пониманию  ее христианство шло во истину    узким    путем  .  Три  с лишним  века,  как  гладиаторы на  арене,  рубились епископы,  папы, патриархи, императоры... В  жертву  приносились  не  только  имена   из  высшей   церковной  иерархии,  но  и  целые   направления,  целые   церкви.  А как    бросался  народ на  защиту  таких  упрощенных   толкований,  как  монофизитское (отрицание  человеческой  природы  Христа)... Какое широкое распространение  среди степняков  благодаря  своей  рациональной  простоте  получило  вытесненное  из  великосложной Византии  несторианство (Христос  - всего лишь  человек, в котором  жил Бог)...  Поддержавшие его    прежде  всего  и  стали       добычей  появившегося  в   7  веке    магометанства,  двинувшегося, вслед за  иудаизмом,  по  пути  принципиального  разделения    Божественного  и  человеческого.  И  лишь   халкидонское ( фантастическое,   выраженное  фактически через отрицание  ) сближение  Божественного  и  человеческого  открывало  возможность  не только  для  внешнего  ограничения (  через  пророков,  через  заповеди), но   и   для   ограничения внутреннего,  а  значит, для  абсолютно   свободного -    через самоограничение.  Только   в  халкидонском догмате ,  можно  сказать,   и  была  схвачена   сущность  христианства. Боговоплощение  и  связанная  с  ним    возможность личного  Богообщения  - это венец    христианства  и  его   непостижимая   суть. Халкидонский   догмат   в  своих  четырех  "  не"  ,  не  раскрывая,  ухватил  ее. И обрек   теперь уже  каждого христианина   на    муки  такого  постижения.

17.Возрождение  Православия  в  России   стало  серьезнейшим  доказательством   силы  и  глубины    христианской   идеи,  а  значит,  и   Православия, как   конфессии.  Одновременно,  хотя  это  в  полной   мере  пока еще и  не  осознается,   в  этом  возрождении,  в  той  стремительности ,  с  которой  оно  началось,  Православие    заявило  о  своей    столь  же  сильной   и  глубокой внеконфессиональной   -  общекультурной !  - составляющей. Какую реальную  роль  сыграет   эта мощнейшая   составляющая,    во  многом  будет   зависеть  от  того,   как  разрешится  в   России проблема  "церковь- государство". Идея раздельного  их существование,  так же  как идея существования  слитного,  наилучшими решениями  не являются -  как  свидетельствует  исторический  опыт.   И  не  исключено,  что     эта    проблема   также  потребует    вспомнить  о    четырех    халкидонских   "НЕ"...

 18.Но общекультурная, а  значит социальная, миссия   Церкви в России вряд ли окажется   успешной,  если  в   ней  ослабнет роль православного монашества -  хранителя  христианской    святости  и, если угодно,  христианской   метафизики. Поэтому      выстраивание   новейшего   союза      Церкви  и  государства  и   связанная    с  эти  процессом социальная  миссия   Церкви   не  может  не  сопровождаться   усилением  института  монашества.   Только   с  опорой  на  сильные,  строгие   монастыри   Православная Церковь   сумеет  выстроить   оптимальную   светскую  -  миссионерскую -   политику.    Оптимальную  в  том  смысле,  что     исполнит   свою  социальную   роль   и      не   утратит  при  этом     своей  христианской  -  евангельской  -    сущности. Лишь    на подобной сильной  и  постоянной   укрепляющейся   основе  сможет,  похоже,   сработать  колоссальный    культурологический потенциал  Православия. Потенциал , открывающий    перед  Русской   Православной  Церквью  исключительную   возможность   расширить  свое  влияние  не  только   среди  невоцерковленных      христиан,  но  и    среди  сторонников  иных  конфессий   и     принципиальных    нетеистов.

   19.Патриарх  Кирилл    своей  деятельностью    несомненно  готовит (объективно  готовит!)  этот    обновленный  союз   Церкви  и государства , а  значит, и  эту   культурологическую   экспансию   Православия.       Но  основные   события  будут  разворачиваться,  скорее  всего,   уже  при  его приемниках,  если,  конечно,  наша   легкомысленная,    игривая  и  склонная   к  случайным  связям     и   решениям  власть  все –таки   сообразит ,  что  ей  нужно  успеть  уцепиться  за   Русскую  Православную   Церковь.   Иного пути  спасения  и  сохранения  России,   практически,  не существует.  Союз Русской    Церкви  и Русского  государства    рано  или  поздно, придется    закрепить   и    статьей   в  конституции:   признать  Россию  Русским   Православным   государством  -  многоэтническим  и  многоконфессиональным.

И  остается  надеяться, что    совместными  усилиями  Русской  Церкви  и  Русского  государства   удастся   уже   необратимо   развернуть  в  сторону   Русской   культуры  всех  неправославных  России;  что  рано  или  поздно   к  ним   придет  понимание:   сильная   Православная  Россия  и  есть   единственное      спасение  и  для  их  этносов,  и  для  их  веры.

 20.   В  1956 в  Париже  вышла  книга  Антона Владимировича Карташова "Воссоздание  Святой  России". Авторитетный  историк церкви, автор фундаментального  исследования "Вселенские  соборы"   уже  в  те, казалось  бы, безнадежные  для Русской Православной  Церкви  дни  начал  разговор о воссоздании Святой  Руси, как о практической  задаче.    Он писал, в  частности: "Мы — люди церковные и православные знаем, что во Христе две природы — Божеская и человеческая соединены «неслитно», но и «нераздельно». Эта формула IV вселенского собора обязует нас считать безнадежное разделение церкви и государства ересью несторианской или монофизитской .... и, наоборот, — мыслить православную норму в их «нераздельном и неслиянном» сочетании. Церковь есть душа мира и орудие божественного мироправления. Она должна духовно управлять миром, водворять царство Христово и на земле...

 Наше «возделывание земли», т. е. наше культурное, историческое созидание и творчество не есть ухождение от делания Царства Божия, как Царства только Небесного, а именно служение ему в той двуприродной, небесно-земной, богочеловеческой православно-халкидонской полноте, которая составляет долг, обязанность православия не только в мысли, в богословии теоретическом, но и в действии, в практике, в богословии практическом. Без соблюдения этого богословского равновесия, без этого посильного разрешения в действии антиномии духа и плоти, многие православные фактически, конечно, не понимая и не сознавая этого, монофизитствуют. И чем еретичнее они богословствуют, тем кажутся самим себе и более благочестивыми и более ортодоксальными. И этот монофизитский уклон незаметно опутывает и мысль «лево» настроенных и «право» настроенных богословов. И тем и другим приятнее, религиозно комфортабельнее отпихнуться от этой греховодницы-земли, плоти, материи, экономики, этой с позволения сказать «поганой политики». И просто жить в церкви, подальше от этой скуки, «отдыхать душей» от надоевшей, принижающей «улицы», от всего «базара житейской суеты»."

Эти великие  слова следовало бы  занести  в уставы  всех действующих  православных  монастырей.

 К   чему  призывает   здесь  А. Карташов  Русскую  Православную  Церковь и  находящихся  под ее  покровом   мирян совершенно очевидно  -  к  активной   роли  в  строительстве справедливого,  соответствующего Духу  Евангелия  социума. К  активному   выделыванию - выпасу!- русского   бытия.   К   русскому   социальному  преобразованию  на основе   русской   традиции.  Идите  в   мир  и  пасите  его. Другого  пути   спасения  для    православных  не   существует.

21.  Нет,  он ,конечно  же,   существует     другой путь.  И  связан  он,  выразимся  так,  с  экуменистическими  иллюзиями -  с  надеждами  на  объединение  усилий   различных ,  в том  числе  и  нехристианских, конфессий  в  деле   удержания   мировой  цивилизации  на некотором    традиционном  уровне   нравственности.  Но,  как  планетарная,  подобного  рода   задача  не разрешима. Потому  что   ни  силой, ни  многообещающими призывами    задачу такого    удержания  не  решить. Лишь   реальный - реализованный ! - пример   выстроенного  на   традиции общества  социальной  справедливости может   сыграть роль такого удерживающего.

К   тому  же   попытки сблизить  конфессиональные   усилия,   через порой  совершенно  незначительные на первый  взгляд   компромиссы,  будут  неизбежно подтачивать    метафизическую основу   Православия...

22.А.  Карташов  считает, что  важнейшую   роль  в  деле воссоздания  Святой  Руси могут  сыграть православные  профессиональные  братства.  Но  эти  братства вряд ли   будут эффективными без опоры  на  сеть    благополучных ненищенствующих приходов.  И  Русской  Православной Церкви,  видимо,  придется   наряду  с восстановлением храмов, строительством  новых и  украшением уже  существующих  расходовать  существенные   средства  на  поддержание   благополучия отдельных  приходов.   Церкви   без   опоры   на   них  своей   социальной  миссии  не  исполнить. И    союза  с государством   не   выстроить.