Андрей Громов, Татьяна Гурова, Юрий Полунин   Механика хаоса 

Анализируются результаты последних региональных выборов. Главный вывод,  который,  вне всякого  сомнения, можно  считать фундаментальным, сводится  к  тому, что   российское противостояние  "левые-  правые" или  "либералы -консерваторы", если   не исчерпало   себя,  то очень близко  к  этому. Фактически же  борьба  теперь  разворачивается  между  несколько  иными партиями:

"Собственно, люди на этих выборах проголосовали за две партии: партию Кремля, больших дел и глобальных проблем (отождествляемую с «Единой Россией»), которую можно условно назвать имперской, — и партию малых дел, региональных проблем, местного самоуправления, социально ориентированного бизнеса (отождествляемую с Партией пенсионеров и Партией жизни), которую условно можно назвать региональной". 

Хотя и   " ни одна из нынешних партий власти пока не готова работать с этим электоральным заказом" 

 Вторая партия(она  условно  назван «новой “Родиной”)  набрала 22% - результат,  характеризующий ее  как  вполне  реальную  силу .    Наличие же  подобной  силы превращает  во  вполне  реальное  дело и  математическое   моделирование  грядущих федеральных  выборов.

 При  моделировании  авторами использованы  подходы,  разработанные "для анализа динамики численности популяций насекомых в одной экологической нише".   Основное  положение :" если в экологической нише доминирует одна популяция и появляется вторая, желающая найти себе место под солнцем в этой же нише, у этой второй есть значительное преимущество в эффективности “откусывания” территории." Что можно перевести приблизительно так: оборона захваченных  позиций дело  значительно  более хлопотное, чем  захват, "откусывание".  Исходя  из последнего и анализируются возможные итоги грядущей  предвыборной  борьбы -  как  результат  соотношение интенсивности  обороны  и  интенсивности "откусывания". Вот  некоторые варианты. 

 Если господствующая  партия, например,  "использует стратегию «достойные рациональные идеи, скромное проведение избирательной кампании». Административный ресурс почти не используется.... Конкуренты вообще не замечаются, партия как жила, так и живет, и это приносит ей успех, потому что в данном случае, что бы ни делала новая партия, какие бы ресурсы ни включала, как бы жестко ни критиковала доминирующую партию, — она ей проигрывает" 

Если господствующая  партия

" ведет активную пропаганду своих идей, критикует нового противника, исходя из этих идей, не опускаясь до личных жестких выпадов или апелляции к низменным чувствам избирателей. Она использует административный ресурс умеренно — для получения дополнительного доступа к СМИ или каких-то дополнительных спонсорских денег, но не для того, чтобы «замочить оппозицию на месте»". А  новая партия   также выберет  "средний сценарий — активную пропаганду своих идей и активную, но содержательную критику старой партии с минимальным обращением к административному ресурсу, то она медленно, но уверенно будет теснить старую партию... и единственная проблема для нее будет заключаться в том, что процесс набора голосов пойдет медленно и она может не успеть к выборам добиться не только победы, но и серьезных позиций".

Уже из  этого  делается  не менее   фундаментальный  вывод,   что господствующая  партия для  удержания своего господства   должна  вести  себя  предельно  сдержанно.  Избыточная  ее  активность( в  использовании административного  ресурса прежде  всего) работает  на  успех  конкурентов. Причем ,чем  больше эта  избыточность,  тем  стремительнее  новая  партия  движется  к успеху. Что  , по  мнению авторов,  и произошло  на  последних региональных  выборах .

Тереоритически  возможен  и  вариант,  когда обе  партии  " переходят на высочайший уровень конкуренции. Критикуют не стратегии, а личности, апеллируют не к идеям, а к низменным чувствам избирателей, используют административный ресурс всех мастей — силовой, внешний и прочий. В общем, доводят своих избирателей до истерики" (Именно такой вариант , считают  авторы,  имел  место  на Украине в 2003 году) В  этом  случае " режим политической борьбы переходит в абсолютно хаотическую фазу и в непосредственный момент выборов результат оказывается случайным..."

Фундаментальными  оказываются и рекомендации  авторов для " новой  "Родины" -  не  форсировать свою избирательную  кампанию( не  подчеркивать свою  идеологическую  левизну, сориентироваться  на  идеи самоуправления  и обустройства территорий, осадить  административный  пыл ),  то есть  остаться  на  среднем  уровне конкуренции.  

Работа в  высшей  степени любопытная. Но, увы, она парадоксальна.  У  нас  же  парадоксы  в  борьбе  за  власть не  в цене - у нас  предпочтение здесь всегда отдается    силовым  лобовым атакам . Так что ....

В. Третьяков  предлагает , как  представляется,  очень тонкий вариант тактики поведения России  при разрешении проблемы непризнанных  государств .  Тонкость  заключается в  том, что , с одной  стороны  ,  это - признание ,  с  другой -признание  условное,  полностью  не исключающее  и  сохранение целостности. В. Третьякову удалось в  своем  предложении  мирно соединить  оба несовместимых  вроде  бы  принципа(  целостность  государств  и право  на  самоопределение).  К  тому же позиция  России  перестает  быть пассивной, выжидательной,  а  становится  инициативной, истинно   независимой.    Подобная   позиция  как  раз  и  может    подвинуть  на  конструктивное поведение тех , кто противоборствует непризнанным государствам  -- начать переговоры о широкой автономии,  конфедерации и пр.

Ю.  Солозобов  относится   к  числу нелицеприятных авторов.  Он пишет  резко. Причем ,  как правило,  уровень резкости  у  него  завышен,  что  порой и создает  впечатление  о  его подчеркнутой оппозиционности  . Но  это  ложное  впечатление ,  поскольку   главное в  его  восприятии, похоже,  все-таки острота его  переживаний за  российские  дела  . Именно она   и заставляет  обострять изложение Это все , по-моему,  очень  хорошо видно  из  этого материала,  посвященного все  той  же  газовой  атаке  России в Европе (  визит  президента  в Германию ,его поездка  в Лахти)  Только из  этого материала  и становится ясным  и сила  давления ,  которое  оказывается  Евросоюзом на Россию (   из  тех двух  публикаций,  о  которых  шла  речь  в  предыдущем  выпуске ,  этого  не  следовало) и  то,  что инициативы России    были  не  атакой,  а  контратакой --  попыткой перехватить  инициативу   у  ЕС.

Из  анализа  же  Ю. Солозобова  следует ,что решать  эту    проблему   России следует  не на западе  , а  на  востоке --  "надо срочно создать энергетический альянс (евразийский аналог ОПЕК) с нашими соседями, прежде всего, с Казахстаном." Возможно  для  того только  ,  чтобы привлечь  внимание к последнему,  Ю. Солозобов  до   такой  степени  и обостряет оценку результатов  встречи в  Лахти--   провал, чуть ли  не  полная  капитуляция  России.

Очень  успешная попытка разобраться  в  истории рождения и  триумфального  шествия  по  миру  политологии  и реальной  политики термина "суверенная демократия". К  сожалению,  термин  рассматривается исключительно как  сущностный,  фундаментальный,   схватывающий  саму  суть  сегодняшних политических  процессов .И  совершенно не рассматривается его  чисто служебная  нагрузка - то,  что  относится  не  к  сущностям  и теориям,   а  всего лишь  к   практическим  приемам,  процедурам...

В конце августа  я  подготовил небольшой   текст как  раз   на  эту   тему - "Суверенная демократия   и   демократический  суверенитет". Его  и  привожу   в  качестве  комментария:

О   досадной  скудности  и   скорбном однообразии российской   внутриполитической жизни говориться сегодня  предостаточно. Но два  эти  качества     недавно проявились, пожалуй,   с особой четкостью. В дискуссии, которую взяла   и … развернула  пишущая  общественность  между господами  Медведевым и Сурковым — якобы вокруг  понятия  суверенная  демократия.

 Уж  если попытка одного  высокопоставленного  чиновника  усомниться  в юридической  чистоте термина,  предложенного  другим  высокопоставленным, вдруг воспринимается   как знак исключительной  напряженности  в  верхах, как  столкновение  не на  жизнь,   а  насмерть, то тогда, действительно, можно утверждать,что скудность  и  однообразие достигли крайних  пределов.

Но     в  толкованиях  демократии двумя нашими  выдающимися  чиновниками,  если  разобраться, какого-либо смертельного противоречия    не  просматривается.      Д. Медведев    анализирует термин  с  чисто формальной,  теоретической  стороны, то  есть  полностью  отвлекается от  условий  его использования, применения.   Господин  же   Сурков ( как  бы  к  нему ни относиться, а  этого   нельзя  не признать),   изобретая    термин  «суверенная демократия», и  не  помышляет  о  теории,  о какой-то  там  классификации      форм  демократии. Его  интересует  не суть  демократии, а   сугубо практический  вопрос—    процесс  перехода  к  демократическим  формам   правления.   А  здесь  уже  немыслимо,   а  то  и преступно,  говорить  о  демократии вообще,   без  учета  ситуации в конкретной  стране   на  конкретном  этапе  ее  существования.  Мол,  запустим в дело десяток  эталонных  демократических  принципов,   а  далее  —как  получится.  То  ли  как  у  американцев  в  Ираке,    то ли  как  у  г. Ельцина   в России…

Термин  «суверенная демократия» — это  не характеристика   демократии,   это —характеристика   процесса  ее  выстраивания,   подчеркивающая, что    в   этом процессе  центр тяжести  на  данном  этапе должен безусловно   находиться не  на  демократических  принципах как  таковых, а на  суверенитете  страны.  Поскольку без  этого  смещения  никакой  демократии  не   будет, а  будет  бардак.  Такой, каким кончилась так  благостно начавшаяся горбачевская перестройка. Такой,  каким началась  и длилась  перестройка  ельцинская.   Этот  теоретически нестрогий термин —«суверенная демократия»  и скорректированная  на его смысл  политика    без  преувеличения  оказались спасительными  для   России.   И  корректировка   демонстрировала,  что кое- какие  выводы(о  темпах, сроках, осторожности)  из беспутных  экспериментов недавнего  прошло нынешней  властью   все-таки  были  сделаны.

Переходное  состояние при выстраивании    демократической  формы  правления,  предполагающее   ценностный  приоритет   суверенитета  страны,  а  не  самой демократии.  Или  коротко —  суверенная   демократия.  По-моему, все здесь  ­  четко,  разумно  и эффективно. И  это большая  удача  В. Суркова,  если  термин,   действительно,   придумал  именно  он. Здесь он  несомненно «России верно  послужил».

При сближении       терминов демократия  и  суверенитет,   как  мы  видим на  примере «суверенной  демократии»,   идет интенсивная генерация   практических  смыслов. Чисто теоретические смыслы  ( и здесь  г.  Медведев, конечно же  прав) несомненно   искажаются.  И  компенсировать эти  искажения вряд ли  удастся одними  лишь  сетованиями в  адрес  оголтелых  практиков.  Куда более  полезной здесь  может  оказаться  попытка  сблизить два эти  понятия несколько  на  другой  основе—    сместить  в  этой  связке центр тяжести  в  сторону демократии  и  обратиться к практическим  смыслам   уже   демократического  суверенитета.

  Президент Путин  и  его  команда,  реализуя  концепцию   суверенной  демократии,  скорей  всего,  все-таки перегнули  палку.  Конечно,  после  горбачевско-ельцинской разрухи (  всюду  и  на  поле  государственной  независимости,  в  частности, ) в сторону суверенитета  требовалось    выгребать  особенно  интенсивно.    Иначе страна попросту бы  лопнула  —  по  волжскому ли  разлому, по  енисейскому ли,  но  могла лопнуть.  Поэтому перебор  в  сторону суверенитета  был практически  неизбежен  и,  более  того,  просто  необходим. Но российская демократия  в  результате обрела, увы,   какой-то диковатый  для 21-го  века, таежно-болтный  вид ( «Единая Россия» ­— закон,  медведь  ­—  прокурор).  И главное,  образовалась  гигантская   пропасть  между  представительной  и  исполнительной  властью— возможности   воздействия  на управляющее  чиновничество,  контроля  его  со стороны общества,   депутатов  оказались минимизированными   до предела.  Единственным сувереном   в  стране стал  фактически  властный  чиновник.

Он может сегодня  в  России все: выстроить многомиллионный  фонтан  на  Неве, организовать для иностранных   гостей  на  Стрельне  шашлык   по  50000  у. е  за  шампур   и  даже   расщедриться ­—  облагодетельствовать  население  пенсионной прибавкой  величиной  в   полста рублей …

Наш суверенитет,   укрепившийся  за  последнее время  во всех  внешних    проявлениях, по  внутренней своей структуре   оказался   образованием в  высшей  степени   странным.  Его  можно  назвать  каким  угодно – таежным, медвежьим, азиатским,  но  только  не  демократическим. И устойчивость  его  далеко  не очевидна.   Выдерживая    вполне приличный  напор  извне,  он  может  начать   вдруг сыпаться, пойдет  мелкой трещиной  в  результате  каких-нибудь ничтожных  внутренних флуктуаций... 

 Эта опасность  существует, поскольку   существует скрытое  и  пока  молчаливое   недовольство властью,  которое снять    можно лишь  единственным образом:  ­  дать  народу   возможность   контролировать  власть. Именно поэтому    с  той  же  необходимостью,  с  какой   мы   сдвинулись когда-то   от теоретической демократии  ельцинского-клинтонского  разлива к демократии  суверенной,   мы должны  сегодня    совершить  еще  один идеологический маневр  и  развернуть свою  политику       к  практическим  смыслам  уже  демократического  суверенитета.

И здесь  все,  по существу,  может  быть сведено  к  двум крупным  политически  акциям. Первое – поставить   Администрацию президента под   контроль   закона —  без  жесткого  и обстоятельного  федерального  закона  об  администрации  президента   дальнейшая медведизация  нашей демократии  неизбежна  и последствия  ее  будут  не  из  лучших.

 Второе —  дать  представительной  власти эффективные  средства  контроля  над  исполнительной —  через институт депутатских комиссий  по  расследованию дел  и  деяний управляющих чиновников, прежде  всего.

Я  уж неоднократно  что-то  писал  на  эти  темы. Здесь   и здесь(  можно  ознакомиться   с  деталями. 

 Тема   демократического суверенитета (не как  отвлеченная, а  как тема конструктивная,  подчиненная   долгосрочным  национальным интересам), похоже, потихоньку проклевывается   в российском  сознании.  Мне  показалось, что в  своей  недавней  работе  Б. Межуев ( Сочетание идеократии и демократии )   пишет  именно  на  эту  тему.  Хотя  и обходится без инверсии сурковского термина.

Качнуться в строну демократического  суверенитета   России сейчас крайне необходимо.  Скорей всего,   этот сдвиг не  будет  последним   и  со  временем  понадобиться  очередное  смещение  в  сторону  того,   что в наше  сознании   связано  с  понятием  «суверенной  демократии».  Когда -нибудь процесс может  быть  и сойдется.  И   тогда  Д. Медведев,  или кто-нибудь  из  его сыновей-внуков,  сможет  спокойно подвести черту: «  Да,  это — российская, но в  то же время  настоящая  демократия. И теоретически строгая,  черт  подери»…