Я ЖИВ! СНИМИТЕ ЧЕРНЫЕ ПОВЯЗКИ!

                                           

              Редакция журнала "Вагант" любезно предложила мне опубликовать эти заметки о Владимире Высоцком, написанные, как теперь мне кажется, в доисторические, запредельные времена. Велик, конечно, соблазн осовременить их - подправить лексику, подогнать под сегодняшние отдельные оценки и, главное, понизить тон: припрятать эмоции, повылавливать явные и неявные восклицательные знаки. Но, уж коли интерес к этой работе редакцией проявлен, я решился остановиться на варианте крайнем - ничего не менять. Благо именно этот вариант редакцией и был решительно поддержан.

 

Заметки писались, естественно, не для печати и даже не для распространения. Это был первый  литературный опыт автора, связанный к тому же и с обстоятельствами сугубо семейными - подарок ко дню рождения старшему брату, страстному почитателю В. Высоцкого. Правда, году в 83 работу читал - и одобрительно оценил ее - один их авторитетных и хорошо знавших Высоцкого профессиональных литераторов.

Это обстоятельство помогает мне, несмотря на сильное желание отредактировать текст, согласиться на его публикацию.

 

2.3.1992

 

    

 

Истинный талант тем или иным способом отторгается жизнью. Всегда. Возможно, это единственная форма его существования. Только таким образом завоевывается право сказать правду о своем времени. Это как плата за правду.

 

И сегодня, спустя более полугода со дня гибели Владимира Высоцкого, кто отважится с уверенностью сказать, чем была его смерть? Болезненная неуверенность в себе или мужественная убежденность в неизбежном столкновении со временем?.. Какое из этих двух, необходимых и определяющих друг друга свойств глубокой творческой личности в большей степени питало его боль и неумолимо затягивало в бешеную гонку? Гонку с одним участником, без выигрыша, до самоуничтожения? Нам не найти

ответа на этот вопрос. Но не было еще в России поэта, который с такой ожесточенной настойчивостью пророчил бы свой физический конец!

 

Придет время и монография "Гражданская лирика В. Высоцкого" БУДЕТ написана. БУДЕТ сказана правда об этом поэте, о времени, в котором он жил и поразительный по правдивости слепок с которого оставил нам в своих балладах. Сегодня же эта тема НЕПОДЪЕМНА: она требует совместного анализа как поэтического наследия Высоцкого, так и целого периода русской действительности. Но попробуйте назвать в нашей стране дефицит более безнадежный, чем беспристрастная политическая оценка любого периода нашей истории.

 

Можно, конечно, написать о феноменальной популярности В. Высоцкого, о необыкновенной силе воздействия его творчества; можно говорить об истинной народности; можно, наконец, десятком других способов выразить боль осознания потери. Но я повторяю, нельзя ни на шаг приблизиться к истине в понимании этого поэта, не дав оценки его времени.

 

То, что он сделал в театре, мало или почти не известно широкой публике. То, что сделано в кино, возможно, интересно, но в целом обычно. И, конечно, не эти стороны его творческой деятельности определили исход десятков тысяч москвичей в полупустой июльской Москве на Таганскую площадь, исход без объявлений, без тени какой-либо подготовки. Не это заставило их выстроиться в многокилометровую очередь и собраться потом на площади. Не это толкнуло женщин поднять перископами зеркальца пудрениц и через толпу послать скорбный луч прощания поэту.

В чем же разгадка этого массового всплеска искренних человеческих чувств, явления, уже давным-давно забытого Москвой?

 

В своих балладах Владимиру Высоцкому, как никому из наших современников, удалось выразить, и выразить с исключительной художественной силой, важнейшую сторону настроений и симпатий громадной массы русских людей. Ту сторону,  которая оставалась и остается  за пределами газетных статей и телевизионных репортажей, которая не допускается в размеренные и  бодрые речи наших партийных функционеров, которая оказалась непонятой нашими дилетантствующими диссидентами. Эта сторона объективно существовала и существует, выплескиваясь в бесконечную толковищу за жизнь, которую, отдав дань официальным лозунгам, вела и ведет уже многие годы вся страна. И в феноменальной популярности Владимира Высоцкого, и в реакции Москвы на его смерть выразилась прежде всего эта скрытая и тайная жизнь русского общества, уставшего от собственного лицемерия, от постыдной рабской маски

удовлетворенности и довольства, от плоского двухцветного восприятия действительности; общества, которое выросло из этого восприятия и давно испытывает не просто  потребность, а жажду полутонов, правды, умной, общественно полезной деятельности.

 

Поэзия Высоцкого  одновременно и выражала, и удовлетворяла эту потребность - в этом причина его двадцатилетнего триумфального шествия по стране. Его популярность, если хотите, - это, прежде всего, результат уникального по форме опроса общественного мнения, проведенного с магнитофоном, поставленным не на запись, а на воспроизведение.

 

Мы, утратившие всякую способность огрызаться по существу, и потому грызущиеся по пустякам, становились в его балладах мужественными и благородными. Мы, потерявшие не только истинную политическую активность, но и веру в ее необходимость, находили в его балладах свирепую убежденность наших предков, героев трагического и великого Октября. Мы видели в них себя, неясных нам самим, свою мечту и безнадежность

этой мечты. Кто еще из представителей современной русской интеллигенции с такой силой, страстностью и самоотречением заставлял нас задуматься о судьбах Великой русской революции? Даже в самых общих чертах мы не в состоянии сегодня оценить ту созидательную  работу, которую выполнял в наших душах Владимир Высоцкий, спасая их безжалостными залпами своих баллад по идиотизму нашей действительности.

 

Как поэт Высоцкий уникален прежде всего потому, то не печатное слово подарило его России. Самое страстное печатное слово, при самых сказочных тиражах не смогло бы создать себе подобную аудиторию, и ни один русский поэт не имел ее. Но скажите, перед кем из них ставило время задачу подобной сложности? Там, где его предшественникам достаточно было согревать души избранных и поддерживать в них огонь добра, он был призван взламывать стену рассчитанной, осознанной замкнутости на себя миллионов. В таком поэте нуждалась современная Россия, и она получила его в лице Высоцкого. Ему своей ослепительно искренней силой, рвущимся из каждой клетки существа страданием удавалось, пусть на короткий миг непосредственного общения, срывать со своих слушателей защитную скорлупу безразличия. В этом одна из причин тяги и любви к Высоцкому - обычная, почти всегда неосознанная, человеческая благодарность за глоток нравственной чистоты.

 

Эта благодарность вылилась на Таганскую площадь 28 июля 1980 года. Заполненная площадь не источала скорби. Эта смерть потрясла единицы, но тысячи позвала к единству.  Позвала и заставила задуматься.  Десятки тысяч людей потянулись от своего благополучия к неистовому Владимиру и тем самым друг к другу. Пусть немой вопрос "зачем мы здесь?", висел над Таганкой,  но люди, собравшиеся там в этот день, положили самые лучшие цветы к его гробу - они швырнули под ноги вериги своего равнодушия. Удивление господствовало в этом чувстве. Тому, что мы еще можем собраться вместе, плюнув на выгоду и удобства. Тому, что нам действительно небезразлична судьба страны. Тому, что нас еще может что-то волновать.

 

На крыльях неясной надежды неслась толпа людей по обеим сторонам Садового кольца вслед за удаляющимся кортежем.

 

Общество, решительно отбросившее мощный механизм частного интереса, лишь коллективными усилиями  может обеспечить свое устойчивое существование. Но только развитые и ярко выраженные индивидуумы способны эффективно соединить свои усилия: личность готова принять коллективную деятельность как необходимую и единственно возможную форму существования, лишь предельно выделив себя, осознав не только свою силу, но и ее пределы. Чрезмерное ограничение индивидуальности, преждевременно насаждаемый, не выстраданный обществом коллективизм, - вот болезнь, таящая для нас смертельную опасность.

Она в том, что искусственно ограниченная свобода - опасней рабства: рабов объединяет страх, полусвобода рождает циничных холопов. Она потому, что там, где нет условий для развития высшей и благороднейшей формы интеллектуального индивидуализма, плодится индивидуализм примитивов. Она в силу того, что общество, осуществляющее принцип "достижения цивилизации - каждому" обилием тепла и света при скудном и однообразном рационе создает уникальные условия для существования самых уродливых нравственных форм.

 

Сегодня мы не только можем, но и обязаны видеть подобную опасность нашего развития. Но еще 20 лет тому назад Владимир Высоцкий поистине звериным чутьем ощутил эту опасность. Ярчайшая индивидуальность, он не мог не почувствовать ее! И как разрасталась, умнела и крепла эта непокорная и непокоренная личность, подстегиваемая ощущением беды! Он поднялся в своем творчестве до вершин индивидуализма и тем самым до потрясающих по силе аккордов общественного звучания, до уровня гражданского поэта, до фигуры политической.

 

История литературы не балует нас примерами столь интенсивного творческого роста. 20 лет поэтической работы, громадной и трудной работы, - и не единой критической статьи. Критика либо не видела ничего, ослепленная его внутренней силой, либо видела, но боялась прикоснуться к этой добела раскаленной душе. В таких условиях только могучая личность была в состоянии осуществить головокружительный творческий взлет, который совершил В. Высоцкий.

 

Буйный мятущийся протест начального периода, его разрушающая сила, экстремизм. "Как угодно, только не так, как все", - этот вопль объединяет в цикл его городские романсы.

Кто из нас не протестовал в двадцать лет? Но многим ли хватило силы и таланта укротить свой протест, удержаться на этом строптивом скакуне и не измельчать под его безжалостными копытами?  Через сколько буйных и мятущихся он перешагнул, оставив их в зловонной лужице беззубой злобы или на мели затасканных нравоучений!..

 Здесь этого не произошло. Резкая смена темы - сказки. Социальная и драматическая нагрузка этих баллад - минимальна. Но артистическая натура властно заявляет о себе! Протест первого этапа, соединившись с природным чувством юмора и артистизмом, дал тему "наш быт". Мастерские, точные зарисовки. Все изнутри! Позиция автора не сбивает с ног. Она незаметна для тех, кому достаточно калейдоскопа зарисовок. Но она отчетлива для тех, кто хочет и может видеть второй план. Он еще плохо проработан, дан порою в наброске, но он есть и в нем залог дальнейшего стремительного рост... Без закаленной первым периодом самостоятельности восприятия он определенно не смог бы удержаться на гребне  достоверности ни в бытовых зарисовках, ни позже, когда акцент в тематике будет перенесен с быта на бытие.

 

Сначала это быт войны. О своей и малоизвестной войне рассказал В. Высоцкий, найдя не только неповторимые краски, но и рискнув поставить в центр своих баллад прозу войны. Он  с такой точностью сумел он передать сокровенное восприятие войны простым человеком, что его простые слова и для послевоенного поколения зазвучали, как апофеоз народу, выстоявшему в этой кровавой бойне. Поразительно, но Владимиру Высоцкому и войну удалось показать изнутри!

 

В скольких произведениях, созданных самыми талантливыми из числа ее участников, победные реляции, скрежет танков, залпы катюш и диалоги мудрых военачальников заглушает скрежет зубов и ту нечеловеческую муку живых людей, которая является страшной сутью любой войны. Мы боимся писать о войне спокойно и просто, как о тяжелой и грязной работе, но ведь она  была  и таковой. Мы хотим отдать должное павшим, и это рождает оды и гимны. Но, срываясь на высокопарность, мы невольно оскорбляем их память, забывая, что они, прежде всего – погибшие  живые люди, что война всего лишь соединила их жизни в смерти, что именно в этой предельной простоте смерти, развращающей одних и поднимающей других, заключено все безумие величия войны. Вслед за  стихами Гудзенко, "Судьбой человека", песнями Окуджавы, повестями Быкова и Кондратьева в  балладах  В. Высоцкого  тема войны  зазвучала именно в  этом  ключе.

В этюдах о войне - корни следующего этапа творчества В. Высоцкого. Тут не было заранее обдуманного плана, сформулированной концепции. Все создано исключительно поэтическим чутьем. Феноменально чувствительная к сути времени душа по крохам вбирала в себя  его проблемы и взрывалась бриллиантами баллад! Он, возможно, и не отдавал в полной мере отчета этому стихийному внутреннему движению. Но как в растянутом  на двадцатилетие процессе проявления фотографии, постепенно и неуклонно вырисовывались контуры главной темы его поэзии и жизни, обретая все более четкие формы. Вот, например, два мнения о В. Высоцком одного и того же поэта. Их разделяет девять лет. Снисходительная ирония 71 года: "Какое время на дворе - таков мессия" сменилась (и не могла не смениться) нескрываемым и глубоким восхищением в восьмидесятом -"Не каждому дано поднимать с колен!"

 

Начало этой темы - конечно, "Парус" - первый, решительный мазок мастера. Двенадцать огненных, разорванных беспокойством строк! Но это они дадут впоследствии "Горизонт" и "Охоту на волков", "Канатоходца" и "Поэтов", "Пожары", "Ненависть" и "Шторм". Из них поднимется "Памятник". Вырвавшись из тесных рамок, беспокойство "Паруса" обрушивается на страну набатом "SOS", и "Прерванного полета".  Позднее логика "Пару-

са" бритвой полоснет по волкам, покроет золотом купола и выведет   его дальше  —к глубокой и спокойной простоте "Замка времени" и "Песни о любви".

Однако, России не суждено было увидеть новый взлет В. Высоцкого, в нашей памяти останется лишь его попытка уйти от себя, вырваться из жестких пут времени, к которому он был прикован своим талантом.

 

Россия стала свидетелем трагической развязки: гнавшее его в течение двадцати лет беспокойство, от которого  так и не смогла освободиться душа, рвануло  на  куски сердце.

 

Два поэта, почти одногодки, они первыми забили тревогу. Плохая весна... Сегодня мы в состоянии понять глубинную, убийственную точность этой оценки. Сегодня мы можем понять, что все проблемы нашего поколения, все нынешние проблемы страны поразительным образом вписываются в  эту  простую формулу — лето плохой весны…

Четверть века тому назад казалось, что оттепель 56 года может вернуть нас к тому далекому двадцать второму, когда выпала кисть из руки гения и гигантское полотно новой России, едва подготовленное им к настоящей работе, сиротливо белело перед его лучшими учениками. Им не дано было поднять эту кисть. Им не хватило таланта удержать ее - слишком мало успел сделать учитель, слишком сложной была задача.

 Жизнь очередной раз продемонстрировала свою неистребимую склонность к крайностям: кисть подобрали подмастерья! Тридцать лет билась страна в неискушенных, слепых руках, истекая слезами и захлебываясь кровью, все больше леденея, тысячами теряя лучших своих сынов!

 

Но до каких глубин все-таки перепахала революция Россию, какие необъятные силы пробудила она в русском народе, если и в подобных условиях страна сумела сделать за тридцать лет то, что она сделала! И какую возможность утратила цивилизация в том далеком двадцать втором!

 

Оттепель 56 года была настолько неожиданна, общество было настолько выморожено и не готово к переменам, что полуправда  двадцатого съезда не смогла отогреть души, а надвинувшееся лето только размягчило расслабило их.

 

Сегодня мы можем воочию видеть всю полноту коварства той весны. Сегодня мы можем в полной мере оценить ту тоску, которую вложила в свой крик ясновидящая Белла.

 

Но если она сказал  этой весне "нет" в большей степени как проблеме личной, то Владимир Высоцкий – как  проблеме общенациональной, советской! Сказал в миллионных тиражах, не опубликовав ни строки!

 

Лживая история родины. Уничтожающие наше достоинство  посредственности, возведенные в ранг мудрецов. Насильственно вбиваемые в сознание ценности, не подкрепленные убежденностью тех, кто занят этим. Дряхлое, утратившее всякую способность критического анализа руководство.

 

Где ты, беспощадность и свирепость ленинских оценок!

 

До последнего хлопка отрепетированные съезды, готовые многотысячным хором залиться в восторженной "Аллилуйя" и обсуждать все, кроме истинных проблем страны. Где вы, прежние бескомпромиссность и отчаянная борьба мнений, дававшие зарядку всей стране!

 

Сытые, заплывшие, равнодушные лица министров. Где ты, неистовый народный комиссар продовольствия, товарищ Цюрупа, опрокидывающийся в голодный обморок на заседании Совнаркома!

 

Незаинтересованность в результатах собственного труда. Нелегальный фонд общественного потребления - массовое воровство всего и вся. Взятки за жилье, лечение, должность. Оглупляющий голубой глаз циклопа с бельмом бесстыдной дезинформации. Уверенные в своих привилегиях советские и партийные чиновники. Горячие поцелуи вождей, увешенных звездами героев, их бронированные лимузины... И леденящее душу безразличие народа! Люди, отгородившиеся друг  от друга бункерами благополучных квартир и равнодушием ко всему на свете!

 

Вот метастазы опухоли, тридцать лет подспудно зревшей на теле молодой страны и так бездарно прооперированной той плохой весной! Какие великие силы поглотили они за последние четверть века! Сколько живого, искреннего и талантливого превратили они в тлен!

 

Болезненная надломленность современной России питала творчество Владимира  Высоцкого. Оказавшись не в силах согнуть - она убила его. Чистейшая душа этого русского человека, взвалив на себя смертельно опасную ношу бед страны, перерабатывала мерзость и грязь нашей жизни, исторгая Мужество, Чистоту и Любовь. В этом величие и бессмертие его гражданского подвига.

 Искры жертвенного огня, которые  с нарастающей силой разбрасывало по стране его слабеющее сердце - не погасить!  Мы слышим поступь Командора! Мы слышим его сорванный отчаянием голос!

"Почти двадцать лет тому назад я поднял над страной парус тревоги. Двадцать лет я вытаптывал вашу успокоенность. Я звал вас к борьбе. Прерван мой полет. Вы можете забыть меня. Но 600 моих баллад лишат вас спокойного сна и благополучного прозябания! Они поднимут вас с колен! Они будут гнать вас через флажки, наверх, к белым снегам, и вы напишете  на них светлые и огненные буквы Свободы! Вы будете

грудью рвать канаты сомнительных ценностей и радоваться щемящей прохладе лезвия ножа! Я ЖИВ! СНИМИТЕ ЧЕРНЫЕ ПОВЯЗКИ!"

 

1 марта 1981 г.