http://politklass.ru/cgi-bin/issue.pl?id=1132

Одним из наиболее ярких проявлений нынешнего смятения в умах официозных журналистов, политиков и экономистов стали их лихорадочные рассуждения о том, что делать в пору мирового кризиса со все увеличивающимся количеством теряющих работу и, следовательно, средства к существованию несчастных пролетариев-чужестранцев. Перед лицом суровой реальности кризиса сильно поблекли самодовольство и самоуверенность либерального агитпропа.

Между тем бить тревогу нужно было намного раньше...

Еще сравнительно недавно, в 1970-е годы, никого в мире (включая покойного Сэмюэля Хантингтона) не беспокоил ежегодный летний наплыв во французские Канны богатых арабов из Саудовской Аравии и стран Залива. Потому что никаким «столкновением цивилизаций» этот потребительский туризм не грозил и не грозит.

Но когда западные витрины и западное бесстыдство увидели миллионы бедных и голодных неевропейцев, не прошедших столетней школы революционно-либерального безбожия, реакция не замедлила проявиться, причем в весьма грубых формах: от уличных бунтов до прямого террора.

Столь бурно обсуждаемый в последние годы феномен так называемого международного терроризма является, между прочим, подтверждением полного и окончательного краха революционно-либеральной попытки перестроить мир по просвещенческим рецептам: превращения разнообразного человечества в ценностно однородный социум не предвидится. О чем нам непрестанно твердят и сам виртуальный Осама бен Ладен, и его многолетние и вполне реальные кураторы и партнеры (и не только из корпорации Halliburton).

Появление не столько политически, сколько ценностно ориентированного терроризма явилось следствием близорукости экономического фундаментализма (и марксистского, и либерального изводов), полагавшего возможным для удовлетворения хозяйственных нужд гедонистического Запада широкое использование завезенных извне не только сырьевых, но и трудовых ресурсов.

Но вполне абстрактная и просчитанная «рабочая сила» оказалась на поверку конгломератом живых людей - со всеми их культурно-психологическими особенностями, что стало нерешаемой проблемой для исполнителей либерально-рыночного проекта. Оказалось, что вполне абстрактный Homo oeconomicus существует лишь в виртуальной реальности экономических расчетов, но не в физической реальности общественной и хозяйственной жизни.

Близорукость экономических фундаменталистов (вроде тех, которые решили поддержать «немецкое экономическое чудо» масштабным завозом в ФРГ гастарбайтеров) тем более удивительна, что перед их глазами должен был стоять пример из совсем недавнего прошлого. Когда во время Первой мировой войны правительства Великобритании и Франции решили людским ресурсам густонаселенной в то время Германии противопоставить людские ресурсы своих колоний, им, правоверным экономическим фундаменталистам и прогрессистам, казалось, видимо, что какие-нибудь сенегальские стрелки - это просто недорогое пушечное мясо. Но зуавы на поверку оказались живыми людьми - готовыми не только храбро воевать за метрополию (то есть убивать одних европейцев по приказу других), но еще и делать выводы из увиденных ими в окопах ужасов войны.

С одной стороны, военно-политическая устойчивость колониальных империй не могла не впечатлять: в ходе войны все без исключения европейские колонии сохранили верность своим метрополиям. Но с другой стороны, целых четыре года солдаты колониальных войск наблюдали, с каким упорством и жестокостью христианские народы Европы уничтожали друг друга: и это не могло не понизить в их глазах престиж носителей «бремени белых».

Деколонизация началась именно тогда - в умах. Иначе никакого Вильсона с Лениным не хватило бы.

Но широко разрекламированная в 1960-е годы (и на либеральном Западе, и на коммунистическом Востоке) политическая деколонизация огромных заморских территорий, богатых различными природными ресурсами, не привела в силу разных причин к экономической самостоятельности бывших колоний. Более того, экономический баланс этой деколонизации (сиречь получения разной степени политической независимости) для всех, например, стран Африки, кроме ЮАР, оказался отрицательным.

Неоколониальное же освоение официально независимых государств на протяжении нескольких последних десятилетий представляло собой, по сути, лишь вывоз в бывшие метрополии природных богатств бывших колоний, но вовсе не хозяйственное развитие последних. Причем с резким падением рождаемости в западных странах вследствие общего падения в них религиозности и забвения населением своих традиционных христианских ценностей снабжение евроатлантической экономической машины трудовыми ресурсами постепенно приобрело не меньшее значение, нежели снабжение ресурсами минеральными.

Наступивший, таким образом, второй этап неоколониализма - так сказать, неонеоколониализм - быстро продемонстрировал возможности саморазрушения сложных социально-экономических систем Запада.

Предложенная Фрицем Шумахером в его экономическом бестселлере Small is beautiful («Малое - прекрасно») человеческая альтернатива бесцельной гигантомании самоценного экономического роста не имела, видимо, шансов на завоевание умов правящих мировых элит. Хотя уже тогда, сорок лет назад, известный Римский клуб предупреждал о скором наступлении пределов роста.

С развитием хозяйственной глобализации резкий рост объемов перекачивания в так называемые развитые страны рабочей силы из стран менее развитых самым очевидным образом нарушил общественную устойчивость как стран-доноров, так и стран-реципиентов.

Страны-доноры, экспортируя «трудовые ресурсы», теряют своих лучших граждан - наиболее сильных, мотивированных, решительных, часто и наиболее образованных (а именно такие люди решаются бросить привычную жизнь дома и отправиться искать счастья за границей). Лишаются даже гипотетической возможности не только ускоренного развития, но и просто нормального существования - как социумов и как государств. Нужно подчеркнуть, что вопрос не сводится лишь к утечке мозгов, хотя и она весьма дорого обходится бедным странам: за последние три десятилетия ХХ века потери их составили более 60 миллиардов долларов.

А страны-реципиенты вместо дальнейшего развития и совершенствования (приспособления к меняющимся условиям хозяйствования) собственного населения с опорой на свои традиционные конкурентные преимущества (научно-технологическую инфраструктуру, высокую квалификацию рабочей силы и т.п.) оказываются вынужденными заниматься тяжелейшей проблемой элементарной социальной адаптации несчастных иммигрантов и обучения их трудовым навыкам - обычным и естественным для собственного, коренного, населения этих стран.

Не будет преувеличением сказать, что использование экономически развитыми странами в широких масштабах труда иммигрантов - при сохранении низкой рождаемости и высокого уровня жизни коренного населения - есть самоубийственная низость. Это низость, потому что опора на дешевый труд чужаков означает прежде всего желание сохранить собственные преимущества и возможность наслаждаться жизнью без тех забот, которые связаны с деторождением и воспитанием, за счет консервирования и усиления отсталости тех стран, откуда черпает гедонистически расслабленный западный мир необходимую для него дешевую рабочую силу.

Кстати, о дешевизне можно говорить только на микроэкономическом уровне. На уровне же макроэкономики необходимо считать не только собственно зарплаты, но и все затраты западных государств-реципиентов на социальную адаптацию мигрантов: от здравоохранения, социального жилья и образования до полицейских мер борьбы с разного рода преступностью. При этом надо иметь в виду, что нынешнее общественное богатство развитых стран, видимая бесплатность развитой инфраструктуры для современных ее пользователей на самом деле оплачены вложенным в них трудом многих поколений.

Те, которые могли бы стать лучшим источником роста и силы собственной страны, двигателем преобразований у себя дома, обращаются на новом месте в рабочую силу второго сорта, первыми чувствуя наступление любых кризисов. Ведь от них ждут лишь исполнения положенных трудовых заданий - в стране пребывания, а также денежных переводов - дома, но вовсе не участия в определении будущего здесь или там. Так в позднесоветские времена централизованный завоз рабочей силы из провинции в сверхиндустриализованную Москву лишь опустошал те русские области, откуда происходил этот завоз, и создавал внутреннее гражданское напряжение в столице.

Ясно, что возможности развития какой бы то ни было страны не сводятся к тем денежным средствам, которые ее граждане могут получить от своих родственников, находящихся на заработках за границей. Пример лауреата Нобелевской премии мира Мохаммада Юнуса, основателя бангладешского банка «Грамин», ясно продемонстрировал, что движение микрокредитования малоимущих (на беззалоговой и низкопроцентной основе) может решать насущные проблемы населения бедных стран гораздо действеннее, нежели «трудовая эмиграция» этого населения в ныне богатые страны.

А широкомасштабное использование развитыми странами рабочей силы иммигрантов есть вернейший способ сохранения относительной отсталости менее развитых стран и превращения отсталости еще менее развитых стран в отсталость абсолютную.

Не успела Румыния вступить в ЕС, как ее граждане, получив вожделенную возможность безвизового передвижения, бросились искать более высокие заработки в Италии или Португалии (ведь до того миллионы португальцев уже переехали во Францию или Швейцарию!). Но что оставалось делать румынским предпринимателям, не желавшим искать счастья наемного труда в «старой Европе»? Пришлось думать о завозе в Румынию ра*очей силы из... Китая. Причем, как можно легко догадаться, не на таких условиях, на которых работали во времена СССР болгарские строители где-нибудь в Белгороде или Сибири, а на таких, на каких работали тогда северокорейские лесорубы на Дальнем Востоке: закрытая территория и минимум контактов с местными.

Последние полтора десятка лет граждане центральноазиатских стран бывшего СССР, работавшие в России, совокупно направляли домой миллионы и миллиарды, однако это не стало пока причиной ни заметного улучшения инфраструктуры, ни укрепления (появления) гражданских свобод в этих странах. Если самые образованные и успешные граждане эмигрируют, власть может спокойно почивать на лаврах и не беспокоиться о необходимых переменах.

Нынешние излишне либеральные защитники статус-кво - то есть продолжения широкомасштабного завоза трудовых мигрантов в нашу страну - никак не хотят задуматься над тем, что случилось бы с чаяниями советской разнообразно диссидентствующей интеллигенции, если бы уже в самом конце 1980-х приоткрылись границы СССР.

Ведь если бы в 1988-1989 годах, еще до начала кампании по выборам народных депутатов СССР, ставшие впоследствии столь известными Собчак и Станкевич, Бурбулис и Шахрай, Гайдар и Чубайс уехали в США и Европу читать лекции в тамошних университетах, у нас сейчас, возможно, была бы другая страна.

Так почему же наши записные либералы так защищают практику вымывания самых сильных (а значит, и буйных!) граждан из родных мест за границу? Неужели потому, что не желают другим странам пережить то, что пережили мы, - время перемен?

Но желание продолжить потреблять блага постиндустриальной западной цивилизации за счет использования чужого труда и чужой рождаемости, повторяю, не только низко, но еще и совершенно самоубийственно для этой цивилизации. Потому что нежелание рожать и воспитывать детей есть не только цивилизационная лень, но и цивилизационное членовредительство, а в пределе - цивилизационное самоубийство. То есть - грех.

Бог создал или попустил культурное и цивилизационное разнообразие человечества вовсе не для того, чтобы та или иная цивилизация по своей вольной воле прекращала собственное существование.

Но при сохранении высокой, то есть докризисной, скорости замещения обычных для европейско-североамериканской (так называемой атлантической) цивилизации групп населения иными общностями уже через четверть века большая часть нынешних Штатов могла бы оказаться в новом мексиканском государстве, для которого уже и имя подобрано - Ацтлан. Сегодня, с разрастанием экономического кризиса, американский рынок нелегальной рабочей силы может существенно сократиться, граница по реке Рио-Гранде может стать совсем непрозрачной, но это вряд ли снизит уровень рождаемости испаноговорящих католиков США!

Уже к 2001 году весь прирост населения, например, Германии и Италии происходил за счет иммиграции. Так что Европа имеет все шансы довольно скоро убедиться в том, что мирное заселение ее просторов рабочей силой гораздо вернее ведет ее коренное население к благородному статусу «дхимми», которым обладали европейские христиане во времена халифатов, нежели грубые завоевательные походы смелых и высокомотивированных пассионариев прошедших веков.

При этом вследствие изменения культурно-цивилизационного кода основного населения континента развитость материальной стороны европейской жизни вряд ли сохранится. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить удобство и чистоту жизни провинциальных городков Франции, Германии и Швейцарии с обстановкой в иммигрантских пригородах Парижа или в центре Брюсселя.

Более оптимистический сценарий тоже возможен. Но только в том случае, если европейцы осознают, что им необходимо решать сегодня не проблемы «демократизации», «либерализации» или «экономического роста», а проблему физического (!) выживания Европы и Запада.

Но вряд ли они поймут это раньше, чем окончательно превратятся в экспонаты музея под открытым небом для совсем не европейских народов, более пассионарных и готовых рожать больше детей - вне всякой зависимости от величины государственного пособия на ребенка и карьерных планов родителей. Как свидетельствует мой собственный опыт работы в Парламентской ассамблее Совета Европы, в умах слишком многих европейских политиков борьба за легализацию эвтаназии и абортов занимает гораздо более важное место, нежели поиск мер, способствующих увеличению рождаемости и укреплению семейных ценностей народов нашего континента.

Между тем европейское сообщество наций стоит сегодня перед действительно цивилизационным выбором.

Либо вспомнить о собственных религиозных и культурных корнях, резко поднять рождаемость и согласиться с перспективой глубокой взаимозависимости ЕС и России, по меньшей мере в сфере энергетики и транспорта, а следовательно, перейти от нынешнего мягкого противостояния с нами к будущему взаимодействию: как в геоэкономике, так и в геополитике, оставив без работы разнообразных клеветников России.

Либо - продолжить политику, усугубляющую зависимость Европы от Экваториальной Африки, Магриба, Турции (и в меньшей степени - от новых стран - членов ЕС) в сфере поставок рабочей силы, а также от Китая - в сфере поставок потребительских товаров. И тогда неизбежен вскоре отказ от собственно европейской геоэкономической и геополитической идентичности.

Впрочем, деятельность клеветников России и в этом случае потеряет всякий смысл.

http://www.politcom.ru/8372.html

Россия на протяжении многих лет активно выступала против однополюсного мирового устройства, что всегда воспринималось как антиамериканская линия. Собственного внятного содержания и наполнения эта линия (без соотнесения с США) практически не имела: Россия хотя и позиционировала себя как глобальная держава, один из полюсов, тем не менее, не занималась вплотную развитием инфраструктуры и площадок, позволяющих выступать как один из полюсов влияния. Региональные организации, которые Владимир Путин инициировал (или реанимировал) - ШОС, ОДКБ, ЕврАзЭС – сегодня фактически получают второе дыхание. Через них Россия теперь пытается выстроить инфраструктуру расширения и диверсификации своего влияния.

Неким поворотным моментом можно назвать июнь-июль 2008 года, когда после смены президента России произошла коррекция внешнеполитической линии России. Сначала состоялось выступление Дмитрия Медведева на Питерском экономическом форуме, когда Россия объявила о намерении стать одним из центров формирования новой архитектуры мирового порядка. Затем в июле была обнародована новая концепция внешней политики России. Особенностью нового подхода была не просто фиксация недовольства России существующим миропорядком и доминированием США, но и ее стремление взять на себя новую роль – одного из центров влияния на формирование новой архитектуры мирового порядка. Россия стремилась презентовать себя как равносильный субъект мировой политики, полноценную демократию, которая на равных со странами G7 способна влиять на глобальную политику и принятие мировых решений.

С июля прошлого года произошли существенные объективные изменения. Реализацию этой концепции затруднили мировой финансовый кризис и война в Грузии. Продвижение инициатив России на западных площадках стало проблемным, и Москве зачастую приходилось поддерживать европейские, китайские или американские идеи, оставляя собственные уникальные предложения за рамками предметного обсуждения. При этом конкуренция с Китаем за выдвижение глобальных идей по реформированию мировой финансовой архитектуры только выросла: страны Запада проявили явный интерес к возможностям и оценкам китайского руководства, в то время как российские предложения оказались на периферии обсуждения. На этом фоне для России роль региональных инструментов и альтернативных западным площадок существенно выросла.

Сегодня можно выделить три основных составляющих внешней политики России, через которые она пытается добиться утверждения своего статуса как одного из полюсов и регионального, и глобального влияния.

Во-первых, это ставка России на сближение с Китаем. Помимо сотрудничества в энергетике (объем сделок оценивается в беспрецедентную сумму в $100 млрд), это военное партнерство (на июль запланированы совместные учения «Мирная миссия-2009») и геополитическое взаимодействие (сближение позиций по борьбе с мировым экономическим кризисом, в ряде случаев консенсусное голосование в СБ ООН). Пока Россия в наибольшей степени продвигается в области энергетики, что понятно: Китай как быстро развивающая экономика нуждается в удовлетворении растущих потребностей в энергоресурсах. Россия пытается сделать партнерство с Китаем большим, чем просто отношения поставщика и потребителя, для России – Китай – это партнер в преодолении однополярности существующего миропорядка. Китай, оставаясь при этом одновременно и конкурентом, оказывается и главным региональным партнером по развитию организаций на евроазиатском континенте. Во-вторых, Россия усиливает свое внимание к региональным организациям и созданию новых внешнеполитических площадок без участия Запада. Ставка делается на координацию действий между региональными державами в рамках ШОС (с Китаем, прежде всего) и БРИК.

Прошедший в Екатеринбурге саммит ШОС показал, что Россия пытается расширить повестку дня этой организации, сделать ее более универсальной, выходящей за рамки ее регионального статуса. Вопрос о перспективах ШОС тесно связан с самим характером этой организации, одна из основных задач которой, как представляется, состоит в создании и поддержании системы отношений, снимающей или минимизирующей возможную геополитическую конкуренцию в Центральной Азии. Россия через ШОС ищет инструменты и площадки согласования интересов (раздела сфер влияния) с Китаем и для этого есть некие основания: речь идет о поддержке существующих светских режимов, недопущении сепаратистских движений и религиозного экстремизма, подрывающих политическую стабильность. Консенсусным является и неприятие активных действий США и Запада в целом на территории региона. Наконец, существует единство и в вопросе необходимости расширения экономического сотрудничества в регионе.

По итогам саммита была принята декларация, в которой говорится об объединении усилий в борьбе с мировым финансовым кризисом, недопустимости распространения ядерного оружия, борьбе с международным терроризмом. При этом именно на саммите ШОС как на альтернативной площадке Россия сумела зафиксировать свою позицию по вопросам, которые вызывают разногласия с Западом или с США в частности. Так, в итоговой декларации саммита ШОС говорится, что «поддержание международного мира возможно только в условиях равной безопасности для всех без исключения государств. Безопасность одних не должна обеспечиваться в ущерб безопасности других», - явный намек на проблему ПРО и расширение НАТО. В декларации также прямо осуждаются попытки «добиться односторонних преимуществ в оборонной сфере, подорвать стратегический баланс и стабильность в мире». И хотя напрямую проблемы, волнующие Москву, не названы, подобное провести год назад не удавалось (тогда вообще саммит ШОС был более чем проблемным из-за разногласий на фоне войны в Грузии). Это можно назвать ограниченным успехом, так как дает возможность усилить позицию России в диалоге с США (это особенно важно в преддверии российско-американского саммита в Москве).

Кроме того, в декларации говорится, что страны ШОС выступают за возобновление переговоров по денуклеаризации Корейского полуострова, призывают проявить сдержанность и продолжить поиск взаимоприемлемых развязок. В декларации нет ни слова о санкциях, хотя и Россия, и Китай поддержали их во время принятия соответствующего решения СБ ООН. Таким образом, страны ШОС подчеркивают, что в корейском вопросе для них приоритетным является диалог. Россия тем самым получает возможность подчеркнуть обособленность своей позиции от позиции Запада.

Наконец, ШОС развивается и как альтернативная площадка для обсуждения афганской проблемы. В мае прошла конференция ШОС по Афганистану, где удалось собрать весьма представительный состав участников. В этот же день, когда проходила конференция, президент США Барак Обама выступил с новой концепцией политики на афганском направлении. Одним из предложений было создать под эгидой ООН контактную группу по Афганистану, в которую наряду со странами НАТО вошли бы Россия, Китай и Иран. Это означает, что конкуренция между державами на афганском направлении только усиливается: США стремятся втянуть Россию и Китай в свой формат обсуждения, в то время как Москва делает ставку на альтернативную площадку. На этот раз в Екатеринбурге прошли трехсторонние переговоры России, Афганистана и Пакистана. Россия пытается закрепить этот новый трехсторонний формат в рамках ШОС на постоянной основе. Москва пытается быть не только партнером США по афганской проблеме, но и одним из участников ее решения, доминантным игроком в регионе, через которого должны выстраиваться отношения с союзниками. С одной стороны, Россия расширяет возможности для транзита через свою территорию, но с другой стремится усилить свою роль, свою безальтернативность (отсюда и закрытие базы «Манас»).

ШОС, которая изначально создавалась как организация в сфере безопасности, сейчас расширяет свои приоритеты за счет проектов в сфере экономики и инвестиций. Выделенные Китаем $10 млрд планируется использовать не только на борьбу с финансовым кризисом, но и инвестирование в технико-экономические проекты.

На прошедшей неделе фактически произошло оформление и новой площадки: впервые прошел саммит БРИК, который вызвал в мировых СМИ даже больший резонанс, чем саммит ШОС. По словам Дмитрия Медведева, лидеры БРИК «договорились о тесном и регулярном сотрудничестве по линии ведомств». «Главным координатором работы по линии БРИК выступят министерства иностранных дел, - сообщил он. - Будут, естественно, принимать участие в этой работе и другие заинтересованные государственные структуры. Это могут быть и министерства сельского хозяйства, министерства, которые отвечают за развитие торгово-экономических отношений».

БРИК воспринимается на Западе как организация, созданная развивающимися рынками для противостояния мировому влиянию США. И главная роль тут отводится союзу России и Китая. «Страны БРИК стремятся к новому миропорядку», - пишет немецкая газета Die Welt. Как отмечают корреспонденты, главные действующие лица стран БРИК выглядели на саммите так, будто в Екатеринбурге имела место, по меньшей мере, пресс-конференция эмиссионного банка США или саммит G8. «Теперь мимо БРИК никто не сможет пройти», - пишет немецкое издание. Испанская El País также указывает, что «Россия намерена возглавить борьбу с экономическим господством США. Во вторник Россия предприняла очередные шаги для выработки альтернатив господству США и американской валюты в мире». Фактически саммит БРИК был воспринят как альтернативная площадка, созданная развивающимися странами против площадки развитых стран G8, где у России периферийная роль.

У России достаточно много амбиций относительно продвижения на площадке БРИК различных инициатив. В преддверии саммита помощник президента Аркадий Дворкович говорил, что будет вырабатываться консолидированная позиция по переводу валютных резервов из облигаций США в финансовые инструменты стран — членов БРИК. Однако по итогам саммита ни о какой консолидированной позиции речи пока не идет. Возможность своп-соглашений и резервной валюты пока только обсуждается. Призыв России к странам БРИК инвестировать в ее облигации не был услышан, отмечает Le Monde. Страны БРИК выступили за «ускорение Дохийского раунда переговоров в рамках ВТО по радикальному снижению многомиллиардных субсидий в сельскохозяйственном секторе, которые искажают условия торговли и препятствуют становлению сельскохозяйственного производства в развивающихся странах».

В-третьих, несмотря на кризис, важнейшим элементом самопродвижения как одного из полюсов Россия оставляет собственные инициативы по борьбе с мировым финансовым кризисом. Однако как раз здесь Россия встречает и наибольшие трудности. Это, прежде всего, борьба с господством доллара США. На ближайшей встрече страны БРИК намерены обсудить функционирование СДР (специальные права заимствования), своего рода резервной валюты МВФ. Россия настаивает на том, чтобы в будущем брались в расчет рубль, юань, канадский и австралийский доллары и золото. На саммите ШОС был поставлен вопрос о создании некой наднациональной валюты по примеру экю, о развитии резервных региональных валют, которыми могли бы выступить российский рубль и китайский юань. Хотя, например, китайский лидер Ху Цзиньтао в своей речи тему реформирования мировой финансовой архитектуры полностью проигнорировал, не сказав ни слова и о новых резервных валютах. Китай, очевидно, ведет очень осторожную политику, не давая Москве возможности спекулировать на китайской позиции.

Всем этим трем направлениям Россия пытается уделять максимум внимания, однако все это сталкивается с множеством трудностей. Так, Россия, делая ставку на сближение с Китаем, во многом вынуждена с этой страной конкурировать. Китай, обладая несопоставимыми финансовыми резервами, уже сегодня кажется более привлекательным партнером для стран постсоветского пространства. Китай ищет альтернативные пути получения энергетики, кредитует страны СНГ. Казахстан получит около $10 млрд, а китайская CNPC приобрела 50%-ную долю в «Мангистаумунайгазе» (Россия безуспешно боролась за покупку доли в компании), Туркмения – $3 млрд на разработку газового месторождения, Таджикистан также ждет кредит, в том числе для постройки электростанции. На средства КНР построен нефтепровод из Центрального Казахстана в Синьцзян-Уйгурский автономный район КНР, идет строительство газопровода из Туркмении через Узбекистан.

Россию также не может не волновать и тот факт, что Китай определенно берет лидерство в ШОС, выделяя $10 млрд. Москва, пытаясь представить это успехом ШОС, показателем ее состоятельности, в действительности, находится в некоторой растерянности из-за щедрости Китая (Минфин России, например, планирует сам вести переговоры с МВФ о получение кредита до $10 млрд в 2010 году). Россия крупные кредиты странам Центральной Азии может предоставить не раньше осени — причем не напрямую, а через создаваемый сейчас антикризисный фонд «ЕврАзЭС» - именно туда рекомендовано обращаться Белоруссии и Украине. Его ресурсы составят $10 млрд, $7,5 из которых российские. Пока же кредиты рассчитаны на поддержку Таджикистана и Киргизии.

При этом Китай, как уже говорилось выше, не готов поддержать Россию в борьбе против доллара США, а также в ряде других важных для Москвы тем (например, по грузинской проблеме).

Проблематично развиваются отношения России с другими партнерами по ШОС, прежде всего, с Узбекистаном. Ранее Ташкент приостановил свое членство в ЕврАзЭС, а на недавнем саммите ОДКБ отказался подписывать соглашение о создании коллективных сил оперативного реагирования. На саммите ШОС Узбекистан отказался одновременно с ШОС возглавить и ее межбанковское объединение. Россия также пока не в состоянии определиться в отношении баланса приоритетов между западным и восточным векторами, что хорошо видно по решению Москвы выйти из переговоров по ВТО и начать новые переговоры в рамках Таможенного союза России, Белоруссии и Казахстана. Оформив это решение на саммите ОДКБ, Москва, тем временем, начала «молочную войну» с Белоруссией, на повестке дня – «газовая проблема», которая пока до конца также не урегулирована. Получается, что с одной стороны, есть идеологический выбор в пользу ВТО. Однако с другой стороны, произошло сложение трех факторов: безнадежность переговоров, прагматизация позиции России, наконец, последствия кризиса – бизнес, который на протяжении долгих лет лоббировал интеграцию в ВТО, оказался на грани выживания. Сегодня приоритет вступления в ВТО значительно «просел». Однако «разворот» в сторону региональных интеграционных проектов при этом происходит с многочисленными сбоями.

Наконец, проблемой для России остается Иран, который претендует на полноправное членство в ШОС, но находится в конфронтации с Западом. Президент Ирана прибыл в Екатеринбург на день позднее – из-за выборов и конфликтной обстановки, сложившейся в стране после них. Планировалось, что на саммите он выступит с речью о конце эры империй. Однако ему был оказан весьма ограниченный прием. Выступление не состоялось, а встреча с российским президентом прошла в «минималистском» формате. Сначала источник в штабе ШОС заявил, что встречи не будет вообще. Однако затем стало известно, что она все-таки прошла «на полях саммита». Это тот минимум, который Москва могла обеспечить президенту Ирана в условиях осуждения выборов в этой стране мировым сообществом. Однако и такой минимум был крайне негативно встречен мировым сообществом, которое жестко осудило и выборы, и поствыборную силовую линию властей против оппозиции (только за прошедшие выходные в Тегеране были расстреляны по неофициальным данным 19 сторонников оппозиции).

Развитие отношений с Китаем, ШОС и БРИК становится приоритетом российской внешней политики, который сбалансирован с прозападным вектором, нацеленным на оптимизацию отношений и с США, и с ЕС. Однако также можно констатировать, что так же как на западном направлении Россия вынуждена испытывать большие трудности с США, на Востоке Москва сталкивается с растущей конкуренцией с Китаем, что осложняется и мировым финансовым кризисом, повышающем привлекательность Китая и при этом ограничивающем возможности России. При этом значительным сдерживающим фактором является и проблематичность утверждения Россией регионального лидерства на постсоветском пространстве, что усугубляется новыми фактами экономических «войн» даже с Белоруссией, традиционно считающейся ее ближайшим союзником.

Татьяна Становая – руководитель аналитического департамента Центра политических технологий

22.06.2009

В. Третьяков.Два Евросоюза - одна (и единая) Европа

http://politklass.ru/cgi-bin/issue.pl?id=1090

        Публикуемая статья написана по просьбе итальянского журнала «Лимес», с которым я давно и плодотворно сотрудничаю. Журнал этот посвящен вопросам геополитики и, как правило, делает каждый свой номер тематическим. В данном случае редакция «Лимеса» задумала выпустить номер о «Евророссии», то есть нашей стране, в широком контексте ее присутствия в европейской истории и цивилизации. Статья «Два Евросоюза - одна (и единая) Европа» уже напечатана на итальянском языке (номер журнала с нею вышел в свет в конце апреля). И теперь я предлагаю ее вниманию читателей «Политического класса». При этом я намеренно оставляю статью именно в том виде, в каком она написана для зарубежной аудитории. Мне кажется, что в этом случае (и в частности, в моих прямых обращениях к этой аудитории, содержащихся в преамбуле статьи и в послесловии к ней) сохраняется нерв взаимонепонимания Европы и России. Нерв, который уже давно защемлен нашей вроде бы совместной, а в реальности во многом конфронтационной (и в первую очередь со стороны Европы) историей.

Если я правильно понял, что данный номер журнала Limes посвящен тому, что редакция назвала «Евророссией», то, во-первых, хочу поздравить авторов этой идеи с интеллектуальным просветлением, которого я давно уже не наблюдал за границами России по отношению к ней (к сожалению, и в России нечасто наблюдаю). Во-вторых, отмечу, что, хотя сам термин «Евророссия» абсолютно неправилен географически и политически, я бы даже сказал - вульгарен и в научном, и в обыденном смыслах, да и просто не нравится мне, проблема, которая этим термином (скорее, ярлыком) маркирована, очень важна. Настолько важна, что от того, как эту проблему расшифруют (сначала), а затем и решат все европейские народы и страны, а также их правящий класс, зависят судьба и будущее и Европы. Причем Европы как общности определенных людей (европейцев) и европейской цивилизации в целом - как того, что мы, Россия, не только любим и ценим, но чем мы являемся и хотим оставаться.

Однако тема, предложенная редакцией, столь обширна, что ни в какой - даже самый пространный - журнальный текст вместить ее во всех значимых ипостасях, да еще оснастив свои рассуждения соответствующей аргументацией, невозможно. Вот почему в этих, как и в других подобных случаях, я выбираю тот жанр изложения своих соображений, который позволяет при минимуме слов затронуть максимум граней проблемы. Это жанр тезисов: утверждения почти без доказательств, категоричность формулировок и игнорирование (в данном тексте) возможных возражений и недоумений.

Сделав это предуведомление, я приступаю к изложению того, в чем глубоко убежден и считаю должным (почти до уровня императивности) всем нам и хорошо представлять, и делать.

1. Россия является европейской страной в самом точном и безукоризненном смысле этого слова. И никаких оговорок и уточнений при этом делать не нужно. Точнее говоря, при упоминании этой - казалось бы, дихотомической - конструкции «Европа-Россия» нужно сделать всего три уточнения (идя в своем анализе в глубь рассматриваемой проблемы). Причем совсем не те, которые обычно делаются что на Западе, что - чаще всего - и в самой России не самыми прозорливыми нашими историками и политическими мыслителями.

2. Конечно, когда постмодернизм окончательно (или почти окончательно) покрыл своими путами наше сознание и наши политические представления, то есть когда написанные тексты стали важнее реальности, а растиражированные в них догматы и спекуляции превзошли своим объемом реальные факты и, судя по всему, саму истину, упорствовать в заблуждении об изначальной и фатальной разделенности Европы и России и даже их антагонистическом противостоянии привычно и удобно. Но все-таки, раз уж дело дошло до вопроса о выживании европейской цивилизации, такие привычки и такой интеллектуальный гедонизм становятся и безответственными, и, осмелюсь сказать, общественно опасными.

3. Какие три оговорки можно (и нужно) сделать при выделении России из числа других стран Европы, а русского народа - из числа других европейских народов? Первая: Россия, безусловно, является отдельной и специфической частью европейской цивилизации - русской (российской) субцивилизацией. Вторая: Россия относится к числу тех немногих (фактически только двух - еще и Великобритании до попадания последней после Второй мировой войны под военно-политический контроль США) европейских стран (держав), которые на протяжении многих веков подряд (Россия - с 1380 года) обладали максимальными внутренней суверенностью и международной независимостью. То есть, проще говоря, последние шесть веков Россия в отличие от всех остальных континентальных европейских стран - что во внутренней, что во внешней политике - была максимально самостоятельной и свободной (кроме краткосрочных эпизодов). Как уж Россия пользовалась этой самостоятельностью и свободой с точки зрения ее народов и с точки зрения других стран и народов - вопрос отдельный. Но европейские соседи России таким качеством просто не обладали. Третью оговорку (уточнение) я сделаю чуть ниже (тезис 9-й).

4. Ни в какой-либо исторически значимый период этих последних шести с лишним веков Россия не находилась под чужим управлением. Никогда полностью не была оккупирована (хотя бы на один день) вся территория России и даже просто преимущественная часть нашей территории. Никогда Россия не входила в военные союзы и политические коалиции на правах младшего союзника, подчиненного, сателлита, вассала, протектората и пр. Наоборот - Россия либо возглавляла создаваемые ею самой и вокруг нее союзы и коалиции, либо входила в эти союзы и коалиции на правах одного из немногих главных и равных членов таких коалиций и союзов.

5. Понятно (понятно и нам, русским), что такое привилегированное положение России вызывает у многих наших европейских соседей зависть или раздражение, или опасения и даже страх. Впрочем, история предоставляла случаи и возможности получить (или завоевать, принеся определенные жертвы) такую привилегию многим народам Европы. И не наша вина, что они этими случаями и этими возможностями не воспользовались.

6. Таким образом, в историческом характере России и русских выработалась стойкая привычка никому и ни при каких обстоятельствах не подчиняться и никому не кланяться. Любое отступление от этого императива, ставшего чертой национального характера (а такие отступления из-за поведения правящего класса России бесспорно, но на исторически очень краткие периоды случались), расценивалось населением России как катастрофическое нарушение нормы, привычного хода жизни, как национальное предательство тех, кто на эти отступления (не важно, в силу каких причин) шел. Одна из причин поражения (в ходе Гражданской войны 1918-1920-х годов) Белой армии от большевиков, то есть Красной армии, состояла как раз в том, что белых массово и очевидно поддерживали (и они эту поддержку призывали и принимали) вооруженные силы и правительства иностранных государств. Одна из причин нашего отношения к 90-м годам ХХ века как к проклятому времени состоит как раз в том, что тогдашние правители России проводили свои реформы и свою политику либо под диктовку США, либо по согласованию с ними. Независимость и «никомунеподчиненность» России (и исключений быть не может, ибо не может быть никогда) есть одна из высших нравственных, психологических и политических ценностей граждан России вообще и русских - в особенности. Этого просто не могут понять жители большинства стран Европы, ибо они такой ценностью никогда на более или менее долгий срок не обладали, а следовательно, вкуса и неотвратимой притягательности ее не знают и знать не могут.

7. На протяжении всех последних веков Россия была сюзереном многих других вассальных государств или территорий или военным и политическим защитником (опекуном) многих стран и народов.

8. Россия и поныне остается единственной в Европе (и одной из двух существующих сейчас в мире - вместе с Китаем) континентальной империей. Я не намерен сейчас расшифровывать термин «империя». Отмечу лишь, что я беру его в самом нейтральном смысле, а также исхожу из того, что континентальные империи - а Россия особенно, существенно, а порой и радикально - отличаются от морских империй (сегодня это США, когда-то и отчасти сегодня - Франция, Испания, Португалия, Великобритания, разумеется, и др.).

9. Третья оговорка, которую можно и нужно сделать, выделяя Россию из других европейских стран, состоит в том, что по многосоставности и сложности своей Россия сопоставима ныне только со всей остальной Европой в целом. Нет ни одной другой страны Европы, в состав которой входило бы одновременно множество территорий (субъектов Федерации, согласно Конституции России), являющихся не только христианскими (православными), но и мусульманскими (до десятка), и буддистскими (целых три - Калмыкия, Бурятия, Тува). Таким образом, нынешнее единое государство Россия (и таковым оно было все последние века, а в период существования под именами Российская империя и Советский Союз даже более, чем сейчас) по своему внутреннему составу многообразнее и сложнее, чем Европейский союз (то есть союз многих государств) в целом.

10. Сумма утверждений, изложенных мною в предыдущих девяти тезисах, неизбежно приводит к следующему выводу. Россия является: 1) самым сложным, 2) ни на одно другое не похожим, 3) самым независимым (даже сейчас, при своей нынешней ослабленности) государством Европы. При этом нелишне напомнить (а некоторые на Западе просто этого не знают - или не осознают), что Россия - это самое большое по территории государство Европы, а русский народ - самый многочисленный европейский народ. И между прочим, самый большой на сегодняшний день разделенный народ Европы: 25-30 миллионов русских живут (после распада Советского Союза) за пределами официальных границ Российской Федерации, причем большинство из них - на Украине. Последний фактор слишком важен для России и для русского народа вообще также потому, что в таком состоянии русский народ никогда за всю свою историю не находился. И естественно, этот фактор оказывает сильнейшее, хотя чаще всего не прямое и официально не декларируемое влияние и на внутреннюю, и особенно на внешнюю политику России.

11. Чтобы завершить (в рамках данных тезисов, но далеко не полное) описание субъекта мировой и европейской политики, называемого Россией, я приведу несколько определений (названий) нашей страны, которые мне кажутся более точными, чем самое краткое и привычное (то есть Россия): Российский союз, Российский Восточноевропейский союз, Российский Евразийский союз. Словом, Россия есть Страна стран, или Союз стран и народов во главе с русским народом и вокруг него.

12. Евроатлантическая цивилизация в настоящее время, простираясь на территориях Европы, части Азии и в Северной и Южной Америке (плюс Австралия и Новая Зеландия), состоит из трех главных и наиболее активных (последние двести лет) геополитических субъектов. Ныне они называются Европейский союз (самый старый исторически, но не под нынешним названием), Российский союз (ранее известный как Российская империя и Советский Союз) и Соединенные Штаты Америки (самый молодой субъект).

13. Выживание и дальнейшее процветание евроатлантической (христианской) цивилизации возможно лишь при переходе от постоянной конкуренции и даже конфронтации (вплоть до военной) между этими субъектами к их искреннему и равноправному союзничеству. В настоящий момент этому препятствуют США и Евросоюз.

14. Теперь - для удобства рассуждений - вынесем за скобки (за океан) Соединенные Штаты Америки и будем упоминать их только в случае крайней необходимости. Даже несмотря на то, что в реальной политической практике вынести США за скобки просто невозможно. Они везде и всюду, что создает немало, а может быть, и большинство проблем единству евроатлантической цивилизации (по линии раздела Запад-Россия уж точно).

15. Европейская (христианская) цивилизация все последние века своей истории была разделена внутри себя на два главных субъекта европейской политики - Западную Европу (группа ведущих западноевропейских стран) и Россию, между которыми находились страны и территории, время от времени переходившие под контроль то одной, то другой стороны.

16. Историческая разделенность Европы на Запад (правда, сам термин появился лишь в Новейшее время, но им удобно пользоваться) и Россию, или, что почти одно и то же, на западнохристианскую (католическо-протестантскую) и восточнохристианскую (православную) части европейской цивилизации, создавал Европе и ее народам много проблем и порождал много трагедий, в том числе и глобальных. Например, все войны, носящие официальное название мировых или таковыми на самом деле являвшиеся (Наполеоновские войны), были по сути и в первую очередь внутриевропейскими войнами. Из этого, между прочим, следует, что именно Европа, претендующая на титул самого цивилизованного, гуманного и миролюбивого субъекта мировой политики, начинала и распространяла на окружающее пространство все самые кровавые военные конфликты. Фактически она же производила и наибольший объем оружия (средств уничтожения людей).

17. Вместе с тем постоянная внутриевропейская конкуренция (между Западом и Россией) являлась тем двигателем внутреннего сгорания, который позволял европейской цивилизации развиваться быстрее и успешнее других. Следовательно, цивилизационное, интеллектуальное и политическое лидерство европейской цивилизации, которое мы наблюдали последние пять веков и которое сейчас постепенно ослабевает, есть производное от конкуренции между Западом (Европы) и Россией.

18. Оба главных субъекта европейской (а до начала ХХ века и мировой) политики, конкурируя и даже воюя друг с другом, распространяли идеи и ценности европейской цивилизации и расширяли ее границы, не согласуя эти свои действия. Запад Европы (Англия, Франция, Испания) расширил европейскую цивилизацию на Америку. Россия - на значительную часть Азии - до Тихого океана (Сибирь, Дальний Восток, Центральная Азия). Следовательно, и Западная Европа, и Россия в равной степени являются и основателями, и держателями нашей общей евроатлантической цивилизации в ее нынешних границах.

19. Причины и историю развития многовекового внутриевропейского противостояния и сложившегося в ходе этого противостояния разделения Европы на Запад и Россию нужно разбирать отдельно. Сейчас важно зафиксировать три принципиальные позиции. Первое: такое разделение есть. Второе: несмотря на постоянные и стереотипные обвинения, бросаемые России Западом, - обвинения в агрессивности, экспансионизме, империализме и (в настоящие момент) неоимпериализме, - именно Запад (западноевропейские страны) начинал большинство внутриевропейских войн. Именно западноевропейские страны постоянно пытались распространить свою военную, политическую, религиозную и территориальную экспансию на Восток Европы, на Россию, на территории, уже дружественные или подконтрольные России (Южный Кавказ, Центральная Азия). Территориальная же экспансия России, как правило и в большинстве случаев, развивалась в противоположном Западной Европе направлении: на восток (за Урал, в Сибирь, к Тихому океану) или на юг (Кавказ, Центральная Азия), где никогда никаких исторических владений Запада не было. Третье: проявляя обоюдную инициативу, Россия и Западная Европа действительно конкурировали и воевали друг с другом лишь в пространстве, лежащем между ними (страны и территории Центральной и Восточной Европы). Только в истории борьбы за это пространство и эти территории Россия может признать свой «антизападный империализм», но только в той мере, в какой и Запад должен признать свой «антироссийский империализм» на этом пространстве. По мнению большинства русских, наш «империализм» здесь был и менее агрессивен, и, как правило, не выходил за границы православной ойкумены (а западный - постоянно выходил за исторические пределы католическо-протестантского мира) и носил преимущественно оборонительный, а не наступательный характер.

20. К началу XXI века, то есть к сегодняшнему дню, мы, Россия и Запад (в неправильной транскрипции - Россия и Европа), подошли со всем этим историческим опытом, воспринимаемым на Западе чаще всего и по преимуществу как опыт негативный, а в России - как смесь негативного и позитивного. Так или иначе, но зафиксировать разделенность Европы мы должны. Равным образом мы должны признать как минимум обоюдную ответственность за эту разделенность. Наконец, мы должны признать, что при сохранении этой разделенности европейская цивилизация имеет очень мало шансов на историческое выживание именно в том состоянии и качестве, за которые мы эту цивилизацию любим и ценим, благодаря которым мы и являемся теми, кого мы сами считаем европейцами и кого за таковых признают другие.

21. Россия, безусловно, заинтересована в единстве Европы и многократно стремление к такому единству демонстрировала. В искренности призывов Запада к единству Европы (всякие концепции «общего европейского дома» и пр.) мы сомневаемся и имеем на то основания.

22. Если нам не удастся прийти к такому единству (из-за сопротивления как раз Запада), то, по моим предположениям, первым из трех главных субъектов евроатлантической цивилизации рухнет (или переродится в исламский субъект) Евросоюз. После чего, скорее всего, настанет очередь и России. Однако возможно, что крушение Евросоюза приведет к массовому бегству европейцев именно в Россию, благодаря чему наши шансы на выживание значительно возрастут. США в этом случае просто минимизируются до своих естественных границ и полностью выпадут из европейской цивилизации, превратившись в ее исторический «заморский департамент», но без метрополии.

23. Многочисленные проблемы и противоречия, разделяющие сегодня Запад (Европы) и Россию, являются по преимуществу производными (порой просто техническими производными) от двух фундаментальных факторов. Фактора разделенности Европы и фактора европейского (западноевропейского) эгоцентризма. Благодаря последнему Европа «готова признать» Россию Европой, причем лишь «частью Европы», причем «наименее европейской частью Европы». Но и то лишь в случае фактического подчинения России Европе (европейским институтам, «ценностям» и пр.).

24. Это совершенно беспринципная позиция и бесперспективная политика. Россия не нуждается в признании себя кем-либо. Россия никогда (пока существует) не будет подчиняться находящимся вне ее территории и ее политических институтов силам и лицам. В будущих битвах (если они случатся) конфликта цивилизаций Россия способна выжить и сама - и имеет на это больше шансов, чем подавляющая часть других стран Европы и Евросоюз в целом.

25. Россия пойдет только на равноправный союз с Европой, то есть с Евросоюзом. Причем она придет к этому союзу не в одиночку, а во главе своего собственного (Российского) союза, примерно совпадающего с историческими границами Российской империи и Советского Союза (восточноевропейского православия).

26. Несмотря на то что часть правящей элиты России готова и дальше терпеть и эксплуатировать в своих собственных эгоистических интересах единственную отчетливо реализуемую сегодня Западом по отношению к России политику эксплуатации России как сырьевого придатка Европы и рынка для сбыта ее товаров, большинство населения страны и все более значительная часть ее элиты и от теории, и от практики этой унизительной политики намерены отказаться. Я, например, давно призываю российский политический класс и российский бизнес не только отказаться от этой унизительной формулировки, но для начала заменить ее на другую: Запад есть технологический придаток России.

27. Именно в России сосредоточена наибольшая часть природных богатств, которыми располагает европейская цивилизация. Но распорядителем этих богатств (дефицит которых ощущается теперь гораздо острее, чем дефицит товаров или даже культурных ценностей) является Российское государство. И по праву - так как именно благодаря русскому народу эти богатства получены, освоены и закреплены за европейской цивилизацией.

28. В своем стремлении «сблизиться с Европой», даже путем фактического подпадания под юрисдикцию не нами созданных европейских институтов, чем бы это стремление ни объяснялось, ни один российский президент не сможет перейти той красной черты, которая проложена историей и сознанием русского народа и Российского государства. От своей независимости и максимально возможной в условиях глобализации внутренней суверенности Россия не откажется никогда. Прежде всего потому, что сразу после такого отказа, если он случится, Россия перестанет быть Россией.

29. В процессе реального, а не спекулятивного, пропагандистского или притворного объединения Европы мяч давно уже (можно спорить - последние столетия или десятилетия) находится на стороне Запада. Россия к этому готова. И вот на каких условиях.

30. Запад и значительная часть Центральной Европы являются канонической территорией Евросоюза. Часть Центральной Европы, часть Восточной Европы, весь Кавказ и вся Центральная Азия являются канонической территорией России. Два равноправных Евросоюза - реальность, неизбежность и необходимое условие объединения Европы.

31. Общеевропейские институты строятся не под юрисдикцией и не под контролем ныне существующих и так называемых институтов, а совместно - Евросоюзом и Россией (употребляю эту требующую некоторых пояснений формулу для краткости).

32. Нормы жизни (включая и политическую жизнь) внутри обоих Евросоюзов могут различаться. Вмешательство во внутреннюю жизнь друг друга исключено.

33. Искренность и добропорядочность Евросоюза в желании строительства «одной Европы» проверяются следующими стремительно реализуемыми шагами: прекращением всей антироссийской деятельности на постсоветском пространстве; полным и официальным отказом от расширения НАТО дальше тех границ, которых Североатлантический альянс на данный момент достиг; заключением между Россией и Евросоюзом военного союза, обязывающего обе стороны в случае нападения на одну из них немедленно выставить свои войска для защиты союзных границ и территорий (проще говоря, русские войска должны быть готовы защищать французский Брест, а евросоюзовские войска - русский Владивосток). После этих трех очевидных и обязательных шагов - заключение договора о снятии всех визовых барьеров между двумя союзными союзами. Параллельно должна вестись разработка суммы экономических договоров о создании действительного общеевропейского рынка.

34. Предложенная Дмитрием Медведевым идея создания новой системы общеевропейской коллективной безопасности, при всей своей привлекательности, абсолютно нереализуема в условиях сегодняшней разделенности Европы и нежелания Запада (и в первую очередь США) эту разделенность ликвидировать, заменив ее созданием настоящего Общеевропейского союза (или Союза Евросоюзов). Вообще создание Союза Евросоюзов (Союза Евросоюза и Российского союза) требует, помимо прочего, решения еще двух важнейших проблем: ухода США как политической и - тут уж без всяких условий и оговорок - военной силы из Европы. Организация НАТО должна быть либо распущена, а вместо нее создана военная организация Евросоюза. Либо США должны выйти из НАТО, отдав полную власть в этой организации европейцам. Создание - в перспективе - новых общеевропейских институтов и органов - вплоть до Общеевропейского парламента и некоторых органов исполнительной власти (протоправительства).

35. Союз Евросоюзов в целом или оба входящих в него союза по отдельности должны предложить Американскому союзу (как части евроатлантической цивилизации) заключить тройственный военно-политический оборонительный договор, предполагающий абсолютную внутреннюю политическую суверенность каждого из участников этого договора.

Предполагаю, что практически все, изложенное мною в этих тезисах в качестве желаемого и рекомендуемого, представится большинству европейских читателей данной статьи либо как беспочвенная фантастика, либо даже как политическая графомания. Я готов к такой реакции, и она меня не смущает.

Я уже много лет слышу от многочисленных сторонников построения то ли «общеевропейского пространства», то ли «общеевропейского дома» рассуждения о том, как хотелось бы это «пространство» создать, а этот «дом» построить.

Я всегда скептически высказывался об этих рассуждениях и этих предложениях. И по одной причине: все они, исходящие что от европейцев, что от русских, увлеченных этим прожектом, либо игнорируют фундаментальный фактор разделенности Европы, либо, скорее всего, надеются как-то незаметно и без всяких волевых и интеллектуальных усилий, да еще с минимальной трансформацией сложившейся европейской архитектуры, а желательно и вообще без такой трансформации, через этот фактор перескочить.

Не получилось до сих пор и не получится в дальнейшем. Есть препятствия, которые можно преодолеть только в случае их демонтажа. Изложенные выше тезисы и есть план такого демонтажа.

Я понимаю, что время для осознания неизбежности этого еще не пришло. Точнее - не пришло в головах европейцев, хотя реальная жизнь такой вопрос давно поставила.

По моим прикидкам, на осознание неизбежного нам осталось еще 15-20 лет. Дальше вопрос о сохранении Европы (а не Евросоюза или России только), возможно, и задавать будет бессмысленно. Ибо на него начнет отвечать уже жизнь, стучащаяся в каждый, даже самый комфортабельный, европейский дом и в каждый, даже самый антироссийски настроенный, парламент. Причем я не уверен, что стучаться она будет просто кулаком...

Максим Агарков,Алексей Баусин,Лицемерное братство 

http://www.expert.ru/printissues/expert/2009/24/licemernoe_bratstvo/?subscribe

Проект Союзного государства России и Белоруссии несет в себе слишком много противоречий, чтобы пережить глобальный экономический кризис. Вопрос в том, кто сделает первый шаг к открытому пересмотру прежней

«Молочная война» между Россией и Белоруссией сменилась газовой. «Газпром» требует от Минска уплаты долга за газ, поставленный с января по апрель этого года. Долг накопился из-за разницы между записанной в контракте и устно обговоренной ценой. Российская монополия предпочла забыть об устных договоренностях и потребовала от Белоруссии буквального выполнения контракта. В ответ белорусские таможенники снова собираются выходить на границу. Свои посты они восстановили еще на прошлой неделе, но к досмотру российских грузов, следующих в Белоруссию, пока не приступали.

В споре между Москвой и Минском ничего нового нет. Разногласия по экономическим вопросам между союзниками возникали и раньше. Каждый раз они сопровождались скандальными публичными заявлениями с обеих сторон. Если чему-то и стоит удивляться, то регулярности распрей, вспыхивающих между союзниками.

Это постоянство можно объяснять и личностью белорусского лидера, и слишком прямолинейной политикой Москвы (не зря же президент Белоруссии Александр Лукашенко жалуется, что российские предприниматели хотят «за бесценок» скупить белорусские предприятия). Но главное, что в самом формате российско-белорусских отношений — союзном государстве — скрыто слишком много недосказанностей и противоречий. Похоже, по-настоящему союзнические отношения при таком формате построить невозможно.

«Нефть в обмен на поцелуи»

Именно белорусские политики в 1990−х годах выступали за развитие тесных интеграционных связей с Россией. Москва к интеграционным порывам своих соседей относилась сдержанно. И у тех и у других были на то свои резоны.

В советские времена Белоруссия играла роль «сборочного цеха». В экономике республики преобладали, как, впрочем, и сейчас, отрасли обрабатывающей промышленности высоких переделов (машиностроение, химия и нефтехимия), завершавшие производственный цикл и зависящие от поставок энергоносителей и сырья. Понятно, что распад СССР, а с ним и единого народнохозяйственного комплекса фактически поставили белорусскую экономику на грань краха. А стремление руководителей государственных предприятий любой ценой сохранить традиционную межотраслевую и внутриотраслевую специализацию и кооперацию предопределило ориентацию белорусской экономики на Россию — основной рынок сбыта белорусской продукции и главный источник энергоресурсов. При этом белорусская экономика оставалась единственной плановой на территории бывшего СССР.

Разговоры о возможном объединении России и Белоруссии начались уже в 1993 году. Тогда в Минске даже подумывали об объединении денежных систем. Но в Москве к идее восстановления СССР в том или ином виде относились крайне настороженно, поскольку считали, что Россия должна сосредоточиться на своих внутренних проблемах. Но полностью проект не отвергался, так как его можно было использовать во внутриполитических целях.

Александр Лукашенко, пришедший в 1994 году к власти, активно эксплуатировал тему интеграции. Его идеей был (и остается) межгосударственный союз с правом вето у обеих сторон. Ведь создание органов с реальными наднациональными полномочиями означало бы ограничение власти президента в Белоруссии. Именно тогда и стало понятно, что в Минске будут весьма активно использовать лозунг «славянского братства», но когда дойдет до дела — сразу же давать задний ход.

При этом уже вовсю шло формирование той модели отношений, за которую Минск пытается держаться до сих пор. Крупные межгосударственные кредиты тогда не выдавались, но Москва шла на списание белорусских долгов. Кроме того, российский газ продавался Белоруссии по ценам в несколько раз ниже мировых, а Минск получил возможность реэкспорта российской нефти, переработанной на белорусских НПЗ. Впрочем, как отмечают российские эксперты, субсидирование белорусской экономики оправдывалось кооперацией предприятий обеих стран и низкими транзитными тарифами.

Договор о создании Союзного государства и программы действий по его реализации Борис Ельцин и Александр Лукашенко подписали 8 декабря 1999 года в Москве, ровно восемь лет спустя после подписания в Беловежской пуще соглашения о ликвидации СССР. Этому договору предшествовал подписанный в апреле 1996 года Договор о Сообществе Беларуси и России и Соглашение о Союзе.

Договор о Союзном государстве предусматривал создание единого экономического пространства, единой транспортной системы, единой таможенной территории, единой денежной единицы и тесную координацию внешней политики и политики в сфере обороны. Кстати, предполагалось и выравнивание основных макроэкономических показателей, и проведение единой структурной политики, и создание равных условий и гарантий для деятельности хозяйствующих субъектов.

Бомбу замедленного действия отцы-основатели союза заложили уже во время его формирования. Как считает ведущий научный сотрудник Института экономики РАН Алексей Шурубович, этот договор был преждевременным. В программе действий по его реализации были смешаны все этапы интеграции. «Как показывает опыт ЕС, вначале создается общий рынок, потом экономический союз, затем вводится единая валюта. При этом валютный союз, как, впрочем, и союзное государство, должен венчать процесс интеграции», — говорит г-н Шурубович. А ведь соглашение о введении единой денежной единицы, подписанное в 2000 году, предусматривало, что в 2005 году российский рубль станет единой валютой в двух странах, а с 2008 года начнет действовать союзный банк, который будет выпускать новую единую валюту.

16 декабря 1999 года Александр Лукашенко заявил журналистам, что в дальнейшем Белоруссия и Россия должны выработать такую форму объединения, при которой две страны сохранили бы свой суверенитет и независимость, но при этом существовали бы как единое государство. Впрочем, президент пояснил, что «решение этого вопроса будет очень непростым».

То, что решение действительно будет «непростым», стало ясно весьма скоро. Договор о создании Союзного государства вступил в силу после того, как 26 января 2000 года Владимир Путин и Александр Лукашенко обменялись в Москве ратификационными грамотами. 27 января состоялось первое заседание Высшего государственного совета Союзного государства, на котором были утверждены статус и регламент ВГС, положение о совете министров Союзного государства. Но уже тогда наметились первые проблемы. Лукашенко жаловался, что его «слабо понимают в российском правительстве и вообще не понимают вот эти реформаторы, которых ой как много еще на государственных постах Российской Федерации».

Но проблема была не в конкретных реформаторах. Москва продемонстрировала, что от союза отказываться не собирается, но Белоруссию ждет не слияние, а поглощение, причем на условиях, которые выгодны именно России. Это четко дал понять в 2002 году Владимир Путин, напомнив, что «экономика Белоруссии — это всего три процента от экономики России». Но изменилась и тональность высказываний Александра Лукашенко. Он все чаще начал говорить, что не собирается продавать суверенитет республики ни Западу, ни Востоку.

Завершался период российско-белорусской дружбы, который известный белорусский политик Николай Статкевич в свое время обозначил как «нефть в обмен на поцелуи».

Период полураспада

А возможен ли вообще был этот союз, если учесть, что интегрироваться пытались два государства с совершенно разными моделями экономики? Как отмечает эксперт Института экономики РАН Юрий Годин, белорусские власти ориентируются на сохранение крупных предприятий в собственности государства, жестко контролируют ценообразование, банковский сектор и валютные потоки во внешнеэкономической сфере. При этом поддерживают большие расходы на социальную сферу.

Как подчеркивают российские эксперты, степень влияния органов власти всех уровней на хозяйственную деятельность и торгово-финансовую политику белорусских предприятий чрезвычайно высока. При этом необходимость госконтроля и протекционизма объясняется требованиями поддержать национального производителя, стремлением решить проблему занятости в условиях ограниченного внутреннего рынка труда и низкой хозяйственной активности. Фактически белорусская экономика на 80% государственная, а приватизация носила точечный характер. Доля иностранных инвестиций в белорусскую экономику (за исключением кредитов иностранных банков) чрезвычайно мала.

Политику республики формируют три основные группы: узкий круг правящей государственной бюрократии, генералитет и корпус директоров промышленных предприятий, отмечает эксперт Института стран СНГ Александр Фадеев. Фактически возможность распоряжаться собственностью — это фундамент белорусского политического строя. И именно поэтому в Минске чрезвычайно нервно воспринимают любые попытки российского капитала войти в белорусскую экономику. При этом любые покупки пакетов акций обставлялись множеством условий — в частности, расширение социальных функций предприятий и добавление в принудительном порядке непрофильных структур.

Подход белорусской элиты к российским капиталам весьма четко сформулировал сам Александр Лукашенко. «По бросовым ценам государственные предприятия в Белоруссии продаваться не будут», — сказал он. «Ясно, что хотят тепленькими, вот знаете, взять и поделить. Не будет этого. Никто же сегодня не продает, а нас заставляют продавать». По словам президента Белоруссии, «молочная война» была спровоцирована российскими властями именно после того, как Минск отказался продавать свои молокозаводы. Ограничительные меры, введенные российской стороной, свидетельствуют о «зависимости руководства России от экономической элиты в лице крупных компаний», — заявил председатель комиссии по международным делам и связям с СНГ нижней палаты белорусского парламента Сергей Маскевич.

Одним словом, к политической интеграции Минск охладел уже давно. Остается экономика. Но если для России эта интеграция видится как приобретение привлекательных активов в Белоруссии, то для Минска речь идет о продвижении своих товаров на российский рынок и получении финансовой помощи, будь то низкие цены на энергосырье или же многомиллиардные кредиты. При такой разнице позиций говорить о каком-то союзном государстве бессмысленно.

Не предмет для споров

Военное сотрудничество, пожалуй, единственный аспект российско-белорусских взаимоотношений, не становившийся рычагом давления в руках Москвы или Минска. Тема повышения арендных ставок для российских военных объектов несколько раз возникала в речах Александра Лукашенко, но ни разу не ставилась в центральной, служа скорее фоном для других претензий Минска. Даже во время газового скандала 2006 года (тогда «Газпром» решил поднять цену на газ для Белоруссии с 46 до 200 долларов) никто не пытался использовать военные объекты как способ достижения компромисса. С самого начала противостояния министр обороны Белоруссии Леонид Мальцев заявил: «Военная безопасность никогда не была предметом торга». Мальцев также подчеркнул, что российские военные объекты в Белоруссии «никто не трогает, так как они служат для обеспечения безопасности двух стран».

Союзное государство изначально было в большей степени военным союзом, выгодным Белоруссии. Кстати, первый пик активности в объединении России и Белоруссии связан с угрозой повторения югославского сценария, нежели с желанием политической или экономической интеграции. В апреле 1998 года Лукашенко выслал из страны послов США, Великобритании, Франции, Германии, Греции, Японии и Италии. В ответ эти страны запретили президенту Белоруссии пересекать их границы, а Лукашенко был объявлен «последним диктатором Европы».

Война в Югославии (военная операция началась 24 марта 1999 года) и прямые аналогии, проводимые на Западе между Александром Лукашенко и Слободаном Милошевичем, заставили белорусского лидера активизировать формальные и неформальные контакты с Москвой, чтобы добиться твердых гарантий безопасности. Договор о создании Союзного государства был подписан 8 декабря 1999 года. Желание обезопасить белорусский режим очевидно прослеживалось и в публичных заявлениях руководства обеих стран. По результатам февральской встречи 2000 года тогда еще исполняющий обязанности президента Владимир Путин заявил: «Белоруссия — наш союзник, и мы будем защищать Белоруссию, защита союзников — это вопрос и нашей национальной безопасности». Сам Александр Лукашенко пошел дальше, заявив, что вопрос о применении Россией ядерного оружия в случае нападения на Белоруссию согласован с российским руководством. Опровержения этому со стороны российских официальных лиц не последовало.

Впрочем, очевидно, что устные гарантии белорусского лидера не слишком устраивали. Единственной реальной гарантией защиты со стороны России он не без оснований считал физическое присутствие российских военных объектов на территории Белоруссии. Один из них уже был — 43−й узел связи ВМФ, расположенный в Вилейке. Он обеспечивает связь Главного штаба ВМФ с атомными подводными лодками, несущими боевое дежурство в водах Атлантического, Индийского и частично Тихого океанов. Впрочем, возможность перейти на спутниковую систему связи и малочисленность персонала военного объекта (350 офицеров и мичманов) не гарантировала стратегической заинтересованности российской стороны в обеспечении безопасности режима Лукашенко. Выходом стала достройка заложенного еще во времена СССР радара системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН) недалеко от Барановичей.

Расположенная в поселке Глинцевичи (48 км от Барановичей) радиолокационная станция «Волга» изначально играла вспомогательную роль, будучи дополнением к РЛС «Днепр», которая находится в литовском городе Скрунде. Решение о создании радара было принято в 1984 году, строительство станции предполагалось завершить уже через шесть лет. Однако после распада СССР и закрытия в 1998 году литовской станции в радиолокационном поле СПРН зияла дыра. Недостроенная белорусская РЛС стала малозатратной заменой прибалтийской станции. Альтернативой достройки могла стать лишь постройка новой в западных областях России. Впрочем, до 1997 года работы на строящейся станции были практически заморожены. Активная фаза достройки возобновилась в 2001 году. В 2003−м станция была поставлена на боевое дежурство, обеспечив обнаружение баллистических ракет, стартующих из акваторий Восточной и Западной Атлантики. Официально и пункт связи в Вилейке, и РЛС под Барановичами с января 1995 года переданы в безвозмездное пользование России сроком на 25 лет.

Оборонная тематика, пожалуй, одно из немногих направлений сотрудничества России и Белоруссии, в которых не бывает громких ссор. Помимо опосредованных гарантий безопасности в виде военных объектов Белоруссия имеет прямые поставки оружия по внутрироссийским ценам. На вооружении ПВО Белоруссии уже находятся четыре дивизиона, вооруженных зенитно-ракетным комплексом С-300; кроме того, в скором времени ожидаются поставки комплексов С-400 («Триумф»).

В ожидании разворота

В последние месяцы Александр Лукашенко сделал уже достаточно, чтобы у Москвы были основания сомневаться в его способности быть союзником. Его отказ признавать Абхазию и Южную Осетию еще можно понять (по этому вопросу на Белоруссию действительно оказывают сильное давление из Брюсселя). Но то, что Лукашенко в последний момент отказался ехать на саммит Организации договора коллективной безопасности, где было подписано соглашение о создании коллективных сил оперативного реагирования, — нечто за гранью простой дипломатической бестактности. Особенно если учесть, что никаких официальных возражений по сути соглашения Белоруссия не высказывала.

«Ранее торгово-экономические конфликты решались именно в этой плоскости. Но сейчас Лукашенко пытается использовать этот конфликт в политических целях, — считает Александр Фадеев. — Белоруссия решила переориентировать свою внешнюю политику на Брюссель. Но поскольку раньше Минск всячески демонстрировал свою приверженность идее Союзного государства, то сейчас белорусскому руководству надо показать, почему оно отказывается от этого проекта. Именно поэтому идут обвинения в адрес России и всячески муссируется тезис о том, что мы отнюдь не одна семья, а два соседа. Из-за этого Лукашенко и проигнорировал встречу ОДКБ. В условиях потепления отношений с ЕС Минску отнюдь не выгодно демонстрировать некие особые отношения с Москвой. А российское руководство пропустило этот момент».

В Минске в последнее время и правда внимательно прислушиваются к сигналам, идущим с западного направления, и стараются учитывать позицию западных контрагентов. Но суть текущего момента в отношениях с Россией истолковывают проще и прагматичнее.

«Российские банки неохотно дают российским предприятиям кредиты на покупку белорусской сельхозтехники, — говорит белорусский политолог Юрий Шевцов, — мы считаем, что это нарушает принцип равного доступа к рынку, зафиксированный в Союзном договоре». Шевцов полагает, что российские антикризисные программы поддержки производителей сельхозтехники следует распространить и на белорусские предприятия. Что будет взамен? «Российские предприниматели строят целые микрорайоны в Минске — вот и компенсация за равный доступ на рынок», — замечает Шевцов. Что будет, если Москва не согласится? Белоруссия переориентирует свою экономику на рынки других восточноевропейских стран (например, Украины). Кстати, недавно между Минском и Киевом было подписано соглашение, снимающее барьеры во взаимной торговле, а министр аграрной политики Украины Юрий Мельник на волне разгорающегося конфликта уверил, что Украина готова удовлетворить спрос российских производителей на молочную продукцию. На практике это означает, что, не будь урегулирован «молочный вопрос», белорусская продукция все равно попала бы на российский рынок, правда, слегка подорожавшей. А если рухнет Союзное государство и между двумя странами вновь встанут таможенники, «начнется конфискация российских транзитных товаров на территории Белоруссии», — говорит Шевцов. При всем уважении к политологу такую позицию трудно назвать иначе, как шантажом.

В российско-белорусском сближении всегда была очень высока доля эмоций и конъюнктуры. Борису Ельцину нужно было отбивать атаки коммунистов, напоминавших избирателям о его роли в заключении Беловежских соглашений. Владимиру Путину необходимы союзники (или, по крайней мере, видимость союзников) на постсоветском пространстве — это важный элемент укрепления международной роли России. До недавнего времени официальному Минску можно было многое прощать, благо денег в бюджете России (а также в бюджете российской газовой монополии) хватало. Сейчас ни у кого нет охоты тратить ресурсы ради поддержания на плаву символов, утоляющих фантомную боль по распавшемуся Советскому Союзу.

Вопрос лишь в том, кто первый закроет проект под названием «Союзное государство», чтобы строить на его месте нормальную систему экономических взаимоотношений. По политическим причинам это трудно сделать и Москве, и Минску. Есть большие сомнения, что этот проект в его привычном виде переживет глобальный экономический кризис.

А.Привалов О свободе нечестной конкуренции 

http://www.expert.ru/columns/2009/06/22/raznoe/?subscribe

 Я и раньше знал, что закон № 94−ФЗ, трактующий вопросы размещения госзаказов, достал всю Россию, но только опубликовав на эту тему колонку («О том, кому петь Лоэнгрина» [1], № 15 от 20.04.09), воочию увидел, насколько всю и насколько достал. С того момента знакомые и незнакомые люди то устно, то письменно всё рассказывают мне постыдные и смешные истории о плодах этого треклятого закона — и нет таким историям конца и края. Не придумать лучшей иллюстрации к бессмертной формуле ЧВС: «Хотели как лучше — получилось как всегда». Во имя борьбы с коррупцией запретили чиновникам выставлять условия претенденту на подряд: нельзя ни поинтересоваться его квалификацией, ни спросить, имеются ли у него нужные мощности, — ничего нельзя. Намертво связали руки бюрократу! В результате расплодили такое разбазаривание казённых денег и такой денной грабёж, каких прежде и не видывали.

Вот пример. Крупный завод проигрывает тендер на модернизацию военных самолётов. Выигрывает какая-то мелкая фирмёшка: запросила меньшую сумму. Заводчане спрашивают у победителя: а где ты, скажем, вот такую плату возьмёшь — тебе же её сделать некем и не на чем? А победитель говорит: со старых самолётов наковыряем — или купим. При этом «купим» означает, по-видимому, «дадим на водку вашим же работягам — они нам через проходную вынесут»: за те деньги (да ещё, скорее всего, «минус откат»), за какие фирмёшка подрядилась выполнять модернизацию, ничего, кроме утилизации мусора и скупки краденого, не учинишь. 94−ФЗ во весь рост.

Есть две новости, хорошая и плохая. Хорошая состоит в том, что не так уж мало людей понимают потенциал деградации, заложенный в этом чудо-законе, а потому работают и будут работать над тем, чтобы его — поначалу хотя бы частично — нейтрализовать. О том, как бороться с этой моровой язвой, «Эксперт» ещё напишет — и, боюсь, не один раз. Плохая же новость в том, что авторы 94−ФЗ, ФАС и Минэкономразвития, по-прежнему в восторге от заложенной в нём идеологии и тиражируют её в областях, к госзаказу уже не относящихся.

Недавнее постановление правительства (№ 386 от 30.04.09) как раз в этом духе отрихтовало сотрудничество между банками и страховыми компаниями. До выхода этой бумаги у банков было в обычае давать страховым компаниям аккредитацию — и связывать предоставление кредитов со страхованием заёмщиками рисков именно в аккредитованных СК. Практика таких соглашений с годами становилась всё более цивилизованной, но ФАС продолжала считать, что пулы СК при банках нарушают свободу конкуренции среди страховых компаний, особо дискриминируя малые СК, — и вот пролоббировала названное постановление. Теперь требования банков к страховым организациям не могут включать: ограничений по уставному капиталу, по размеру страховых резервов и собственных средств, по наличию рейтинга российских и международных агентств. Узнаёте логику 94−ФЗ? Не смей спрашивать у мелкого жулика, берущегося модернизировать бомбардировщики, знает ли он закон Ома. Не спрашивай про страховщика, страхующего, например, имущество, которое твой банк берёт в залог, откуда следует, что при наступлении страхового случая у него найдутся хоть три рубля.

Не надо быть провидцем, чтобы предсказать, к чему приведёт постановление № 386. Признавать достаточным страховой полис, выписанный кем попало, банки всё равно ведь не будут. Они по-прежнему будут пользоваться в реальной работе разумными критериями отбора СК, только теперь им придётся делать это скрытно. В самом невинном случае они просто не будут работать с клиентами, предлагающими неадекватное (на взгляд банка) страхование. Такому клиенту будут день за днём тихо и вежливо говорить, что такая-то бумажка составлена неправильно, такой-то справки недостаёт, заявку не успели рассмотреть на кредитном комитете, инопланетяне похитили папку с документами — и так без конца. Понятливый клиент сменит СК, непонятливый пойдёт лесом. Так на месте вполне цивилизованных рыночных процедур искусственно напущен никому не нужный — и, разумеется, чреватый коррупцией — туман.

Создаётся впечатление, что единственный признак свободы конкуренции, заботящий ребят из ФАС, состоит в том, чтобы человеку с улицы было запрещено дать понять, что он чем-то отличается от гранда. Они утверждают, что борются с коррупцией, запрещая выдвигать надуманные критерии отбора подрядчиков (страховщиков и проч.). Но беда-то в том, что новички (и жулики) отличаются от мастеров, а малые компании от больших по самым что ни на есть разумным критериям, и, запрещая их, фасовцы поборают не коррупцию, а здравый смысл. Вот недавно ФАС сначала «наехала» на Агентство по ипотечному жилищному кредитованию за такой же, как в банках, отбор страховщиков, а потом «отъехала». Почему? Потому что АИЖК добровольно согласилось на все требования ФАС — в частности, тоже перестало требовать от СК наличия рейтинга. А ведь это, собственно, и значит, что АИЖК, как и банкам, запрещено всерьёз оценивать качество претендентов на сотрудничество. Ведь будем честны: нарисовать требуемый уровень любого показателя на отчётную дату — дело нехитрое. Парочка финансовых перетоков между аффилированными юрлицами, несколько договоров репо — и на нужное число в вашей СК и резервы такие, что залюбуешься, и активы неимоверной ликвидности, а не та «бронза», что забивала баланс неделей раньше и вернётся в него неделей позже. Серьёзное же рейтинговое агентство, международное ли, отечественное, так легко не обдурить. Так вот: не моги требовать наличия рейтинга!

И кстати, раз уж вспомнили про рейтинги: отчего же добрый ФАС насаждает свободу конкуренции так выборочно? Чтобы включить ценную бумагу в ломбардный список Банка России, её эмитент должен иметь рейтинг определённого уровня от одного из трёх международных рейтинговых агентств. Таковы же требования Минфина к активам, принимаемым для покрытия резервов и собственных средств страховщика. Почему ФАС не требует прекратить дискриминацию отечественных рейтинговых агентств? Неужели свободы конкуренции между их Фитчем и их Муди для нашего ФАС достаточно?

• [1] /columns/2009/04/20/raznoe/