1.   Меморандум  Павловского   и   метастабильность.    

      Из  всех   оценок     ситуации  в стране ,которые  прозвучали в связи с меморандумом Г. Павловского(http://www.russ.ru/politics/20030902_gp.html) самой точной была, кажется,   оценка  В. Третьякова (http://kreml.org/state/?center=civil ) — « в России до сих пор не окончилась начавшаяся с середины перестройки холодная гражданская война».  Вполне адекватной, как представляется, может  оказаться   и  оценка  этой  ситуации как  метастабильной —  как состояния    неустойчивого  равновесия. (    Простейший пример  —  пересыщенный раствор   соли  в воде:  внешне однородный  раствор, но  легкий щелчок по  колбе   и— мгновенное  образование  осадка).

      Понятие это  удобно, в частности,  тем, что с помощью  него  проще всего, наверное, определить, что  такое   сильный политик —он  не  должен создавать метастабильных  ситуаций, ну а уж если получил власть в  такой ситуации, должен, по крайней  мере,  уметь удерживать ее, осторожно  переводя   в  стабильную.

      В состояние  метастабильности (перманентной  холодной войны в  терминологии  В. Третьякова)     российскую  ситуацию перевел, естественно, М. С.   Горбачев, когда  среди  политических средств предпочел   отмену  6-ой статьи конституции перезаключению Союзного  договора, когда  не  решился    заключить с провозгласившей  независимость   Литвой  рассчитанный на десятилетие     договор  о постепенном выходе  из  Союза.   С  тех  пор Россия (СССР) ,находясь в метастабильном состоянии, несколько  раз оказывалась   в  критической  ситуации. Классический  пример  — август 91: легкий щелчок(неуклюжее   движение гэкачепистов), и  через  три  месяца  на  месте великой державы – куча обломков, да Ельцин с Гайдаром  на ней.  В  сентябре 93  года  уже  сам Ельцин делает неловкое   движение и  относительную  «стабильность»  приходится  восстанавливать стрельбой  из пятидюймовок  по парламенту.   Ранней  весной 96  года   ельцинские  коржаки тоже что-то   замышляли, но Ельцину, слава Богу, хватило  тогда трезвости  осадить их.

    Сегодняшняя  ситуация     весьма напоминает предкритическую — получается, что  палец  для  деструктивного  щелчка уже   занесен.   СИП-группа, если она, конечно,    существует как реальная  сила, а не является  продуктом пылкого воображения,  своей  активностью (летние  ходы прокуратуры) подталкивает   президента    слева, Г. Павловский, публично обращая  внимание президента на  эти  инициативы, фактически пытается   активизировать  президента  справа.   Эти  фланговые маневры     в условиях стабильности  были бы мало  интересны, но  в нынешней  ситуации они, являясь  по сути провокативными, представляют  определенную   опасность —  как   всякие  действия с   большими последствиями ,но со стороны  лиц , не  имеющих  полномочий для   таких действий, не несущих  ответственности  за   какие-либо  последствия.    И   о б а    маневра, как подталкивающие президента к резким  движениям, являются  покушением на   его  курс, суть  которого  —  у д е р ж и в а т ь   метастабильную  ситуацию , аккуратно  переводя ее в  более  устойчивое состояние.  Потому  единственной   разумной  активной  реакцией  на  эти   маневры может  быть    лишь   о т с т а в к а     с  государственной  службы и тех и других    — делом  надо  заниматься, господа …..

       В    крайней, неустойчивой  точке застыла сейчас Россия. Все  старое  приведено в негодность, ничего надежного   нового  не  создано.  О какой активизации  действий можно   о т в е т с т в е н н о   говорить   в   положении, когда от любого  излишне  резкого  движения  все  может  мгновенно  развалиться…   Здесь надо   довольствоваться тем ,что  удалось, наконец передать управление   человеку, который, кажется, в полной  мере   понимает, насколько нестабильна  сейчас  ситуация   и, понимая  это, выстраивает  единственно  возможный   политический  курс—  медленное, спокойное , но настойчивое    д а в л е н и е      в нескольких  стратегически важных направлениях.  В течение  его первого президентского  срока  это  были  три направления: оттеснить крупный  капитал  от власти(уменьшить хотя бы его   п р я м о е     влияние на  власть ), укрепить конституционный  порядок,   уменьшить  возможности  внешнего  влияния  на  ситуацию в России.  И  как  бы ни относиться к нынешнему президенту, какое    раздражение ни вызывали бы записи  советских времен в его  трудовой  книжке  ,нельзя  не признать (дома, на своей  кухне это  признает, наверное,  и Г. Зюганов ), что достижения здесь  очевидны:  в  многомерном пространстве факторов, влияющих  на  стабильность, образовалась  локальная, пусть   пока  еще не глубокая, но  реальная  трехмерная  область устойчивости  – плацдарм  стабильности, который  можно  расширять  по другим  направлениям. Если  им опять-таки  пользоваться спокойно, не  только без истерических всплесков (что-то   от истерики  все-таки чувствуется в меморандуме  Г. Павловского),но и просто  без нервозности.   И  новые направления    настойчивого  давления  уже  заданы: интенсивный  рост производства  и борьба  с бедностью. Именно   такие скучные, банальнейшие, бесцветные, а значит, предельно осторожные, формулировки     сейчас  и нужны.  И не  требуется  больших  усилий, чтобы  понять, что  в      т е н и     этих  формулировок  как  раз  и  присутствует вся  идеология  СИП-группы (если последняя опять-таки  реальность ):  есть  там  и ставка на   традиционное для России, есть  там  и проблема  природной  ренты. Ведь очевидно, что  без  мобилизации традиций, без разрешения  названной  проблемы  ничего   не  удастся  удвоить  и катастрофический  разрыв  в  доходах  граждан не  сократить. Но выводить это   из  тени, формулировать  в качестве  курса  (  что  не  без  блеска  пытается обосновать в своей    статье в «Русском журнале»  М. Ремизов(http://www.russ.ru/politics/20030905-rem.html)) —    вряд ли  целесообразно.  Не вообще, а    с е г о д н я   в    Р о с с и и.  Чтобы  ненароком  не уничтожить тот   плацдарм стабильности.

    Президенту в России сегодня   как никогда   есть  смысл упрямо  следовать совету    Тютчева —  молчи, скрывайся ,и таи ….   Это вообще, видимо,  лучшая тактика   для метастабильных   ситуаций.

    И  представляется, что именно  острожное продавливание  ситуации в этих двух направлениях  как раз и приведет   теперь  уже  к   я в н о м у    прорастанию  левоконсервативного  в  праволиберальном  .  Это  прорастание   уже   началось  — псевдоморфоза российских   традиций  по западным установлениями, резко   пересаженным на российскую  почву,  незаметно  формировалась  и в  течении   первого   срока.  Ничем  другим, кроме    усиливающегося  ощущения, что страна,  окунувшись  во что-то интересное, полезное, но внутренне  чуждое  ей, возвращается (обогатившись новым  опытом)  к своему, родному,  и не  объяснить парадокс путинского правления: существенных  сдвигов  в благосостоянии  народа  нет, а популярность  президента   растет.  Собственно  СИП-группа ( если она, конечно, реальность )  и   есть   отражение этой  псевдоморфозы —  явления  чрезвычайно  полезного ,  если  группа  себя      понимает  именно  в качестве псевдоморфозы ,а не   автономной  от основного образования  формы. Ведь  именно    автономия   то ли  обнаружена  Г. Павловским  в  СИП-группе, то ли   инкриминирована им ей.

     А активизироваться  президенту  имеет смысл  лишь в единственном. Причем  в самом  начале второго   срока —на  следующий же  день после  инаугурации. Это   в    подготовке  приемника. Может быть  даже  по ельцинской    методике  — через должность премьера.

       Можно, наверное, согласиться с  тем, что  все  эти   рассуждения из разряда  свидетельств  о беспомощности перед ситуацией. Но, увы, эта ситуация   такова—  ситуация  войны, нашествия, ситуация, когда  Тунгусский  метеорит  падает не в восточносибирской  тайге, а плюхается Ельциным на Красную площадь.  Это  ситуация национальной катастрофы,   и она   не  является  политической. То  есть  последствия  таковы, что   политическое   как таковое  в ней почти   о т с у т с т в у е т  - у нас нет ни одной нормальной   партии, кроме коммунистической (но  и она, если разобраться,   тяжело больна  ,поскольку является  партией  не справившейся  и  с в е р г н у т о й,  в то время как мнит  себя  партией несправедливо отстраненной ),и  место  о т в т с т в е н н о й    политической      борьбы ,в   условиях которой только  и возможно  все  то, к  чему призывает  М. Ремизов, занимают   пока  театрализованные  представления и PR- манипуляции    . В этих   условиях  любая  попытка собственно  политической  поляризации  закончится  в  лучшем  случае   фарсом, а, скоре всего, будет иметь весьма  трагические последствия.  Так что  проживем  лучше  очередные  четыре года  с мифом. Благо носитель  его   методично продавливает  ситуацию в нужном  направлении и в Наполеоны, кажется, не  метит.

                                     2.      Жертва  качества.

    И  тем не менее в  конце  октября  президент пошел на  обострение. И, судя  по всему  ,это обошлось без  видимой  потери  стабильности . Зона  устойчивости оказалась и обширнее и глубже  —атака на «Юкос»,таким  образом,  сыграла   одновременно  и  роль   теста на  устойчивость.

      Что    касается  общественного  мнения , то пресса    четко  зафиксировала  здесь  тягу   к  простейшим толкованиям ,когда   действия власти    рассматривается  исключительно  как грубый  наезд  темной  самодостаточной  силы—  таких  вещей,  как  интересы   общества  как будто  бы и вовсе не существует. «Репрессивный популизм», «подготовка показательного процесса сталинского типа»,«попытка заразить общество вирусом классовой мести», «попытка перехвата рычагов другими людьми и структурами за спиной Путина». Эти    незатейливые   оценки  Г. Павловского (http://www.russ.ru/politics/20031026-gp.html ) достаточно типичны . Правда, чуть позже (http://www.russ.ru/politics/20031029_pavlovsk.html)   к  ним была добавлена  весьма  своеобразная  модель, согласно  которой, для  удовлетворения   общественного   спроса   на  государство ,для  использования  энергетики  этого  спроса  в праволиберальных  (национально-либеральных) целях  была, оказывается, под президента выстроена «медиа-машина, производящая популярность, как смазку проведения непопулярных реформ». Машина  отменно справилась со  своей  задачей и имела  единственную издержку – «деполитизацию  элит»(надо полагать, что задремавшие  под гул этой  машины элиты   попросту потеряли квалификацию ).   Теперь   машина  «разбирает саму себя»  ( так теперь характеризуется деятельность  СИП-группы)  и надо «помочь ее мирному автодемонтажу» —  в  такой   экзотической   форме  выдвигается  идея   срочной   политизации.  Очевидно ,что  позиция  Г. Павловского  поменялась  радикально:  его  меморандум, во всяком  случае, нацеливал на очень осторожное  отношение  к  политизации. Теперь же с энтузиазмом приветствуется   разрушение   «старого "ЦУПа демократии"»,   возникновение «открытого  поля  состязания политических стратегий»— « общество вправе взять процесс демократии в свои руки, вежливо объяснив своему лидеру Путину, что именно ему надо делать» ….

    Такого рода   построения   чрезвычайно  привлекательны  своей   ясной  простотой, но именно  эта простота и настораживает. Нет слов, политтехнологии  стали играть  определенную   роль и  в реальной  политике, и в   истории, но сводить  всю политику к технологическим  схемам  и  манипуляциям  —   явное  и недопустимое   преувеличение. Оно  проглядывается  нынче  всюду ,в том  числе  и  в   восторженных реляциях, что прозвучали  в эти  дни  в  адрес А. Волошина — он оказался единственным  вдохновителем  и организатором  всех наших  побед последнего времени.

  Популярные  ныне  рассуждения   о медийности, сконструированности действующего  российского  президента отражают  все ту же переоценку роли политтехнологий.   Царствовал  у нас  в свое время  исторический материализм, обязывая  за  каждым движением  каждого  политика   непременно видеть интересы  какого-нибудь  класса  или, на крайний случай, классовой  прослойки.  Теперь  мы  вступили, видимо, в  царство исторического технологизма —нам постоянно  предлагают   полностью  исключить из политики   личность  и в каждом действии  любого  политика  выискивать  прежде всего  ходы   и пассы  какой-нибудь  пусть  самой  паршивенькой    группы  политтехнологов. И  предметом  особой  ненависти, как правило, становятся любые  ответственные  поступки    политического деятеля. Без  медийного  ошейника политик   сегодня  просто  не   мыслим .

  И  популярны простейшие  социологические модели    не потому что  они адекватны  реальности, а  потому  что  просты.    Привитая   марксизмом, фрейдизмом и  астрологией    тяга   к однофакторным моделям ( классовая борьба, либидо, расположение  планет,  противостояние  питерских и семейных )универсальна  и непреодолима.  И даже  когда, скажем, фактор «семейные»  существенно  ослабевает (отставка  А. Волошина) ,  пара «семейные-питерские» тут же  заменяется на  пару «питерские юристы -питерские чекисты».

  Конечно, отрицать   полностью  роль полтитехнологий   не разумно, но в этом вопросе  несомненно   нужно  избавляться от  экстремизма. Ну , скажем, по  схеме, которую предложил, комментируя  в  «Политкоме» откровения  Г. Павловского  о  медийной  машине, С. Михеев: политтехнологи   « всего лишь точно угадали мощный общественный запрос, трэнд, чётко оформившийся к тому времени, когда стала давать слишком частые сбои ельцинская система, опиравшаяся на окончательно утратившие популярность постулаты "младореформаторов» ».  То есть  по существу  сами  оказались в ошейнике  — с блеском   выполнили  общественный  заказ.

Здесь  ,таким образом,  вовсе не  отрицается жесткая начальная    привязанность  президента   к    политтехнологической ворожбе. Но подчеркивается  ,что  он и  его  рейтинг « зажили своей жизнью, довольно быстро вышедшей из-под контроля создателей» .  Значит, попросту нужно  было время, чтобы    самодостаточность президента  вызрела... «Создатели образа Путина выпустили его в народ… Вернуть его из народа… пока почти невозможно в связи с тем, что он не был туда искусственно имплантирован, а врос абсолютно органично и почти самостоятельно».

Представляется, что эта  констатация С. Михеева  — врос абсолютно органично—и  является  лучшим  объяснением   ,почему обострение, вызванное президентом,  не привело к  потере   стабильности. Президент, возможно, и   пошел  на него именно  тогда, когда  почувствовал, что, действительно,   врос. И совершенно очевидно, что расшатывать   ситуацию  и в правду будут  теперь    призывы  к статус-кво  — попытки  « заставить его(президента) вернуться в ту нишу, которую отвели ему его создатели».

Видимо,  все это  очень хорошо понимается здравомыслящей публикой как    у нас, так  и за рубежом. Отсюда  относительно спокойная  реакция. И   в самом деле , президент в критической ситуации  может обратиться к народу  напрямую. Конечно, и при   стопроцентном  срастании  такое  обращение окажется разрушительным, так  как ,скорей  всего ,спровоцирует  гражданскую  войну. Но  наличие такой  возможности является  для  определенных  сил  сильнейшим  сдерживающим  фактором —что-то наподобие ядерного  оружия.

Всего    два месяца    назад  М. Ремизов с  академическим спокойствием  рассуждал о  необходимости  политизации . Но    шаг президента  в этом  направлении он  встретил, можно сказать,  с    беспокойством, признав ,наконец, что  выход «в политическое пространство из пространства игры   связан, увы, с «колоссальным политическим риском»( http://www.russ.ru/politics/20031105-rem.html).   Формально он  солидаризируется с Г. Павловским:   «Арест "самого богатого" человека страны и отставка "самого влиятельного" – это… свидетельство того, что машина дешевой ("дешевой", то есть политически неоплаченной) популярности, действительно, необратимо демонтируется». Но    президент  у него остается все-таки  фигурой политически  самостоятельной —  а не игрушкой и в  чьих-то руках …

Потерявшие  комфорт элиты , возможно и в самом  деле, стоят  сегодня  перед выбором «либо сохранение комфорта, и значит - "валить из этой страны"; либо переход в политическое состояние, и значит - "валить этого человека"» —  « в любом случае налицо вызов, который потребует от президента консолидации новой социальной опоры и выхода на новый уровень политической ответственности».  А если  это так, то не  исключено, что президент,  два эти «валить»,  как  раз  и взвешивал  весь  свой  первый  срок ,а , активизировавшись, действовал расчетливо   и  очень  удачно перехватил инициативу. Причем,  активизировался он  не  слишком рано (атака была организована в два этапа — летняя разведка боем  и  собственно атака —   что несомненно сыграло роль амортизатора),но  и не   слишком поздно   — чуть раньше  начала интенсивной избирательной  программы.

  Однако трудно согласиться с тем, что  президент своей  активизацией чуть ли не завершил  политизацию ( «Отныне поддержка Путина будет либо политической, либо никакой.» ).Такого  в  России не  будет никогда. Даже  после  того, как   окончательно вызреют субъекты  политизации  —  нормальные политические, а   не политтехнологические партии.  Даже  после  того, как  в результате естественного  отбора  в чреде  избирательных компаний  число  этих субъектов оптимизируется.    Президент   всего  лишь подтолкнул политизацию —  рискнул сделать это. Но теперь ему  действительно  лучше объясняться «  не на языке групповых интересов и не на языке массовых мифов…, а, в конечном счете, на языке альтернатив развития» — Продвигая  и интенсифицируя  эту самую политизацию .

       Но  полностью   формальное  сходство своей  позиции с позицией  Г. Павловского М. Ремезов преодолевает, когда , касается  психологических особенностей действий  президента. Казалось бы, рассуждает  он, речь должна идти  исключительно  об одном —«о строительстве современного демократического и правового государства»  и прятать  вроде  бы  и нечего …  Но прятать, по  его мнению, надо  как раз , «самое строительство».Ибо «благонамеренные не поймут этого».

 «…До  последнего времени было ощущение, что президент тоже в их числе. Что он переживает свои слова как плоскостную реальность и полагает, что демократическое правовое государство может быть создано посредством демократии и посредством права. Или, того хуже, посредством произнесения этих слов. Но сегодня, когда он повторяет все те же слова, они уже содержат в себе измерение глубины, измерение политической ответственности. Не случайно люди с плоскостным восприятием именно в этот момент почувствовали "ложь". В их сознании возникла картина двух параллельных плоскостей: президент продолжает озвучивать идеи демократической государственной реформы; тем временем самый прозрачный человек страны продолжает томиться в застенке. Для моралистов это чудовищное лицемерие; для меня - первый, пока робкий знак серьезности слов о "построении правового государства".»

Это, несомненно, одна  из самых глубоких  оценок коллизии с Юкосом, прозвучавших  в прессе. Очевидна  в ней   и  смысловая  связь « объемность» -«ответственный  поступок»(попытка практической реализации  идеи). У  нас в России последнее никогда  не  любили  и  ответственному  поступку предпочитали  плоскостное  выстраивание проектов.  После  же  катаклизмов ХХ   века, связанных с  деятельной попыткой осуществить один  такой  проект,  стали  пуще  огня бояться всякого намеренного строительства, уповая  исключительно   на   естественное  выстраивание —на самострой.   Собственно, фактор  этой  боязни  является, если  разобраться, весьма эффективным    фактором  нестабильности.  Возможно ,  президент  это  хорошо   понимал; как и то, в  частности, что  в форме  закона сформулировал  М. Ремизов —«Чтобы быть "правовым", государство прежде всего должно быть создано. Что представляет в наших условиях сложнейшую и подчас нуждающуюся в камуфляже задачу.» И именно  отсюда  его осторожность —   затянувшееся  показное     « пребывание  в плоскости», нудное затягивание с  «переходом  к объему».   К  вящей радости своры  медийных  кукловодов.

В эти  дни   многие  напомнили   президенту   о  его пассивном  сидении во власти, о том, что он   «так и не решился сделать непосредственную ставку на "гражданское большинство"»(С.  Бюриков ,http://www.russ.ru/politics/20031106-bir.html). Но  ,возможно,    именно своей пассивностью  он это  большинство   как раз и конструировал, методично выстраивал, оттягивая на  себя(или разворачивая к  себе ) как склонных к  ответственному поведению  либералов  ,так  и  вменяемых  коммунистов—   как раз  и формируя   то ,что  С.  Бирюков  называет либерально-коммунистическим пактом  .Ощущение, что  такой  пакт  может  стать ,наконец, реальностью, возможно, и  позволило президенту  решиться  на   резкий  шаг.

 Главным  для него, видимо, было  не   сделать  шага поспешного  , не  начать   дестабилизирующей политизации прежде времени ,а  выстрелить  наверняка. То есть  сориентировать на себя большинство, укрепить свое положение  вне  страны  ….  И только тогда в это  утратившее  интерес  к политике  и  потому ставшее относительно  однородным  большинство быстрым  движением  вбросить политизирующую  затравку.  Благо последняя к тому времени  окончательно  дозрела — сконцентрировавший в  своих  руках колоссальное  богатство олигарх  не только  высказал  намерение  выстроить  дополнительную  опору своей  экономической  мощи за пределами  страны, но и  обнаружил  энергичные  политические  амбиции.  Если  это  так, то резкий ход  президента  не так уж и  резок. Он  неплохо подготовлен. Это -  блестящая   политтехнологическая  акция.

  Так что  М. Ходорковский    с  намерением продать свои  активы  за рубеж оказался  вовсе не катализатором ,а  всего лишь  удобным   поводом  для  пробного шага —  в определенном  смысле он сам  подтолкнул   ситуацию .  Президент  же  лишь  ответил. И тем  самым  использовал  резкость  Ходарковского  в качестве   стабилизатора   собственной   резкости —  удержал в  условном  равновесии    метастабильное   состояние.

 Вне  всякого  сомнения,  этот  шаг   сработал  на "Единую Россию" —« дал ей мощнейший предвыборный ресурс в виде темы "борьбы с олигархами"».Но несомненно  и то, что это  —сопутствующая,  параллельная задача. Те   рыхлые  образования  ,которые принято у нас  называть  партиями  власти, вряд ли  могут быть  основанием для сколько-нибудь заметного    политического  риска. Просто предвыборные кампании  являются  в общем-то отменными    амортизаторами:  выпускается  пар, снимаются  напряжения, появляются   новые   надежды. А это— оптимальные  условия для  хорошо  просчитанных  политических обострений.

  М. Ремизов выделяет  действующего  президента  в качестве единственной в России политической  фигуры , «чей специфический капитал является в потенции государствообразующим. »   Вот  этот   капитал   и  создавался   почти  четыре  года. Октябрь 2003   года ,возможно, и  подвел  черту этому периоду , периоду , и в политике нареченному  тем же  М. Ремизовым   «периодом  первоначального накоплени .

   Серьезным  ,и углубленным  выглядит и   анализ ,проведенный в «Литгазете» В. Третьяковым  (http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg452003/Polosy/art1_3.htm),который  попутно  к тому же  прекрасно  продемонстрировал  истинную цену  того  невероятного  шума, который  возник в  связи с  юкосовской  коллизией. Одним лишь напоминанием и того, что  те же самые  люди, которые  в 1999 году  разоблачали « Семью и Путина как один политический клан»,клеймят   теперь его « за отход от политики Ельцин»; и того,что  в 2000 году «главным доказательством несамостоятельности Путина приводили как раз то, что он не сменил главу президентской администрации и почти не тронул состав правительства.» 

В. Третьяков  характеризует сложившуюся в России  (еще в ельцинские  времена) систему управления   как  «авторитарно-протодемократический тип власти, существующий в форме президентской республики»,или  как « управляемую демократию».  Но поскольку, с  одной  стороны,  эта  система   требует  единого центра и единой  цели,  а  с другой, как показал меморандум Г. Павловского, «центр оказался не един» ,и президента «тянули в прямо противоположные стороны – в сторону Березовского и в сторону Проханова», то «управляемую демократию… до срока износили» —  как раз те, « кто находился у власти и получил крупную собственность в ней в 1994–1997 годах», именовавшие себя « либералами и демократами» и «  пресекли ход нормально-демократического развития России» .

Проанализировав существующий в России   строй и назвав  его «новым феодализмом», « прикрываемым многочисленными публичными рассуждениями о свободе слова, демократии», В. Третьяков   приходит к вроде бы  тривиальному   выводу:  «олигархи и их сводные братья региональные бароны были заинтересованы в максимальном ослаблении президентской власти и в пребывании во главе ее зависимой ОТ НИХ и достаточно слабой фигуры». Но эта  очевидная   мысль у него  хорошо обоснована,  и потому особенно  убедительно  звучит ,четко    объясняя  причину той   активности, с  которой  часть  прессы   после    ареста  М.  Ходорковского  кинулась вправлять  мозги  соотечественникам, укрепляя   в  их  сознание  мысль  о   безнадежной слабости президента, представляя  эту  слабость  как  норму. Пока  обрабатывалось  лишь  сознание — чтобы    легче было  в подходящий  момент оформить это и  юридически  — реализуя уже  в полной  мере  какой-нибудь «антидемократический “демократический проект” превращения России из президентской республики в парламентскую, дабы сформированные олигархами депутатские фракции в буквальном смысле выбирали вассалом сюзерена.»

Именно  эти  явные    и  скрытые   маневры ,по  мнению В.Третьякова(в этом  выводе он  изумительно  точен ), и приводили к тому, что  «центральная власть, президент вынуждены были сопротивляться, то есть проявлять авторитарные тенденции. Авторитаризм Путина лишь на 10 процентов есть его личный авторитаризм, а на 90 процентов – неизбежный авторитаризм сюзерена, который, не стремись он к абсолютной власти монарха, неизбежно будет либо съеден, либо свергнут, либо подавлен объединенной волей своих вассалов.»

  Но  и  сопротивляясь (авторитарстуя),укрепляя  государство, президент,  несмотря на   «безусловное единство воли …(его) и воли народа»,  не   сумел выработать  политику, «консолидирующую интересы всех значимых сил общества и всех главных политических игроков» 

 Объясняя ,почему  это   не  случилось,  В. Третьяков  и  схватывает, как кажется,   самую  суть коллизии   с «Юкосом».  «…Авторитаризм центральной власти сегодня в России невозможен…, на региональном уровне и на уровне… вассалов, он и возможен, и реально существует: авторитаризм Башкортостана и “Газпрома”, Свердловской области и ЮКОСа, Чечни и РАО “ЕЭС”. Его нет только в Центре, в Кремле, у центральной власти. Как бы она ни хотела. Есть авторитарные поползновения, направленные против власти вассалов, но это авторитаризм, не управляющий неуправляемым авторитаризмом главных игроков А переход к настоящей демократии блокируется в первую очередь вассалами (олигархами и губернаторами), их клиентелой в бюрократическом аппарате (коррупция) и лишь в последнюю очередь лично Путиным».

 Важно, что во  всех этих  рассуждениях   четко  проступает роль действующего  президента — воля ответственного  перед  страной  и историей  правящего    лица. Эта  роль особенно  хорошо  начинает  просматриваться у В. Третьякова, когда он анализирует    возможные последствия воображаемого резкого  перехода  к  «полной, абсолютной  и самоценной демократии.

1) Ее «заблокируют бюрократы и вассалы, и президент потеряет поддержку и тех, и других, его свергнут как раз те, кто громче всего демократии требует»; 2) «к власти в стране придут…левые силы, которые уж точно посадят в тюрьму Ходорковского (и не только его) и начнут новый передел собственности, чего Россия не выдержит»; 3)власть  захватят «криминальные структуры, взлелеянные, кстати, и олигархами»

Это, по  словам В. Третьякова , —ловушка, в которой оказался президент.  И описана  она    именно  как метастабильная   ситуация . Сам  Третьяков, в конце концов,  понимает ее  именно    так:   сегодня  механизм  управляемой демократии   «не позволяет ни управлять системой, ни демократизировать ее. Он лишь позволяет продлить шаткий статус-кво, возможно, привести к победе на выборах новую партию власти (то есть партию вассалов) и оказаться в еще большей зависимости от них. И вплоть до 2008 года решать те же проблемы, что и в первой легислатуре, да еще думать об очередной операции “Наследник”.»

  Из  всего  этого  делается  предельно  ясный  общий  вывод:   разговаривать  с «олигархами ельцинского призыва надо  с позиции силы .»  Но  с  очень  существенной  оговоркой — « сила должна быть оформлена: команда, …публично оглашенные условия общественного договора,  (искреннее )согласие общества и основных или большей части игроков… с этими условиями (обязательствами каждого перед всеми и всех перед каждым), механизм реализации, которым… может быть только та же управляемая демократия.»

  Эту,  деликатно высказанную  оговорку   и остается обсудить в заключение  .

Пока мы  рассматривали  ситуацию, пытаясь   разобраться в  особенностях действий и бездействия  президента , исходя из  того, что он находится на  своем  месте, действует ответственно, с ориентацией  только  на  интересы страны  и действует без ошибок.   Ответственность  и интересы  страны   пока приходится  принимать  как  постулаты  —   оценки  здесь  может  выставить  только  время. А  вот  об ошибках  можно    и нужно  говорить  уже  сейчас.

Если президент « совершенно искренне озабочен социальной несправедливостью и правовым беспределом, которые царят в стране, но почему же тогда население не слышит ничего, кроме аппаратных шорохов, зачем нужны фигуры умолчания, вроде отсылки к слабой и коррумпированной судебной системе за объяснениями и конечной справедливостью?…Таинственный характер политической технологии, избранной президентом, заставляет  вычитывать оккультный, а не правовой смысл в таком образе действия: заклание Ходорковского выглядит всего-навсего символической компенсацией за насилие над оголодавшим населением, над разграбляемыми недрами, которое фактически освящалось сиятельным президентским присутствием. Населению нужно реальное движение, а символическая компенсация может потрафить лишь временным настроениям масс, но при отсутствии реального движения она со временем обратится в энергии отрицательных величин.»

Эту  претензию (http://www.russ.ru/politics/20031030-hest.html)    ни в коем  случае   не  следует  воспринимать  как    стандартное пролиберальное бухтение —  президенту, перешедшему  от  скрытого  маневрирования  к  решительным  действиям  и в самом  деле необходимо   безотлагательно  перейти     к более отрытому   стилю контактов с обществом. То, что  система  выдерживает  резкие  политические ходы, должно  восприниматься без  лишних иллюзий.  Для  власти после этой  легкой  победы самая большая опасность — соблазниться  успехом:   сошло, значит можно  и дальше   в  таком же  духе...     Полностью  принять     октябрьский стиль президента  можно  только  как событие экстраординарное —  как  попытку       перехвата упущенной    инициативы.

     Увы, но  далеко  не единичной была  и такая реакция: «власть отныне ни с кем не собирается договариваться, и даже если речь идет о самых крупных и влиятельных фигурах, то их будут силовым способом просто убирать с доски» (И. Гордеев ).Почти  также  прореагировал   и обычно проницательный Л. Радзиховский  («Политком» 2.11 03): «происходит не "история с ЮКОСом", а зачистка последнего (он же - первый) человека, который мог громко, вслух, без "смягчающей улыбки" говорить президенту - "НЕТ!»

 Эти   опасения отнюдь не     беспочвенны, потому что кроме ,положим, самых  праведных  намерений  президента ,есть еще  и их  интерпретаторы  на  местах ,которые с очень  большой вероятностью могут принять в общем-то  сбалансированный  шаг  президента как   санкцию —   пора!.. Поэтому призыв  С. Маркова  « не прячьтесь за прокурорским юридическим крючкотворством, ведите нормальный диалог со страной, уважайте граждан своей страны»  становится особенно насущным, также  как и идея  «создания действенной системы общественного контроля над силовыми ведомствами.

  Первая  публичная  реакция   самого  президента  на арест  М. Ходорковского    была   ужасной, и воспринималась  именно  так  — «ответ генсека или хуже — главы хунты в какой-нибудь маленькой банановой республике». (Е. Альбац ). И этот ответ  создавал  ощущение, что«власть сознательно идет на разрушение … стабильности... власть сознательно идет на уничтожение последних элементов независимости в обществе» далеко не  только  у  склонных к  истерике. Возможно, здесь нужно было не   резкости вычитывать по бумажке  и   обратиться не  к  министрам, а к нации — со  спокойным  разъяснением…

  Допустим  что президент  и в  самом  деле  оценил   ситуацию  как  неустойчивую, метастабильную  и еще четыре года   назад начал постепенно   готовить  страну к  будущим активным  действиям — через укрепление  вертикали, через создание  внешних  поддержек— одним словом  через  всю  систему  первоначального  политического  накопления. И выполнив  эту  непростую подготовительную работу,  делает первый пробный  шаг — шаг   с  неизбежными  издержками. Можно ли  было   еще  больше   минимизировать  издержки?.  Видимо ,да  — нужно  было что-то сделать  еще. Чтобы уменьшить число сограждан,  реакцию  которых наиболее  полно  передает безнадежное  г. Надеждина: или  валить из страны— или валить  президента.  А  первая реакция была  таковой  у  многих... 

 Ситуация ,таким  образом, все-таки  качнулась. Но  катастрофической   раскристаллизации не  последовало. Это ,будем  надеяться, не  просто  удача, а результат  хорошего  расчета, квалифицированной  предварительной  экспертизы.  Но   подобные  риски  лучше  все-таки  сводить  к минимуму. Поскольку всегда  может  быть не учтен какой-нибудь пребывающий в  тени  ,но потенциально мощный  фактор….

Ноябрь 2003 года