|
С А Й Т В А
Л Е Р И Я С У Р И К О В А "П О Д М У З Ы К У В И В А Л Ь Д И" ЛИТЕРАТУРА , ФИЛОСОФИЯ, ПОЛИТИКА ЧИТАЕМ ГУССЕРЛЯ ЗАПИСЬ ОТ 30.11.08 |
| ГЛАВНАЯ |
| ДНЕВНИК ПОЛИТ. КОММЕНТАРИЕВ |
| ДНЕВНИК ЛИТ. КОММЕНТАРИЕВ |
| ДНЕВНИК ФИЛ. КОММЕНТАРИЕВ |
| МОЙ БЛОГ В ЖИВОМ ЖУРНАЛЕ |
Запись от 30 ноября 2008
« Верно ли ставить перед феноменологией лишь цели описания, дескрипции? Дескриптивная эйдетика, — может быть, это вообще что-то несообразное?»
Итак, Гуссерль, трактуя феноменологию, с одной стороны, как дисциплину эйдетическую, а с другой как дескриптивную, формулирует основное противоречие: дескриптивная эйдетика. Или основную задачу свою: обосновать новый тип эйдетики - описательной; или новый тип описания - эйдитческого. Он подчеркивает, что здесь не стоит непроизвольно обращаться «в сторону прежних высокоразвитых эйдетических дисциплин, то есть в особенности дисциплин математических, прежде всего геометрии и арифметики.»
В таком обращении, как он считает, « заключен известный источник опасности, заставляющий усомниться в возможности феноменологии как науки, поскольку сейчас лишь математические дисциплины в состоянии действенно репрезентировать идею научной эйдетики». И потому кажется далекой от реальности «мысль о возможности совершенно иначе устроенных эйдетических дисциплин, не математических и по всему своему теоретическому типу резко отличающихся от известных наук». И, «если общие рассуждения и расположили кого-то в пользу постулата феноменологической эйдетики, первый же неудачный опыт создания чего-либо вроде математики феноменов может побудить его оставить самую идею феноменологии.
Именно поэтому он и считает нужным «в самом общем виде прояснить специфику математических дисциплин в противоположность учению о сущности переживании».
Гуссерль разграничивает материальные и формальные сущности и, соответственно, науки об этих сущностях. И сразу же исключает формальные науки, в частности, «всю совокупность формальных математических дисциплин», исходя из того, что» феноменология, очевидно, принадлежит к числу материальных эйдетических наук»
И далее ставит уже конкретную задачу:
« Если вообще методически допустимо руководствоваться аналогией, то таковая заявит о себе наиболее энергично, когда мы, ограничившись материальными математическими дисциплинами, например геометрией, спросим конкретнее, должно ли или возможно ли конституировать феноменологию как «геометрию» переживаний».
Для решения же ее напоминает «некоторые важные положения общей теории науки».
Текст далее идет воистину пыточный. Трудно, правда,
понять, кто выступает в качестве палача - сам Гуссерль или его толмач, но что-либо более изощренное по части подавления, и надолго, всякого интереса к философическим текстам и представить трудно:
«Каждая из теоретических наук объединяет в целое некую идеально замкнутую совокупность, соотнося ее с известной областью познания, которая в свою очередь определяется каким-либо высшим родом. Решительное единство науки мы обретаем лишь через обращение к предельно высшему роду, то есть к соответствующему региону с его региональными родовыми компонентами — к высшим родам, объединяющимся и, возможно, основывающимся друг на друге в регионе рода. Строение наивысшего конкретного рода (региона) из отчасти дизъюнктных, отчасти фундированных друг в друге (и, таким образом, охватывающих друг друга) наивысших родов соответствует строению относящихся сюда конкретностей из отчасти дизъюнктных, отчасти фундированных друг в друге низших дифференций; такова, например, временная, пространственная и материальная определенность вещи. Каждому региону соответствует региональная онтология с целым рядом самостоятельных, замкнутых в себе, и, возможно, опирающихся друг на друга региональных наук, — каждая такая наука и отвечает одному из наивысших родов, сходящихся в единстве региона. Подчиненным родам соответствуют просто дисциплины или так называемые теории, — так, роду „конические сечения" отвечает теория конических сечений. Такая дисциплина понятным образом лишена полной самостоятельности — лишена постольку, поскольку она по природе вещей вынуждена в своих выводах и в обосновании их располагать совокупным фундаментом сущностных выводов, образующим единство в соответствующем ему высшем роде.»
И главное, этот экскурс в абракадабры общей теории науки, по существу, и не нужен, как это становится ясно, когда собственно абракадабра кончается и начинается относительно вменяемый - интерпретируемый – текст, в котором охарактеризована специфика геометрии.
« геометрия не схватывает в единичных интуициях, не описывает и не упорядочивает в классификациях низшие эйдетические дифференции, то есть бесчисленное множество фигур, какие можно изобразить в пространстве, то есть поступает не так, как дескриптивные науки о природе поступают с эмпирическими природными образованиями. Наоборот, геометрия фиксирует лишь немногие виды основных фигур, а также идеи тела, плоскости, точки, угла и т.д. — те самые, которые играют определяющую роль и в „аксиомах". С помощью аксиом, то есть первоначальных сущностных законов, геометрия оказывается в состоянии чисто дедуктивно выводить все „существующие" в пространстве, т. е. идеально возможные пространственные фигуры и все принадлежащие к ним сущностные отношения, производя это в форме точно определенных понятий, репрезентирующих сущности, в основном чуждые нашей интуиции».
Эта дедуктивность геометрии обеспечивается, судя по всему, исключительно «сущностью области геометрии»:
« Сущность области геометрии и устроена, по мере ее рода, так, и так устроена чистая сущность ее пространства, что геометрия может быть вполне уверена в действительном и точном владении всеми своими возможностями, согласно ее методу»
Суть же этой сущности раскрывается с помощью вводимого Гуссерлем представления об «фундаментальной логической особенности, для которой мы вводим наименование „дефинитного" многообразия, или же „математического многообразия в точном смысле слова".» Многообразие пространственных фигур как раз этой особенностью и обладает.
« Такое многообразие характеризуется тем, что конечное число почерпаемых в сущности соответствующей области понятий и теорем полностью и однозначно, по способу чисто аналитической необходимости, определяет совокупность всех возможных внутри этой области образований, так что внутри этой области в принципе совсем не остается открытых вопросов.»
Суть этой особенности, следовательно, заключена в том, что многообразие оказывается логически самодостаточным. Задаются опорные понятия, определенный набор связывающих положений. И это жестко, без единого исключения определяет все многообразие.
«…Мы может сказать и так: подобное многообразие обладает особо отмеченным свойством быть математически исчерпывающе дефинируемым. „Дефинируемость" заключена в системе аксиоматических понятий и аксиом, а „математически-исчерпывающее" — в том, что дефиниционные утверждения, соотносимые с многообразием, имплицируют предельно мыслимую предопределенность — не остается ничего, что не получало бы определения.»
« Внутри математически-дефинитного многообразия понятие „истинного" и понятие „формально-логического следствия" эквивалентны, и точно так же эквивалентны понятие „ложного" и понятие „формальнологического противоследствия аксиом".»
Ставится задача приложить( опробовать) только что выведенные представления к ( на) феноменологии.
«Ее объем составляют сущности переживания… Эти сущности как таковые включают в себя и разного рода абстрактные моменты, и вопрос состоит теперь в следующем: образуют ли относящиеся к этим абстрактным моментам наивысшие роды область дефинитных дисциплин, дисциплин „математических"….? Должны ли мы и здесь искать дефинитную систему аксиом и возводить на ней дедуктивные теории? Или же, соответственно, должны ли мы искать здесь „основные фигуры", чтобы затем конструировать, то есть дедуктивно выводить из них, последовательно применяя аксиомы, все принадлежащие к этой области сущностные образования и их сущностные определения?»
«Наш вопрос мы можем формулировать и в следующих словах…: есть ли поток сознания подлинное математическое многообразие? Подобен ли он, будучи взят со стороны своей фактичности, физической природе, которую следовало бы… назвать конкретным дефинитным многообразием?»
Задача далее и определяется как поиск ответов на эти вопросы:
« Достичь полнейшей ясности относительно всех обнаруживающихся здесь принципиальных вопросов и, следовательно, обдумать,…, все необходимые условия, каким должна удовлетворять материально определяемая область, чтобы целиком и полностью соответствовать такой идее, — вот в высшей степени значительная проблема теории науки.»
Формулируется и « условие такого соответствования — точность „образования понятий", точность, которая не есть дело нашего выбора и задача логического искусства, но которая…, предполагает точность внутри самих схватываемых сущностей»
Эта же проблема тянет за собой другие - она «тесно сплетена с фундаментальными, не получившими пока разрешения проблемами, относящимися к прояснению отношения „описания" с его „дескриптивными понятиями" и „однозначного", „точного определения" с его „идеальными понятиями"; одновременно с этим необходимо прояснение малопонятого пока отношения, какое существует между „описательными" и „объясняющими" науками»..
Приступая к ответам на поставленные вопросы, сравнивая процедуры описания и работы с понятиями естествоиспытателя и геометра, Гуссерль ведет речь о морфологических понятиях и понятиях «идеальных»
« Геометр в отличие от занятого описанием естествоиспытателя не интересуется фактическими чувственно созерцаемыми образованиями. Геометр не создает, подобно естествоиспытателю, морфологических понятий, относящихся к неопределенным типам фигур, которые прямо схватываются на основе чувственного созерцания и именно в такой неопределенности, такими, каковы они на деле, получают понятийную, то есть терминологическую, фиксацию.»
« Когда все дело в том, чтобы придать сообразное понятийное выражение наглядным вещным данностям с их наглядно данными сущностными характеристиками, то нужно брать их такими, какими они дают себя. Они же дают себя текучими, и не иначе, и сущность их типов можно схватывать лишь в непосредственно анализирующем сущностном интуировании. И самая совершенная геометрия, и самое совершенное практическое овладение ею не помогут описывающему природу естествоиспытателю выразить (в точных геометрических понятиях) именно то, что он — просто, понятно и вполне адекватно — выражает словами „зазубренное, насеченное, в форме чечевицы, зонтичное" — сплошь понятия существенно и неслучайно неточные и именно поэтому нематематические.»
«Геометрические понятия — это понятия „идеальные", они выражают нечто такое, что нельзя „видеть"; у них существенно другой „исток", а тем самым и существенно другое содержание, чем у описательных понятий, которые выражают сущности, почерпнутые в простом бесхитростном созерцании, а отнюдь не „идеальное". Корреляты точных понятий — сущности, подобные „идеям" в кантовском смысле. Таким идеям или же идеальным сущностям противостоят морфологические сущности, корреляты дескриптивных понятий.»
Эти рассуждения охарактеризовать иначе, как заблуждение, не представляется возможным. По существу, между теми и другими понятиями различия нет в том смысле, что исток у них один - реальность, данная субъекту в ощущение. Но эта реальность осмысливается на разных уровнях абстрагирования от нее. Дескриптивные понятия - это первый, второй уровень. Например, конкретная груша - груша вообще- дерево. Уже груша вообще, то есть первый уровень, не вполне дескриптивна, дерево же - вполне идеальное понятие. На третьем уровне мы имеем - тело( в физике) или аналог этого понятия - точку ( геометрия ). По сути это одно и то же - специфические жаргоны третьего уровня абстрагирования, созданные для нужд отдельных конкретных наук. Они - опорные понятия жаргонов - на них и выстраиваются соответственно физическая и геометрическая система понятий. Заблуждение же Гуссерля в том, что понятия разных уровней он рассматривает, как принадлежащие к одному уровню. И это невелирование как раз и приводит к возникновению двух принципиально отличных качеств. Качество двух уровней переходят у него в два качества на одном уровне. Происходит удвоение сущностей.
Феноменология как дескриптивное учение о сущности чистых переживаний
«Что касается феноменологии, то она намерена быть дескриптивным учением о сущности трансцендентально чистых переживаний в феноменологической установке, и, подобно всякой дескриптивной, не субструирующей и не идеализирующей дисциплине, она заключает свою правомерность в себе самой. Любые подвергаемые редукции переживания, какие только можно схватить в чистом интуировании, принадлежат феноменологии как ее собственность, и именно в них для нее великий источник абсолютного познания.»
Итак, комбинация из двух уровней качества ( вертикально ориентированная комбинация), опрокинутых в плоскость, дали Гуссерлю его - горизонтально ориентированную комбинацию двух уровней качества. Это удвоение сущностей и становится точкой роста феноменологии, основой ее двусмысленности. С одной стороны, она дескриптивна, то есть тихо описывает чистые - свободные( освобожденные через редукцию от общих понятий) переживания и чем-то напоминает, скажем, ботанику, занятую классификацией видов деревьев. И, естественно, как наука тихая и без явных обобщающих претензий, она заключает свою правомерность в себе самой - она автолегитимна. Но только до тех пор, пока она ограничена заданной областью (описание и ничего более ). Но, увы, она одновременно и описание философическое, то есть с нескрываемой претензией на абстрагирование более высокого уровня - с претензией на свою собственную систему отвлеченных понятий высокого уровня. Эта дву-сущность, дву-качественность и позволяет восстановить в правах общее, дезавуированное при редукции. Но как бы на законном теперь основании…
Иллюзия исключительной новизны нового общего, его очищенности от всякого предварительного знания сконструирована мастерски, с фантастической интеллектуальной ловкостью.
Далее следуют некоторые подробности - особенности этой специфической дескриптивной науки под названием феноменология.
«Феноменология жертвует лишь индивидуацией все же сущностное наполнение она во всей полноте его конкретности возвышает до эйдетического сознания, рассматривая его как идеально самотождественную сущность, которая, как и всякая сущность, существует не только hic et nunc, но и может разособляться в бессчетном количестве экземпляров. Без всяких дальнейших пояснений можно видеть, что о понятийной и терминологической фиксации подобной текучей конкретности нечего и думать и что это верно и относительно любых ее непосредственных, но менее текучих частей и абстрактных моментов.»
Как видим, остается без внимания вопрос, где и в чем граница между тем, что проходит по спискам индивидуации и той конкретностью, которая оказалась достойной для ранга эйдитеческого? И можно ли вообще провести эту грань без понятийной фиксации?..
«Но, если нет и речи об однозначном определении эйдетических единичностей в нашей дескриптивной сфере, то совершенно иначе обстоит дело с сущностями на более высокой ступени их видового воплощения. Эти сущности уже доступны для устойчивого различения, для последовательно проводимой идентификации, для строгого понятийного схватывания, равно как доступны для аналитического разложения на составляющие их сущности, а потому в отношении их осмысленно ставить задачи всеобъемлющего научного описания.»
Последний абзац понимать надо, видимо, так - иное дело за пределами нашей дескриптивной сферы. Что здесь имеется в виду? Какие-то сугубо теоретические области феноменологии?. Или нечто вне-феноменологическое, то есть область теоретического естествознания. Из того, что идет далее следует: речь все-таки ведется о некоторой теоретической, отвлеченной настройке над феноменологией
«Так мы описываем, а вместе с тем и определяем в строгих понятиях (по мере движения) родовую сущность восприятия и сущность подчиненных видов, как-то: восприятия физической вещественности, животных существ и т. д., равно как и сущность воспоминания вообще, вчувствования вообще, веления вообще и т. д. Однако им еще предшествуют наивысшие всеобщности, такие, как переживание вообще, cogitatio вообще, — они уже делают возможными объемлющие сущностные описания.»
При этом подчеркивается одна фундаментальная и основополагающая особенность обобщения в феноменологии, причем как особенность очевидная :
«в природе общего схватывания сущности, анализа, описания, очевидно, заключено то, что не существует такого рода зависимости результатов, получаемых на более высоких ступенях, от результатов, получаемых на низших, чтобы требовался, скажем, систематический индуктивный метод, который постепенно восходил бы по ступеням всеобщности.»
К которой немедленно подверстывается еще одна особенность:
«Согласно всему выше изложенному, дедуктивная теоретизация в феноменологии исключена. Но косвенные заключения в ней прямо не запрещены»
Уж если что здесь и является очевидным, так это источник этих особенностей - то самое опрокидывание в плоскость, о котором речь шла выше. Логические перемещения по вертикали заблокированы - в обе стороны. Остаются лишь спорадические( «интуитивные») перескакивания в плоскости, чему в общем-то и дается название «прямое созерцание сущности».
«… Поскольку выводы феноменологии должны быть дескриптивными, чисто соответствующими имманентной сфере, то умозаключения и всякого рода лишенные наглядной зримости приемы обладают в феноменологии лишь методическим значением, то есть они должны вести нас навстречу тому, что движущееся следом прямое созерцание сущности должно превратить в данность.»
Это прямое созерцание сущностей восходит, естественно, к религиозному( своего рода ширпотребный вариант схождения благодати). Но в религиозной парадигме есть существенное ограничение индивидуальному произволу - Бог. У Гуссерля так же есть ограничение - его система понятий, его, в частности, разработки ( подкашивающие исходные принципы феноменологии), касающиеся интерсубъективности. Приспособленная под опрокинутость в плоскость система гукссерлевских понятий не дает единичному разгуляться. Но легко отбросить эти цепи, вроде бы свободные от дедуктивных и индуктивных посягательств, и оставить за единичным абсолютное право на прямое созерцание сущностей … Это, собственно, под пение Марсельезы, и было осуществлено в Булонском лесу
«Аналогии, какие напрашиваются, быть может, подскажут некие предположения относительно сущностных взаимосвязей еще до осуществления настоящей интуиции, и из этих подсказок могут делаться выводы, которые продвинут нас вперед, — однако, в конце концов, любые догадки должны быть подтверждены действительным созерцанием сущностных взаимосвязей. Пока этого не произошло, нами не получен феноменологический результат»
Звучит все это очень красиво, но что оно есть это «действительное созерцание сущностных взаимосвязей»…. … Где критерии, дающие возможность считать созерцание сущностей единичного под номером один действительным, а созерцание сущностей единичного под номером два еще (или уже) нет?..
Общий вывод Гуссерля:
« Метод аналогий — теперь это уже нам совершенно ясно — не сможет дать ничего для обоснования феноменологии. Полагать, что метод исторически данных априорных наук …обязан быть безусловным образцом для всякой новой науки, и, следовательно, и для нашей трансцендентальной феноменологии, — это только предрассудок, способный вводить в заблуждение: как будто на свете могут существовать только эйдетические науки одного-единственного методического типа, типа „точного"! Но трансцендентальная феноменология, будучи дескриптивной наукой о сущностях, принадлежит к совершенно иному фундаментальному классу эйдетических наук, нежели науки математические.»
| ЧИСЛО ПОСЕЩЕНИЙ |
|
ПОИСК ПО САЙТУ |
| НАПИСАТЬ АДМИНИСТРАТОРУ
|
©ВалерийСуриков |