интересные тексты 2009 ноябрь 8

Александр Храмчихин.Оборонка прошла "точку невозврата"

http://www.ng.ru/economics/2009-11-02/4_oboronka.html

Требуется серьезная реструктуризация военно-промышленного комплекса

2009-11-02 /

Был такой позднесоветский анекдот. Про то, что самый мощный в истории боевой корабль – крейсер «Аврора»: всего один раз выстрелил в 1917 году, и уже 70 лет все разваливается. Похоже, в постсоветский период удалось создать оружие не менее мощное – ракету «Булава».

Эффективность ее оказалась просто поразительной. Ракета так и не пошла в серию, да и не пойдет никогда, но уже отправила в небытие ВМФ России. Почти все деньги, предназначенные для его развития, были потрачены на эту безумную и тупиковую программу. Любой человек, представляющий себе реальное положение дел, хорошо знает, что через несколько лет российский ВМФ в целом, а также все четыре составляющих его флота по отдельности прекратят свое существование. Это уже абсолютно неизбежно, ситуацию вряд ли смогут исправить даже массовые закупки кораблей за рубежом. В свете этого особенно забавно наблюдать яростную «битву за Севастополь». Зачем он нам после 2017 года? Платить Киеву огромные деньги за аренду пустых причалов? От Черноморского флота к тому времени останется в лучшем случае Новороссийская бригада отдельного водного района (ОВР). И уж совсем фарсом выглядит обсуждение вопроса о том, нужен нам океанский флот или хватит прибрежного. У нас и прибрежного теперь не будет, максимум, на что наш «флот» потянет через 10 лет, – это непосредственная оборона нескольких основных ВМБ. Потому что мы ковали «Булаву».

Ладно бы еще делали только ракету, но ведь под нее строят аж три подлодки! Гигантские деньги, уже ушедшие на «Булаву» и «Бореи», просто выброшены на ветер. Самое страшное, что, похоже, безумие будет продолжаться, деньги будут улетать и дальше.

Конечно, признать провал чрезвычайно сложно психологически. Деньги выброшены, флот загублен. И, главное, – Россия лишается морской компоненты стратегического ядерного оружия. Но пора признать очевидное, поскольку ситуация даже усугубляется – если раньше «Булава» хотя плохо, но летела, то на этот раз (на испытаниях 29 октября) она даже не вышла из шахты.

К сожалению, история с «Булавой» – не единственная в своем роде, она просто самая заметная. Из нее и прочих подобных историй можно сделать ряд выводов.

Государство в лице Минобороны должно представлять требования на разработку нового образца вооружений и военной техники: тактико-технические характеристики, количество, цена. И объявлять конкурс на выполнение этих требований, причем на такой конкурс должны иметь допуск и зарубежные компании.

Компании-производители должны создавать образец за счет собственных средств. Победителю конкурса государство компенсирует расходы на разработку. И выдаст заказ на производство. Никак иначе быть не должно, многолетнюю оплату научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ за счет бюджета надо прекратить немедленно.

Стратегические и ядерные вооружения, разумеется, можно производить только внутри страны (здесь участие иностранцев недопустимо). Но на тех же конкурсных условиях. Если в какой-то области есть только одна компания, то, видимо, надо ее искусственно разделить. Или создать вторую с нуля. Безумие с созданием оборонных холдингов также должно быть немедленно прекращено, необходимо инициировать обратный процесс.

Кроме того, критически важным вопросом является установление жесткой ответственности чиновников и менеджеров предприятий за невыполнение заказа. Ответственности как финансовой, так и обязательно уголовной. Очень правильно было бы начать именно с создателей «Булавы».

Сейчас у нас в ВПК имеет место ситуация, когда нет ни конкуренции, ни ответственности. Более чем странно ожидать, что у нас будет хоть какое-то оружие. Впрочем, еще более странно ожидать, что ситуация изменится. Ведь основой нашего государства является коррупционная вертикаль, подразумевающая полное слияние государства с бизнесом, полную монополизацию последнего и тотальную безответственность чиновников-бизнесменов. Тем более что монополия у нас установлена не только в бизнесе, но и в политике.

Есть и еще одно печальное обстоятельство. Даже если принять все правильные организационные меры, оружия у нас уже все равно не появится, за исключением, может быть, отдельных образцов. Потому что наука и производство уже прошли «точку невозврата». И обеспечить страну оружием просто не могут, какую ответственность ни вводи.

Роман Носиков.Убить Сталина

http://www.rus-obr.ru/opinions/4566

Опубликовано в пт, 30/10/2009 - 14:59.

Прочитал очередное обращение блоггера Дмитрия Медведева к народу. Очень понравилось вот это:

«Давайте только вдумаемся: миллионы людей погибли в результате террора и ложных обвинений — миллионы. Были лишены всех прав. Даже права на достойное человеческое погребение, а долгие годы их имена были просто вычеркнуты из истории.

Но до сих пор можно слышать, что эти многочисленные жертвы были оправданы некими высшими государственными целями. Я убеждён, что никакое развитие страны, никакие её успехи, амбиции не могут достигаться ценой человеческого горя и потерь. Ничто не может ставиться выше ценности человеческой жизни. И репрессиям нет оправданий.

Мы много внимания уделяем борьбе с фальсификацией нашей истории. И почему-то зачастую считаем, что речь идёт только о недопустимости пересмотра результатов Великой Отечественной войны. Но не менее важно не допустить под видом восстановления исторической справедливости оправдания тех, кто уничтожал свой народ. Правда и то, что преступления Сталина не могут умалить подвиги народа, который одержал победу в Великой Отечественной войне. Сделал нашу страну могучей индустриальной державой. Поднял на мировой уровень нашу промышленность, науку, культуру».

У кого что, а у нас опять про Сталина. Очень уж сильно чешется это место в отечественной истории. И чешется совершенно не напрасно. То у нас Сталин «эффективный менеджер», то опять «кровавый тиран, вопреки которому побеждал народ».

Слова «эффективный менеджер» у нас появились совершенно не зря. Уже который год у нас актуален вопрос о способе управления страной. Эффективном управлении. Кроме того, ясно стоит вопрос о целеполагании. То есть неясно, чего мы вообще хотим от своей страны добиться.

Гладкие разговоры о модернизации, «россиивпередах», борьбе с коррупцией и нанотехнологиях разбиваются о грубую действительность в виде часов Ресина и разрушенной Саяно-Шушенской ГЭС. При этом милиционеры постреливают в людей, кругом массовое воровство, демография ужасная без всяких репрессий и войны, а ВАЗ как производил ведра с гайками, так и продолжает, несмотря ни на какие нанотехнологии.

Отовсюду вылезают подонки, которые смеют оскорблять ветеранов Войны и ставить им в пример предателей и фашистов.

У народа возникает вопрос: а почему все так, собственно? Почему при НЁМ самолетики летали, кораблики плавали, образование улучшалось, автопром был одним из лучших, население росло, несмотря ни на какие миллионные репрессии, рос уровень жизни, а сейчас (вот бы жить и радоваться без тирании!) все с точностью до наоборот? Это как же так вышло?

Правительство пыжится нам что-то доказать, дарит часы пастухам, президент лично (!) занимается делами уровня дома и поселка. И где тут, простите эффективный менеджмент? Где он? Президент даже при всех своих благих намерениях не может бегать подтирать сопли каждому, кто нажалуется ему в блог. Это смешно. Россией так управлять нельзя. Так можно только имитировать управление. А для того, чтобы управлять, нужно делегировать полномочия. А для того, чтобы эти полномочия использовались эффективно, нужна ответственность уполномоченных и контроль. Контроль и ответственность!

Ответственность и контроль!

Рванула Саяно-Шушенская ГЭС. Почти сотня человек в гробах, обесточен стратегический завод. И тишина. У народа возникает вопрос: как так получилось и кто виноват? А в ответ — тишина. И народ задает себе следующий вопрос: а что бы на месте нашего президента сделал Сталин? И в сознании появляется сладостная картина — Анатолий Борисович Чубайс бредет в кандалах по этапу. В Сибирь. В валенках и телогрейке. Это я, кстати, еще мягко.

Милиционер Евсюков пострелял сограждан в супермаркете. У народа возникает вопрос: а кто дал ему оружие? Кто позволял ему в течение нескольких лет творить беспредел на «земле»? А в ответ — тишина. ВАЗ уже десять лет подряд обещает сделать приличный автомобиль. Где он? Почему не сделан? Кто виноват? Тишина. Где ответственность, я вас спрашиваю? Где она?

И на фоне всей этой тишины слышно только, как Сванидзе возмущен преступной ценой побед СССР при Сталине. Мы сейчас вымираем с такой скоростью, что никакие массовые репрессии не могут и рядом встать! Но где наши достижения? Золотая кровать для гостиницы МВД? Или опять-таки ресинские часы?

Министр Нургалиев поручил своим заместителям за месяц решить вопрос с коррупцией в МВД. Ну и как результаты? А наше руководство вообще понимает, что если начать действительно бороться с коррупцией, то это будет страшнее, чем постоянно, с круглыми от ужаса глазами, ими поминаемый 1937-й год? И что другого способа нет? Руководство не понимает, что другого способа бороться с героинизацией России, кроме напалмовых бомбежек Афгана и перекрытия границы с Таджикистаном — тоже нет? Что предотвращать техногенные аварии нужно заранее — методом посадки «эффективных менеджеров» на нары?

Почему я должен слушать эти детские глупости про «победы и достижения вопреки» от взрослого человека, облеченного высшей властью в стране? Что, президент и правда думает, что народ СССР сам спроектировал Т-34 и Ил-2? Сам создал ядерную и водородную бомбы? Сам построил заводы и поднял сельское хозяйство, науку и промышленность? Или это вопрос эффективности менеджмента?

То есть придется признать, что ТОТ менеджмент был эффективнее ЭТОГО? Хотя нам все уши уже прожужжали про «неэффективность советского строя». Или это вопрос в целеполагании? То есть у ТОГО режима действительно была цель в модернизации страны, а у ЭТОГО — нет? Тут ведь третьего не дано. Нужно признать либо неэффективность ЭТОГО менеджмента, или отсутствие такой цели. Либо — либо.

Хотите «убить Сталина», Дмитрий Анатольевич? Действительно хотите? Я Вам подскажу, с чего начать. Уничтожьте коррупцию без расстрелов, поднимите промышленность без ГУЛАГа, укрепите обороноспособность, восстановите науку и образование, решите вопрос здравоохранения, демографии, безопасности, законности. Сделайте это. Воодушевите народ. Убедите его в том, что Вы в нем нуждаетесь и не дадите его в обиду. Что для этого надо сделать, Вы и сами знаете. Прекрасно знаете. И тогда — о Сталине уже никто и не вспомнит. Будут помнить — Вас. И только Вас.

Ну а пока — имеем то, что имеем. А значит, Сталин — по-прежнему очень актуален.

Роман Носиков, юрист

Дмитрий Дудко. Из мыслей священника о Сталине

http://www.patriotica.ru/history/dudko_stalin.html

... Как я заметил, у нас в России подвергаются осуждению те, кто имеет государственное направление. Государственность причисляется к какому-то пороку, преступлению. Так осудили государственника Ивана Грозного, расширившего границы России, обвинив его в жестокости. Хотя стоило бы задуматься, мог ли молиться за всех казненных жестокий человек? Не есть ли здесь акт любви? Как это ни странно, за многие годы за Ивана Грозного подали голос только Сталин и в наше время - митрополит Иоанн Санкт-Петербургский, Так же - осудили святого Иосифа Волоцкого, победившего ересь жидовствующих и, может быть, надолго удержавшего духовный разброд России. Он тоже в лице судей оказался жестоким, хотя был добрейшей души человек.

Теперь вот настало время реабилитировать Сталина Впрочем, не его только, но само понятие государственности Сегодня мы сами воочию можем увидеть, какое преступление есть безгосударственность и какое благо - государственность! Как не кричат, что в советское время много погибло в лагерях, но сколько гибнет сейчас без суда и следствия, безнаказанно, безвестно, ни в какое сравнение не идет та гибель. Весь ограбленный и обманутый народ теперь вздыхает: был бы Сталин, не было б такой разрухи.

Но эта реабилитация, так сказать с человеческой точки зрения, а мне предстоит - с духовной, поскольку я священник.

Начну сразу с вопроса. Что лучше - "деспотизм" сталинских времен или демократия нашего времени - сталинцы, скажите, - тот же деспотизм, подавление свободы, принижение личности. Либерализм, демократия - значит полные права, полная свобода всего и вся

Нет, господа, перед жестокостью демократии бледнеет всякий деспотизм. Скажите, пожалуйста, когда было больше обездоленных, заключенных, пусть и не в тюрьмы, когда преступность и безнравственность имела такую свободу па улицах и на телевидении, в печати и без печати? Когда еще, в какие времена, весь народ, за исключением немногих, сидел на голодном пайке? Когда и какие правители с таким цинизмом, как теперь, разрушали собственную экономику в угоду более сильному соседу?

Но как все это, что я говорю, сообразовать с христианскими понятиями, спросят у меня? Христианство, что ли, атеизмом поддерживается? Ведь при сталинском деспотизме все было опутано атеизмом. Атеизм был везде и всюду.

Но, видимо, не случайно философ Н.Бердяев говорил: атеизм - это дверь к Богу с черного хода И мы сейчас видим, как многие атеисты стали по-настоящему верующими. Я никогда не забуду, как один высокопоставленный атеист-коммунист мне сказал, что, хотя он и коммунист-атеист, но воспитан на православной традиции. Да, как ни покажется странным, но в русском атеизме-социализме есть и православная традиция, поэтому коммунистическое движение в России вписывается в русскую историю. Это часть нашей истории, которой не вычеркнуть. А вот будет ли сегодняшняя демократия частью нашей истории, хотя бы потому, что она, не посоветовавшись с Западом, ничего не предпринимает? Это чуждое явление для России!

Сталин был деспот, да, но он был ближе к Богу. Хотя бы потому, что атеизм - дверь с черного хода. Демократы, как не объявляют себя верующими... они верующие, только в Золотого тельца, в бизнес, в мамону ... А в Евангелии прямо сказано: не можете служить одновременно Богу и Мамоне!

Теперь я хочу припомнить, как наши Патриархи, особенно Сергий и Алексий, называли Сталина богоданным вождем. К ним присоединялись и другие, допустим, такие как крупный ученый и богослов Архиепископ Лука Войно-Ясенецкий. Кстати, сидевший при Сталине, но это не помешало ему назвать Сталина богоданным.

Да, Сталин нам дан Богом, он создал такую державу, которую сколько не разваливают, а не могут до конца развалить. И поверженной ее боятся хваленые капиталистические страны. И то, над чем смеялись постоянно: вставил, мол, решетку. Мол, Царь Петр прорубил окно в Европу, а Сталин закрыл ее. Значит, правильно делал (мы далеки от мысли - чтоб не сообщаться с Западом), при нем мы не видели такого морального разложения, такой преступности, которую видим сейчас, когда выбросили эту решетку.

Как ни горько сказать, но решетка на Запад нам необходима, это благо для России. Она помогает нам видеть неповторимость, самобытность России, как святой Руси, богоносной страны, и, если хотите. Третьего Рима в лучшем смысле этого слова. А Четвертому не бывать - это тоже верно.

Есть у Сталина такое выражение: прошлое принадлежит Богу. Богу с большой буквы. Как это понимать? Прошедшее устарелое? Или прошлое - вся наша земная жизнь, настоящее ведь только в иных мирах. А я думаю даже так. Под прошлым можно понимать то, что предоставить можно только для суда Божьего, Бог только все может рассудить правильно. Мне отмщение и Аз воздам. Наш суд это просто суд человеческий, это в лучшем смысле слова, а вообще наш суд субъективный, эгоистический, только для себя. Так что, если с Божеской точки посмотреть на Сталина, то это в самом деле был особый человек, Богом данный, Богом хранимый, об этом свидетельствуют даже его противники.

Давайте, наконец, хотя бы разберемся вот в чем. Если б победил Троцкий с его перманентной революцией, мы бы уже давно оказались на самом деле, а не по названию, как при Сталине, винтиками. Все бы были трудовой армией для каких-то темных сил. Но именно Сталин доказал практически, что социализм можно построить в одной стране и - сохранил Россию. Да, Сталин сохранил Россию, показал, что она значит для всего мира, в этом нам предстоит еще разобраться.

Поэтому я, как православный христианин и русский патриот, низко кланяюсь Сталину.

Чур, перекрестись ... - да, я это слышу, кому кланяешься, мол, не Антихристу ли?

А вот вам я задам вопрос. Антихрист придет от атеистов или верующих? В том-то и дело, что от верующих, на Библии будет клясться. Поэтому я утверждаю, как по Евангелию: один сказал пойду и не пошел, другой сказал: не пойду и пошел.

Сталин с внешней стороны атеист, но на самом деле он верующий человек, это можно было бы показать на фактах, если бы не рамки нашей статьи. Не случайно в Русской православной Церкви ему пропели, когда он умер, даже вечную память, так случайно не могло произойти в самое "безбожное" время. Не случайно он и учился в Духовной Семинарии, хотя и потерял там веру, но чтоб по-настоящему ее приобрести. А мы этого не понимаем ... Но самое главное все-таки, что Сталин по-отечески заботился о России. И поэтому Сталин, по крайней мере для меня, законным образом стоит рядом с Суворовым ...

Михаил Ремизов Поминки по оппозиции

http://www.apn.ru/publications/comments22093.htm

Похороны демократии в субботу, 24 октября не состоялись. Как можно хоронить то, чего еще толком и не было? Демократию хоронить рано – дал понять президент. Но зато самое время справлять поминки по оппозиции. Возможно, этому и был посвящен траурный дресс-код первого лица.

Дело не в том, что Дмитрий Медведев оставил оппозиционеров ни с чем. Если не считать, конечно, загородного обеда и признания того, что выборы где-то, возможно, прошли «не стерильно».

Дело в утрате целевой функции системной оппозиции, которая отбросила свою прежнюю роль, но не обрела новой. Попробую пояснить, что я имею в виду.

Ошибаются те, кто считает, что системная оппозиция играла роль пятого колеса в телеге «управляемой демократии». На самом деле, в сегодняшней выборной игре, когда доверие к процедуре напрочь отсутствует, роль «дежурного проигравшего» весьма велика. Своим фактическим согласием с результатами игры он удостоверяет действительность произошедшего и легитимирует «дежурного победителя».

Именно это, кстати, и называется на языке партии власти «достойно проигрывать».

«Достойно проигрывать»

. Привычное возмущение подтасовками вполне укладывается в этот канон. Ведь эффект легитимации, производимой проигравшими, состоит не в том, что мы начинаем думать, будто выборы прошли честно, а в том, что все произошедшее мы соглашаемся считать выборами. И даже в явных «нарушениях» видим некий «естественный ход вещей». – главная политическая функция нашей системной оппозиции, которая, собственно, и делает ее системной

В данном случае, эта рутинность самовоспроизводства власти оказалась разорвана. Вместо того, чтобы выполнять свои привычные обязанности и удостоверять «естественный порядок» (пусть «несовершенный» и «несправедливый»), оппозиция сделала нечто прямо противоположное – стала апеллировать к экстренному вмешательству гаранта Конституции, утверждая тем самым исключительность, аномальность произошедшего.

Это полный и однозначный срыв прежней роли, закрепленной «режимом» за системной оппозицией. А срыв одной-единственной роли нарушает регламент всей игры.

В итоге, все участники субботней встречи неожиданно для себя оказались в непростой ситуации.

Сами проигравшие – потому что нет ничего хуже ультиматумов бессилия.

Победители – потому что немногим лучше бессилия неконтролируемая сила. Это, например, когда не партия использует «административный ресурс», а «административный ресурс» использует партию, делая ее заложником собственных интересов. Не случайно, по словам участников встречи, прозвучавшие на ней выпады против московского мэра не получили отпора со стороны президента.

Впрочем, с точки зрения перспектив «Единой России», гораздо важнее другое. Партия власти, кажется, пока не осознала, что дискредитация института выборов должна заботить ее гораздо больше, чем оппозицию. В конце концов, если ты чемпион, то именно ты заинтересован в репутации игры, где привык побеждать. Если чемпион может проявить себя только в договорных поединках, то ему вряд ли суждено состояться. Разве что – в качестве чемпиона по рестлингу.

Наконец, непростым оказалось и положение президента. Чего стоит его роль надпартийного арбитра, если она заключается только в том, чтобы всегда фиксировать статус-кво?

Понятно, что отмена итогов голосования, как и иные судебные решения, находятся вне его компетенции. Полагать обратное было бы верхом «правового нигилизма». Но зато в его компетенции находится абсолютно все, что касается проблемы доверия общества к государству (в том числе, к выборам и судам).

Восполнять дефицит доверия на общенациональном уровне – это главная функция института президентства в современной России

. И в этом смысле, даже после всех пасов главе ЦИКа или судебной системе, которой наказано строго-настрого разобраться со всеми нареканиями, мяч все равно остается на стороне Кремля. Миссия президента не будет выполнена, если не будет выработано серьезных инициатив по восстановлению хотя бы минимума доверия к выборной процедуре.

Одним словом, при микроскопических масштабах «кризиса», вызовов в нем заключено вполне достаточно.

Желающие могут обсудить, кто в этом виноват – сами оппозиционеры или те, кто обнес их процентами. Но лично я склонен считать, что здесь стоит говорить не о вине, а о невольной заслуге.

Силой обстоятельств, перед нами оказалась поставлена в полный рост проблема оппозиции и ее места в политической системе. Проблема объективно важная для текущего этапа «демократической эволюции».

Дмитрий Медведев не раз и не два обозначал свою заинтересованность в реальном партийном плюрализме, и это нечто большее, чем дань демократическому лицемерию.

Укрепление флангов политического поля расширило бы свободу маневра президента

– как в отношениях с партнером по тандему, так и в отношениях с коллективным российским «начальством», собранным под эгидой ЕР.

Из этого совпадения интересов некоторые эксперты делают вывод, что своим демаршем оппозиция сформировала пусть небольшой, но политический капитал. На мой взгляд, это не совсем так. Да, проблема оппозиции поставлена с неожиданной остротой. Но те, кто ее поставил, являются частью проблемы, а не субъектом (и уж конечно, не бенефициаром) ее решения.

Если поставить задачу реальной многопартийности хоть сколько-нибудь всерьез, то главным препятствием к ее решению будет на сегодня состояние «миноритарных» партий, а отнюдь не агрессивный монополизм партии власти.

Кстати, свыше определенного порога, этот монополизм дает обратный эффект: передозировки «официоза» создают психологическую питательную среду раздражения и недовольства.

Это значит, что электоральная машина партии власти автоматически, наряду с собственной базой поддержки, воспроизводит и базу поддержки оппозиции. Разумеется, меньшую по объему, но вполне достаточную для «безбедного» политического существования. Казалось бы, дело только за тем, чтобы ее освоить.

Понятно, что ЕР, на последней стадии игры, пытается вырвать их рук оппонентов этот невольный подарок. Но только ли в этом причина неудач?

Большая часть недовольных и раздраженных смотрит в сторону КПРФ, что делает актуальной, в глазах некоторых политологов, задачу «сдерживания» этой политической силы. Однако эту задачу никто не может выполнить лучше бессменного лидера КПРФ Г.А.Зюганова. Он профессионал сдерживания. Здесь ростки оппозиционной энергии не приживутся.

Справедливая Россия не воспринимается в качестве оппозиции. Точнее, воспринимается лишь там, где есть соответствующая региональная специфика – сильные фигуры, противостоящие местному начальству, как в Астрахани. Или там, где пока еще не до конца выветрились остатки «родинской» харизмы, как в Туле. А вот в качестве альтернативной партии власти она не воспринимается уже нигде.

В итоге, партия оказывается «слепым пятном» для избирателя, он «не видит» ее на карте альтернатив. Роковым для эсеров, разумеется, стал момент когда «добрый царь» Владимир Путин возглавил «злое боярство» – единороссов. С приходом нового беспартийного президента нахлынула новая волна надежд. Впрочем, весьма эфемерных.

Крайне двусмысленное позиционирование через неразделенную любовь к действующей власти, очевидно, загоняет проект в тупик. В принципе, можно было бы постараться вообще уйти от позиционирования в схеме «власть – оппозиция». Но тогда нужно опираться на сильную идеологическую субкультуру (к вопросу о той же «Родине»). Воли к обретению такой опоры в действиях лидеров СР пока не заметно.

ЛДПР с самого начала, точнее с 1993 года, занимает в политической системе чужое место, т.е. попросту работает спойлером русского национализма. Любопытно, что только сейчас в общественном сознании возникает ниша, которая могла бы соответствовать самоназванию ЛДПР – ниша своего рода русской «партии свободы», сочетающей национализм (прежде всего, в сфере политики миграции и ассимиляции) с либеральными подходами к культуре и экономике. Но осваивать эту нишу, если кому и суждено, то уже явно не человеку с изношенной маской шута. Шут не стал джокером. Харизматические акценты в его восприятии электоратом полностью стерлись и восстановлению не подлежат.

Иными словами, каждая из трех партий, представляющих системную парламентскую оппозицию, - и все они в совокупности - занимают то место, на котором могло бы возникнуть нечто иное и настоящее. Настоящее – не в смысле своей «непримиримости», а в смысле своей способности представительствовать, формировать альтернативу, отражать идеологическое многообразие общества.

Для всего этого – нужна другая оппозиция.

Шансы на ее появление сегодня невелики. Но свято место пусто не бывает.

Сегодня единственной реальной оппозицией в нашей стране является – сама реальность: экономика, демография, межэтнические отношения, техническая инфраструктура, аппаратная среда, общественное сознание... И эти оппоненты, кажется, настроены куда более серьезно, чем субботние собеседники президента.

Нужна ли сегодня партия "русского православного большинства"?

Материал опубликован на "Русской линии"

В Москве в Институте динамического консерватизма прошел круглый стол православных политиков, общественных деятелей и публицистов…

15 октября в Институте динамического консерватизма прошел круглый стол на тему "Партия русского православного большинства: потенциал, перспективы и причины ее отсутствия в современной России". Организаторы мероприятия, Институт динамического консерватизма и межрегиональное общественное движение "Народный Собор", предложили рассмотреть следующие вопросы: – понятие русского православного большинства, его значение в научном (политологическом), практическом (общественно-политическом) и ценностном аспектах; – перспективы актуализации политической силы реального национального большинства; – место и значение Православной Церкви в политике России в XXI веке.

Заседание круглого стола открыл руководитель Института динамического консерватизма известный православный философ Виталий Аверьянов, который предложил некую схему для понимания, что есть "русское православное большинство". Он нарисовал два круга: первый – это люди, тяготеющие к Православию (ядром этого круга являются церковные православные люди); второй – люди, тяготеющие к русской культуре (его ядром являются природные русские носители русского мировоззрения). Эти два круга, по мысли Аверьянова, не совпадают, однако в последнее время мы видим тенденцию к их совмещению. Поэтому, сделал вывод Аверьянов, сегодняшние исторические условия благоприятны для того, чтобы ставить вопрос о формировании партии русского православного большинства. Аверьянов предложил собравшимся обсудить – насколько наше общество созрело для формирования такой партии.

От имени второго организатора выступил сопредседатель общественного движения "Народный Собор" Владимир Хомяков. Он заявил, что партия "Единая Россия" не отражает интересы русского национального большинства, поэтому есть потребность в создании иной партии. В качестве позитивного фактора он отметил активизацию деятельности Церкви, особенно Патриарха Кирилла. Создание такой политической силы как партия русского православного большинства, по мысли Хомякова, может оказаться стабилизирующим фактором при любом сценарии развития России и, по меньшей мере, будет подталкивать власть к решению проблем Православия и русского народа. В качестве основы для консолидации политических сил при создании партии Хомяков предложил четыре пункта: необходимость государственной идеологии; необходимость создания своего проекта, чтобы не оказаться частью проекта Запада; необходимость имперского устройства российского государства; необходимость национально мыслящей элиты.

Очень интересным было выступление президента Института национальной стратегии философа Михаила Ремизова, который подчеркнул, что причина отсутствия партии русского православного большинства – это частный случай отсутствия партий в России. На его взгляд, причины эти общие, и их три: высокий ценз на участие в партийном строительстве; особенность самого выборного процесса, когда у населения нет доверия к самому институту выборов; слабость региональной власти. Поэтому Ремизов считает, что иное партийное устройство вряд ли сейчас возможно. Однако партию национального большинства он видит в качестве общественной организации по примеру "Конгресса татарского народа" и других общественный организаций народов России. В основе такой организации должно быть православное мировоззрение, она должна существовать под сенью Церкви, убежден философ. Это должна быть русская политическая партия на основе православного мировоззрения. Она должна выполнять функции своего рода сильного и хорошо организованного лобби, поскольку власть, по наблюдению Ремизова, очень чувствительна к любым действиям, несмотря на то, что политика ныне сведена к минимуму. Нам надо, подчеркнул Ремизов, этот высокий порог чувствительности власти использовать в своих целях для того, чтобы защищать интересы Православия и русского народа.

Принявший участие в дискуссии доктор политических наук, лидер партии "Великая Россия" Андрей Савельев был, как обычно, категоричен в своих оценках. Он отметил, что сейчас русским быть не модно, а православные вовсе не являются большинством в России. Существующая власть действует совсем не в интересах русских и православных. Поэтому войти в легальную политику с лозунгами национального возрождения сейчас невозможно. Перспективы для русского православного большинства Савельев видит в расколе действующей власти, когда некая ее часть сделает ставку на русское и православное. Савельев коснулся и вопросов взаимодействия с Церковью. На его взгляд, нынешняя партия русского православного большинства не получит поддержки Священноначалия, которое ориентировано на другие ценности. Здесь Савельев высказал слова поддержки бывшему чукотскому епископу Диомиду, заявив, что именно Диомид защищал интересы русских и православных.

Известный публицист, главный редактор портала "Русский обозреватель" Егор Холмогоров заявил, что партия русского православного большинства не только не нужна, но в современных политических условиях, это – нонсенс, поскольку это будет означать, что все остальные партии выражают какую-то другую волю, а совсем даже не русских и православных. Конечно же, ни "Единая Россия", ни "ЛДПР", ни "Справедливая Россия" с этим не согласятся и будут к такой амбициозной партии настроены весьма враждебно. По мысли Холмогорова, мы должны стремиться к созданию иной политической партии – "партии органического типа". Такого рода партиями, на его взгляд, были в прошлом западники и славянофилы. По его мнению, сейчас уже де-факто существует такая "русская партия", с которой власть вынуждена считаться и будет считаться. Если же мы будем стремиться к институционализации "русской партии", это не приведет ни к чему хорошему. По мысли Холмогорова, нужно сейчас найти себе врага, с которым следует бороться.

Очень интересными были наблюдения активного участника православно-патриотического движения последних 20 лет депутата Тульской областной думы Владимира Тимакова, который справедливо заметил, что если мы за эти годы не создали православно-патриотическую партию, то мы ее уже точно не создадим. На его взгляд, в России существует иная психологическая ткань, из которой просто не сшивается единое партийное целое. Русский народ просто не готов к созданию такой политической партии. Русский народ, по мнению Тимакова, делегировал государству и Церкви все свои интересы по партийному правительству. Это нужно принять как данность, с этим нужно смириться, но это, конечно, не исключает необходимости активных действий православно-патриотической общественности. В качестве важной идеологической задачи Тимаков назвал защиту образа Великой Отечественной войны.

На круглом столе также выступил дипломат, сотрудник Института динамического консерватизма Михаил Демурин. Он остановился на вопросе отношений между Церковью и патриотической общественностью, высказав при этом ряд спорных идей. В частности, Демурин заявил, что нам нужны равноправные отношения со "здоровой частью клира". Однако прежде чем определять какая часть клира здорова, а какая больна, нужно самим стать частью Церкви. А вот мысль о необходимости воцерковления патриотического движения у выступавшего не прозвучала. Демурин выступил против стремления сделать Православие государственной религией, видя в этом опасные перспективы для развития общества.

Олег Неменский . Право на конфликт

http://militarev.livejournal.com/1064108.html

Знаменитая своей скандальностью 282 статья имеет своими противниками, кажется, уже всех, кто озабочен русским вопросом в России. Неслучайно она получила прозвище «Русская статья» — по ней судят в основном тех, кто словом или делом проявляет активность в сфере русской правозащиты. Хотя в самом своём тексте она вряд ли имеет что-то такого, против чего выступало бы русское движение.

Наверное, мало в его среде найдётся убеждённых сторонников «национальной, расовой или религиозной вражды», унижения чьего-либо «национального достоинства», или же «пропаганды исключительности, превосходства или неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, национальной или расовой принадлежности». Да, несомненно, статья противоречит положению Конституции о свободе слова: в современной России подсудны не только действия, но и слова, и это вызывает обоснованный протест не только в русском движении, но иногда и у «либеральной общественности». Однако само только это не делает статью «Русской». Дело не в её тексте, а в его толковании и в следующей из него правоприменительной практике. А вот она уже определяется самыми общими свойствами политической системы и — оказывается действительно и антирусской, и даже шире — антигражданской.

Для объяснения этой ситуации я прибегну к примерам из жизни другого народа. Будучи по образованию специалистом по истории Польши, я люблю русско-польские параллели: сопоставление путей наших родственных и соседских народов в самые разные периоды истории многое даёт понять и лучше увидеть. А некоторые понятия, актуальные для польской культуры, вполне могут быть полезны и для нас.

Один из наиболее часто поднимаемых вопросов в наших взаимоотношениях — Освобождение Польши в 1945 году Красной Армией. Как известно, поляки наотрез отказываются признать этот факт именно «освобождением», что больно ранит наше национальное самосознание. Когда заходит речь об этом, русская сторона обыкновенно пускается в объяснения, как полякам было бы плохо при Гитлере, а польская — в рассуждения о том, что же такое «свобода». А понятие это в польской культуре имеет во многом отличные от русской характеристики, так что до взаимопонимания здесь дойти трудно. Не знаю, почему российская сторона отказывается принять предложение проф. Ежи Пoмянoвского, уже сколько лет как предложившего заменить концепт «Освобождения Польши в 1945 г.» на «Спасение Польши в 1945 г.». Против того, что это было спасением от очень печальной участи, а возможно и гибели самого народа, в Польше возражают только маргинальные деятели. Однако России почему-то важно настаивать именно на «освобождении», и тут она сталкивается с аргументами, демонстрирующими то, что Польша внутри Соцлагеря свободной не была. Среди прочих, выдвигаемых в таких случаях, мне хотелось бы выделить такой аргумент, как «отсутствие у Польской Народной Республики права на конфликт с Советским Союзом».

Право на конфликт — это вообще очень важное понятие для польской культуры. Не то чтоб о нём много писали или говорили, а большинство поляков о нём и не задумываются, но оно составляет органическую часть общественного правосознания, имея культурные корни в далёком прошлом. К примеру, ещё в XVI веке польское дворянство добилось от короля узаконенного права на «рокош» — вооружённое и организованное восстание против его власти, а каждый шляхтич дорожил своим правом пойти против мнения большинства, конфликтовать хоть сразу со всеми. У нас принято над этим посмеиваться, и — несомненно — у этих норм были свои большие политические минусы. Однако «право на конфликт» стало неотъемлемой частью польского правосознания, польского понимания свободы. Система Соцлагеря, внутри которой было немало противоречий, но которая не имела механизма выявления и обсуждения этих противоречий, попросту блокируя союзным государствам право на конфликт с Москвой, представляется им системой несвободы. Сейчас, когда Польша зависима от Брюсселя и Вашингтона, наверное, ещё больше, чем в своё время от Москвы, она тем не менее чувствует себя свободной: ей обеспечено право на конфликт, и она активно им пользуется. Да, в ЕС и НАТО иногда устают от польской конфликтности, которая подчас кажется слишком мелочной, однако полякам важно демонстрировать (в первую очередь, себе же) то, что у них есть это право. И, надо сказать, они немалого этим добиваются — реальный политический вес современной Польши гораздо больший, нежели тот, на который она могла бы рассчитывать исходя из своих объективных характеристик.

Вот это понятие — «право на конфликт» — чрезвычайно ценно для понимания роли субъектности в социальных и политических отношениях. Оно совсем не только польское — это вообще специфика западного правового мышления, лишь особенно ярко проявившаяся в польской культуре. Часто оно представало в более простом виде «права на сопротивление». Ещё Фома Аквинский писал об этом праве («jus resistentiae»), и в то время оно имело сугубо богословскую трактовку. «Право на сопротивление угнетению» было закреплено в «Декларации прав человека и гражданина» 1789 г., являющейся частью Конституции Франции. В целом вся европейская традиция прав человека, закреплённая и в современном международном праве, постулирует право человека на сопротивление, на протест. И — что очень важно — не только отдельного человека, но и социальных объединений. То есть гарантирует им право на конфликт. Возможно, именно из-за этого европейские общества столь стабильны.

В любом обществе немало социальных противоречий. Они перерастают в конфликт тогда, когда носители этих противоречий вступают во взаимодействие. В сущности, конфликт и является способом сделать эти противоречия явными с целью их дальнейшего разрешения. Правда, для социологической мысли оценка места и роли конфликта в социальной системе всегда была проблемой.

Надо признать, отечественная мысль обыкновенно стремилась уйти от конфликтности, выдвигая мечту об обществе гармоничном. Даже в советское время, несмотря на господство марксизма, определяющего конфликт как важнейший элемент социальной организации общества, по крайней мере официально культивировалась мечта об обществе бесконфликтном — как об идеале, к которому вся страна стремится. И, кажется, именно эта черта той идеологии пришлась нашему народу по душе. С падением той «официальной мечты» образ «идеального общества» автоматически перенёсся на современный Запад (на «Америку!»), который виделся примерно в тех же понятиях бесконфликтности и всеобщей удовлетворённости. Некоторые исследователи полагают конфликт чуждым системе, нарушающим её баланс. Другие считают, что именно через конфликты система поддерживает устойчивое состояние, а, соответственно, что они присущи любой системе. Хотя даже в случае конфликта, разрушающего систему, мы имеем дело с формированием новой системы, которая разрешает прежние противоречия. И тут уже вопрос только в том, как это разрушение произойдёт: через созданный внутри старой системы механизм изменений, или же насильственно.

Но одно дело культурно значимая мечта, которой живёт общество, другое дело его реальная организация.

Социум, лишённый субъектности и внутренних противоречий, легко управляем теми, кто воспринимает его как быдло. Социальные идентичности, субъекты социального действия живут в мире противоречий и противоборства. Вне конфликта нет субъектностей, и конфликт, в свою очередь, характеризуется именно субъектностью его сторон. Как пишет один из ведущих современных конфликтологов Ральф Дарендорф, «по меньшей мере в тенденции конфликты являются столкновением между сторонами или элементами, характеризующимися очевидной идентичностью». И важнейшим условием для того, чтобы конфликт состоялся, является возможность манифестации идентичности, а значит и манифестации противоречий. Само публичное заявление противоречий является шагом к их преодолению, так как только в ситуации конфликта есть возможность для изменения. Как это формулирует другой известный конфликтолог, Льюис Козер, «социальный конфликт представляет собой способ адекватного приспособления норм к изменяющимся условиям». Смысл конфликта в том, что он разрешает противоречия, является «школой социальной жизни».

И право на конфликт является, на самом деле, основой демократии. Ведь демократия — это и есть система выявления социальных конфликтов. Гражданам даётся право иметь и активно выражать собственные позиции, недовольства, требования, группироваться по признаку общности интересов и публично о них заявлять, вступая в спор со сторонниками других мнений или интересов. Политически выраженное всеобщее право на конфликт создаёт тот переговорный механизм, который позволяет разрешать накопившиеся в обществе противоречия, не доводя до насилия и социального взрыва. Право на конфликт ни в коем случае не надо путать с правом на насилие: право на насилие присваивают себе те и тогда, когда им не было прежде обеспечено право на конфликт. Последнее нужно именно для того, чтобы не доводить противоречия до большой крови, и для того, чтобы люди могли быть самими собой, смело проявляя свои интересы, свои недовольства, свою идентичность.

На этом же понятии фактически построена и современная система международных отношений, также имеющая западное происхождение. Специфика западного средневекового общества — его разделённость на социальные корпорации. Сословия, городские коммуны, церковные ордена, ремесленные цеха и т.д. — все имели особый юридический статус, особые обязанности и особые права. Рождение на Западе концепта современной нации было лишь развитием, расширением прав корпорации на всех граждан государства, объединённых по культурно-языковому принципу, когда сам народ был осознан как большая корпорация — в ряду других подобных же корпораций — других народов. Такой корпорации требовался политический механизм самоуправления, коим и стали институты демократии. Проявленность в европейской политике интересов народов позволила создать международное право — механизм выявления и разбора конфликтных ситуаций. Международное право призвано обеспечить возможности разрешения конфликтов на мирной стадии, и именно поэтому в той же Организации Объединённых Наций право голоса имеют все её члены. Система политического выражения национальных интересов и межнациональных противоречий — основа мирного сосуществования современных стран. Конечно, действительность сложнее и противоречивее модели (которая во многом чужда неевропейским реалиям), однако внутри мира национальных государств она работает почти безотказно.

* * *

Россия — государство де-юре многонациональное, и потому то, что на Западе часто является предметом межгосударственных отношений, для нас является проблемой внутреннего устройства. То, что русские составляют в РФ абсолютное большинство, не должно обманывать: в стране существует целый ряд нерусских национальных республик, имеющих свои вполне классические структуры национальной жизни и право влияния на общефедеральную политику. Русский народ — как раз наоборот, никаких институтов самоуправления не имеет, являясь чем-то вроде неопределённой «массы народонаселения». При этом малые народы пользуются двойным правом: правом титульной нации внутри своих национальных республик и правом национального меньшинства на общегосударственном уровне. У русских нет ни титульного статуса (в Конституции они вообще не упомянуты), ни прав особо охраняемого меньшинства — слава Богу, пока большинство. Естественно, что эта ситуация конфликтогенная и в современной системе действительно представляет опасность для государства.

Так вот вроде как благостная 282 статья на деле попросту блокирует любые проявления противоречий по линии этно-конфессиональных («национальных») идентичностей. Главное положение, на котором основана правоприменительная практика по статье, гласит, что само заявление противоречий разжигает вражду. Так современная российская власть через УК навязывает обществу (и в первую очередь русским) отказ от какой-либо субъектности. И если в случае с отстаиванием прав и привилегий национальных и религиозных меньшинств ей часто не дают хода, так как действует требование защиты меньшинств, стократ усиленное этническими и диаспоральными лобби, то в случае с русским вопросом она работает полностью. Это своего рода «новое политическое мышление», только не в международном, а во внутрироссийском национальном вопросе. Памятное нам горбачёвское «мЫшленье» наследовало и напрямую вырастало из старой, ещё советской модели межнациональных отношений, с её признанием за нациями любых прав, кроме собственной воли, то есть активно проявленной субъектности. Советский Союз и вышел тогда на мировую арену с предложением всем перестать быть субъектами и вообще отказаться от понятия о «национальных интересах». В результате отказался лишь он один, за что и получил все причитавшиеся последствия. От советской модели унаследовано и фольклорное понимание этничности: этничности как декорации, как своего рода, выражаясь современным жаргоном, «прикольной фишки», а не как выразителя чего-то содержательного и подлинно значимого. Представители российской власти не понимают, что если этничность убрать из политики, из кабинетов чиновников и залов заседаний, то она выйдет на улицы. Хотя они это чувствуют, и потому действительно так боятся любых «выходов народа на улицу».

Правоприменительная практика по 282 статье, вместе со всей национальной политикой РФ, де-факто наследует и ленинскому принципу «сдерживания старшего брата» — неполноправного положения «большого русского народа» среди других «братских народов» как залога единства многонационального государства. Да, Ленин во многом был прав — русский национализм («великорусский шовинизм» в его терминологии) способен развалить такое государство, каким был СССР — во многом это так и было, если мы вспомним лозунги, к которым прибегали власти РСФСР в 1990-91 гг. в своей борьбе с Союзным центром. И, действительно, всё это по-прежнему актуально и в наше время — государство стало меньше, но, по сути, оно то же самое. И если оно тоже не сможет решить русский вопрос, то кончит примерно так же, если не ещё хуже.

282 статья закрепляет ситуацию, при которой единственным легальным организатором общества в России является государство, а единственный легальный социальный признак — гражданство. Этничность малых народов включена в систему через институт национальных республик и национально-культурных автономий. Но русское этническое самосознание представляет собой идентичность, которая не совпадает с гражданской, является независимой от власти и в принципе внесистемной. И вот она-то — источник главной опасности для системы, так как у неё не реализовано «право на конфликт».

Государство отобрало у русских право национальной воли и представительства, декретируя для них лишь анациональную государственную идентичность — российскую. Через эту статью власть следит, чтобы русское общество не было самостоятельным. Т.е., фактически, статья направлена против того, что и является гражданским обществом — обществом самоорганизованным и лишь делегирующим власть правящим органам, но не формируемым ими. Само собой, в таком государстве нет и не может быть демократии — существующие демократические институты суть пустышки и никакой представительской функции не выполняют — и об этом уже не крамольно говорить, об этом и так уже все говорят.

Причиной того, что в современной России сложилась такая антиправовая система — не только в советском наследии. Её корни надо видеть и в том, как она сформировалась, благодаря чему начала быть.

И здесь я снова прибегу к польским параллелям.

1989 год. Кризис государственности ПНР подошёл к своей кульминации, власть не способна контролировать страну. И вот правящая партия, ещё недавно подавлявшая оппозицию и запятнавшая себя кровью, решается пригласить ту самую оппозицию на переговоры и поделиться с нею властью. Два месяца заседаний «Круглого стола», на котором были представлены все основные действующие политические силы страны, поставили крест на старой системе и основали новую — новую Речь Посполитую, Третью польскую республику. Её система основана на договоре: противоборствующим силам было предоставлено «право на конфликт», они открыто выразили свои позиции и договорились о создании системы, в которой им всем нашлось место. Не было победы «демократов над коммунистами», а было то, что трудно назвать как-то иначе, кроме как «общественным договором». И эта система жива по сей день и отлично работает. Работает даже несмотря на то, что одна из важнейших политических сил современной Польши — партия братьев Качинских «Право и Справедливость» — относится к «Круглому столу» весьма скептично и сделала всё, чтобы основанную на нём систему поломать и основать новую — уже четвёртую — республику. Система оказалась столь крепкой, что выдержала, а лозунг «IV Речи Посполитой» остался лишь лозунгом.

Я не раз удивлялся тому, как работает польская демократия — в ней самое удивительное то, что она действительно работает. Сказать то же самое про страны Западной Европы я мог бы только с очень большими оговорками. И это нельзя объяснять какой-то особой польской спецификой: вон в межвоенное время Польша приложила немало сил для формирования системы действующей демократии, но из этого ничего не вышло. Получилось примерно то же, что и в современной России: лишь демократическая ширма. Но и начала у той государственности были совсем иные.

Век Просвещения подарил нам модели осмысления государственности как основанной на «общественном договоре» и как основанной на «завоевании». Они могут сейчас казаться сколь угодно наивными в качестве теорий происхождения государственности, но они очень важны как различные модели властных стратегий. «Круглый стол» был сознательно смоделированным общественным договором. И все политические силы современной Польши — и «посткоммунисты», и консерваторы, и либералы — вынуждены действовать в этой системе, нравится им это сейчас или нет. В результате общество стабильно — оно действительно представлено во власти.

Каковы же были начала у новой России? Их было два: это август 1991-го и октябрь 1993-го года. Я не хотел бы сейчас вдаваться в то, какие силы тогда участвовали в этих противостояниях, кто был прав, кто виноват. Для системы это не важно. Важно, что одна сила в обоих случаях победила другие, и победила полностью — «положив на лопатки». Эти события сформировали у победившей политической силы представление о российской государственности как результате не договора различных сил, а однозначной победы над оппонентами-противниками. Особенно эта логика утвердилась после 1996 года. И всё последующее время она вела и ведёт себя именно как победитель-завоеватель, то есть управляет страной по праву сильного. Современная РФ — это государство, основанное на завоевании.

И никакие попытки построить представительную демократию в таком государстве не могут увенчаться успехом. Ведь не случайно современная демократия рождалась на основе именно теории общественного договора. Только моделирование такого договора в актуальной политической реальности предоставляет возможность для демократического волеизъявления, то есть условие для существования гражданского общества. Если государство создано через победу одних над другими — то демократии здесь уже нет и не будет. Не будет, пока работает система, созданная на основе этой победы.

Важнейшая черта современной РФ — государственная система подавления противоречий. У нас стремятся «отменять конфликт» через запреты хотя бы даже и говорить о нём. Но это самообман. Как пишет уже упомянутый Р.Дарендорф, «подавление является не только аморальным, но и неэффективным способом обращения с социальными конфликтами. … Метод подавления социальных конфликтов не может предпочитаться в течение продолжительного срока, т.е. периода, превышающего несколько лет». И тут весь вопрос уже в том, что будет в конце этого периода. Противоречия-то только накапливаются. Система, созданная силой-завоевателем, обречена на недолгое существование: в современном обществе слишком много противоречий, чтобы долго существовать в условиях столь негибкой системы.

Эта сила, сумевшая победить в обоих случаях и создать современную Россию — не имеет русской идентичности. Само собой, что сила-завоеватель с наибольшим подозрением относится к той подконтрольной массе, которой свойственна чужая, альтернативная ей идентичность. Тем более что свойственна она подавляющему большинству послушных ей «граждан». И потому неудивительно, что 282 статья стала «Русской статьёй». С помощью неё власть пытается удержать общественно-активную часть народа под своим контролем, сохранить созданное ею «государство завоевания», не допустить проявления русским народом своей воли. И усиление репрессивной политики в последние годы является не просто ответом на рост сопротивления, но и свидетельством того, что власть всё более приходит в соответствие той системе, которую она создала и в которой функционирует.

Русские как народ сейчас лишены права на конфликт, лишены где бы то ни было. Хотя у других народов РФ он де-факто (и в большинстве случаев де-юре) есть. Русским надо обрести это право, то есть право на открытое выражение и отстаивание своих интересов. Только в таких условиях есть субъектность, есть воля народа, прописанная в Конституции как «единственный источник власти». И только тогда, когда у всех значимых в обществе сил, у всех значимых идентичностей есть это право, может быть и переговорный механизм. Отсутствие переговорного механизма — это ситуация постепенного накапливания противоречий, которые рано или поздно выплеснутся в социальный взрыв.
И тогда уже все, не только ущемлённые в правах, присвоят себе право на насилие. Насилие, которое разрушит уже не только РФ — оно может уничтожить и саму Россию

Шах расписался в полном неумении...
http://www.mk.ru/education/publications/378686.html

“Нез наю”, “генирал” и “через-чюр” — возможно, именно такое написание слов мы увидим в газетах лет через пять, когда нынешние первокурсники факультета журналистики МГУ получат свои дипломы. Вот такие феноменальные результаты продемонстрировали набранные с помощью ЕГЭ студенты, среди которых есть даже стобалльники. Как и ожидалось, проверочные работы новобранцев в вузах обернулись скандалом. Подробнее об этом “МК” рассказала доцент кафедры стилистики русского языка Анастасия Николаева.

— Первокурсники журфака только что написали проверочный диктант по русскому языку. Подтвердили ли они оценки, с которыми поступали?

— Установочные диктанты для выявления уровня знаний первокурсников мы пишем каждый год. Обычно с ними не справляются 3—4 человека. Но результаты этого года оказались чудовищными. Из 229 первокурсников на страницу текста сделали 8 и меньше ошибок лишь 18%. Остальные 82%, включая 15 стобалльников ЕГЭ, сделали в среднем по 24—25 ошибок. Практически в каждом слове по 3—4 ошибки, искажающие его смысл до неузнаваемости. Понять многие слова просто невозможно. Фактически это и не слова, а их условное воспроизведение.

— То есть?

— Ну что такое, например, по-вашему, рыца? Рыться. Или, скажем, поциэнт (пациент), удастса (удастся), врочи (врачи), нез наю (не знаю), генирал, через-чюр, оррестовать. Причем все это перлы студентов из сильных 101-й и 102-й групп газетного отделения. Так сказать, элита. А между тем 10% написанных ими в диктанте слов таковыми не являются. Это скорее наскальные знаки, чем письмо. Знаете, я 20 лет даю диктанты, но такого никогда не видела. Храню все диктанты как вещдок. По сути дела, в этом году мы набрали инопланетян.

— У вас и правда был такой слабый набор?

— В том-то и дело, что формально сильный: средний балл по русскому языку — 83. То есть не просто “пятерка”, а “суперпятерка”, поскольку отличная оценка по русскому языку в этом году начиналась с 65 баллов. И это очень скверно, поскольку, когда ребята завалят первую же сессию, нам скажут: “Вы получили “супертовар”. А сейчас ребята не могут воспроизвести простеньких русских слов. Как это вам удалось сделать из суперотличников супердвоечников?!” Кстати, в этом году благодаря ЕГЭ победители олимпиад и золотые медалисты не смогли поступить на дневное отделение: все они учатся на вечернем. Мало и москвичей. Впрочем, журфаку еще грех жаловаться. Сколько-то самых безнадежных студентов нам удалось отсечь с помощью творческого конкурса. А вот что получил, скажем, филфак, страшно даже подумать. Это национальная катастрофа!

— В чем ее причина?

— В какой-то степени в “олбанском” интернет-языке. Однако главная беда — ЕГЭ. По словам первокурсников, последние три года в школе они не читали книг и не писали диктантов с сочинениями — все время лишь тренировались вставлять пропущенные буквы и ставить галочки. В итоге они не умеют не только писать, но и читать: просьба прочесть коротенький отрывок из книги ставит их в тупик. Плюс колоссальные лакуны в основополагающих знаниях. Например, полное отсутствие представлений об историческом процессе: говорят, что университет был основан в прошлом, ХХ веке, но при императрице Екатерине.

— С этим можно что-то сделать?

— По итогам диктанта прошло заседание факультетского ученого совета. Вырабатываем экстренные меры по ликбезу. Сделаем, конечно, что сможем, но надо понимать: компенсировать пробелы с возрастом все труднее, и наверняка выявятся ребята необучаемые. Да и часов на эти занятия в нашем учебном плане нет. Так что, боюсь, кого-то придется отчислить, хотя ребята не дебилы, а жертвы серьезной педагогической запущенности.

— Многих можете потерять?

— Не исключаю, что каждого пятого первокурсника. ЕГЭ уничтожил наше образование на корню. Это бессовестный обман в национальном масштабе. Суровый, бесчеловечный эксперимент, который провели над нормальными здоровыми детьми, и мы расплатимся за него полной мерой. Ведь люди, которые не могут ни писать, ни говорить, идут на все специальности: медиков, физиков-ядерщиков. И это еще не самое страшное. Дети не понимают смысла написанного друг другом. А это значит, что мы идем к потере адекватной коммуникации, без которой не может существовать общество. Мы столкнулись с чем-то страшным. И это не край бездны: мы уже на дне. Ребята, кстати, и сами понимают, что дело плохо, хотят учиться, готовы бегать по дополнительным занятиям. С некоторыми, например, мы писали диктант в виде любовной записки. Девчонки сделали по 15 ошибок и расплакались. (с) Источник

Николай Бурляев: "Нам не по пути с западным кинематографом"
http://www.rusk.ru/st.php?idar=185752

Известный режиссер прокомментировал сетования Владимира Путина по поводу того, что наши фильмы не смотрит иностранный зритель…
(Мое замечание к этим сетованиям: судя по ним В. Путина по вопросам культуры по-прежнему консультирует тот таксист, на авторитет которого он ссылался как-то на одной пресс-конференции 5-7 лет назад. А судя по результатам тестового диктанта для первокурсников журфака МГУ( см. материал "Шах расписался в полном неумении") тот же таксист по совместительству консультирует по вопросам просвещения и господина Фурсенко.)

"Я не помню такого, чтобы за всю мою полувековую работу в кинематографе наш кинематограф в прокатном плане был интересен Западу. Этого не было, нет и, думаю, не предвидится, и не нужно к этому стремиться. Нужно стремиться к тому, чтобы внутри России, а мы самодостаточны, был интерес к нашему кинематографу. Этот интерес утрачен из-за того, что волей государственного руководства культура и кинематограф выброшены в рынок, на панель доходного промысла. Как говорил один из прошлых руководителей министерства культуры Михаил Швыдкой, нужно выйти чуть-чуть на панель. Это очень цинично и неправильно, чисто политически. У российской культуры и у нашего кинематографа другие задачи, нежели мгновенный сбор кассы по принципу ""Ассу" в массу и деньги в кассу". Фильм "Андрей Рублев", в котором я играл, не окупался и не окупился при жизни его создателя Андрея Тарковского. Но за сорок лет, истекших с тех пор, как мы закончили этот фильм, он окупился не только многократно, и на него и ныне очереди в Лос-Анджелесе, Венесуэле (я сам видел), но на этом фильме возрастали поколения россиян, которые воцерковлялись, приходили к вере, познавали историю Отечества через это глубокое произведение искусства. Я не против того, чтобы был массовый, так сказать, популярный кинематограф. Видимо, он будет, и никуда от этого не денешься. Но государство должно делать упор на создание глубоких духовных фильмов, которые будут повышать духовный уровень нашего народа. И не надо стремиться на Запад и покорять их рынок. Нас на тот рынок никто не пустит – ни Америка, ни Европа. Мы там не нужны", – заявил в интервью "Русской линии" известный режиссер, народный артист России, президент Международного кинофорума "Золотой витязь" Николай Бурляев, комментируя высказывания председателя Правительства России Владимира Путина о проблемах отечественной киноиндустрии.

Как сообщает сайт Правительства России, председатель Правительства Российской Федерации Владимир Путин провел 3 ноября во ВГИКе заседание Совета по развитию отечественной кинематографии при Правительстве Российской Федерации. Премьер, в частности, заявил, что "проблемы киноиндустрии кроются, скорее, не в объеме денежных средств, не в налоговых преференциях, хотя, конечно, и это все важно. Но, наверное, самое главное это качество управления этими ресурсами, умение создавать конкурентный продукт, завоевывать как внутреннюю, так и мировую аудиторию".

"Год назад, на нашей встрече в Санкт-Петербурге я уже о ней вспоминал и тогда говорил, и сейчас хочу повторить: государство может помочь материально, может обустроить техническую базу, инфраструктуру, наладить образовательный процесс, как мы здесь пытаемся делать во ВГИКе, помогая вузу. Но государство не сможет заставить зрителя смотреть то, что ему неинтересно. Вот и весь "закон творчества"", – отметил В.Путин.

"Хотя, конечно, надо признать, что наши коллеги я упомянул о наших американских коллегах, то же самое можно сказать и о европейских научились изощренно, я хочу это подчеркнуть, защищать свой рынок. Здесь и языковые барьеры, и соответствующие правила. Миллион, наверное, этих правил, мы даже, наверное, всех их и не знаем. Они всплывают только по мере того, как мы пытаемся завоевать, отвоевать какие-то сегменты рынка", – добавил премьер.

"Вместе с тем, международное разделение труда в киноиндустрии в наибольшей степени зависит от качества предлагаемых услуг и продуктов. Я только что вспоминал об этом фильме. Почему на него обратили внимание? Потому что его захотели показывать, потому что поняли, что он принесет хорошие кассовые сборы, качество устроило. А факты таковы: только каждый шестой российский фильм востребован в зарубежном прокате, собирает там не больше одной пятой от своей российской аудитории", – заметил глава Правительства.

"Мы обладаем богатейшим кинематографическим наследием. Наши фильмы традиционно получают престижные награды на международных фестивалях. Но массового иностранного зрителя у нашей продукции пока все-таки нет. То есть не только экономические, но и цели культурного, гуманитарного влияния в полной мере не достигаются. А это как раз одна из самых важнейших, серьезных задач отечественной киноиндустрии", – подчеркнул Путин.

"Считаю, что сегодня нам следует, прежде всего, обсудить, почему российский кинематограф, имея постоянно растущую поддержку со стороны государства, все еще не накопил достаточного потенциала для качественного рывка. Нужно наметить наши шаги на дальнейшую перспективу. Хотя, конечно, можно, а может быть, и нужно говорить о том, что поддержка пока все-таки недостаточна. Вот Никита Сергеевич (Н.С.Михалков. – РЛ) на меня так уставился, он мне позавчера всю "плешь проел", сколько нужно денег для того, чтобы сделать этот качественный рывок. Денег всегда мало, а хороших идей, талантливых работ еще меньше. Наоборот: не деньги порождают таланты, а таланты порождают деньги", – заключил Владимир Путин.

Как отметил Н.Бурляев, "нужно подождать какое-то время, пока Запад не поймет, что российский кинематограф в своих лучших проявлениях – это источник живой воды, который исцеляет, помогает жить, дает веру". "Наши лучшие произведения всегда были интересны Западу в их единичных попаданиях на киноэкраны через кинофестивали. Нечего радоваться тому, что фильм Тимура Бекмамбетова "Ночной позор" имел какую-то кассу на Западе. Это все не тот путь. Это путь, недостойный России, у нас другие задачи, главная из которых – возвышение человеческой души. И государство должно вкладывать деньги в культуру и кинематограф не меньше, чем оно вкладывает в оборону. Поскольку культура и кинематограф – это и есть оборона человеческой души", – продолжил Н.Бурляев.

"Наши фильмы не имеют массового иностранного зрителя не потому, что они неинтересны и некачественны, а потому, что наши прокатчики не нужны с нашими идеями на Западе. А вот с доходным промыслом они могут позволить Бекмамбетову прокатиться по Америке. Это для них не опасно", – добавил эксперт.

Отвечая на вопрос корреспондента РЛ о том, в состоянии ли современный российский кинематограф предложить что-то интересное для Запада, Н.Бурляев сказал, что "способен, но не при такой культурной политике, не при такой экранной политике, ориентированной на рынок". "Рынок требует самого низменного, щекочущего нервы – крови, патологии, эротики. Нам не по пути с западным кинематографом. У России другой путь", – подчеркнул Николай Бурляев.

Александр Храмчихин.Оборонка прошла "точку невозврата"

Требуется серьезная реструктуризация военно-промышленного комплекса

Роман Носиков.Убить Сталина

Нужна ли сегодня партия "русского православного большинства"?

В Москве в Институте динамического консерватизма прошел круглый стол православных политиков, общественных деятелей и публицистов…

Николай Бурляев: "Нам не по пути с западным кинематографом"
http://www.rusk.ru/st.php?idar=185752

В.Сурин."Махнём не глядя?"Открытое письмо Президенту России Д.А.Медведеву