![[info]](http://l-stat.livejournal.com/img/userinfo.gif){kind=small}
![[info]](http://l-stat.livejournal.com/img/community.gif){kind=small}
Маланичева отметила, что таким образом можно будет избавиться от культурного наследия; «никакое строительство типовых гостиниц для массового туризма уже не спасет, так как ехать туристам будет некуда», — сказала эксперт.
В Минкультуры РФ и Минрегионразвития «СП» не удалось оперативно получить комментарии по данному вопросу. В пресс-службе Росохранкультуры – ведомства, напрямую занимающегося охраной памятников культурного наследия на территории Российской Федерации и надзором за соблюдением охранного законодательства – заявили, что беспокоиться преждевременно. «Список исторических городов никто не сокращает, как было их несколько сотен, так и остается», — заверили «СП» сотрудники ведомства, хотя подчеркнули, что регулированием списка исторических городов занимается Министерство культуры.
В неофициальном разговоре сотрудник Минкультуры, имеющий отношение к охране исторического наследия, подтвердил, что инициатива о сокращении числа исторических городов действительно существует. «Сейчас список этих городов есть в приложении к закону об объектах культурного наследия, — отметил источник “СП”. – Но на самом деле там 9 из 10 этих городов разваливаются или застраиваются, несмотря ни на какие охранные зоны. Если список будет сжат, это просто приведение законодательства в соответствие с жизнью».
Жизнь объектов культурного наследия в исторических городах, действительно, довольно безрадостна. Как заявил в одном из своих интервью Виталий Лепский, заслуженный строитель РФ, почетный академик Российской академии архитектуры и строительных наук, президент Научного и проектного института реконструкции исторических городов (ИНРЕКОН), памятники гибнут и при нынешнем законодательстве.
«Сегодня в России мы имеем кризис исторической городской среды, — отметил академик. — В год мы теряем 300–400 памятников архитектуры, по памятнику в день. В первую очередь разрушаются достопримечательные места, включающие как памятники архитектуры, так и территорию вокруг них, и средовую историческую застройку, за которой вообще никто не следит».
Интересно, что от размера и важности того или иного исторического города его судьба практически не зависит. Такие крупные и крупнейшие города, как Москва, Санкт-Петербург, Тула, Екатеринбург, Нижни
Наглядным примером того, что происходит в крупных и богатых городах, может считаться Нижний Новгород. Крупнейший областной центр, с мощной промышленностью и богатой исторической застройкой, еще десятилетие-два назад насчитывал множество улиц и кварталов, застроенных деревянными домами – дореволюционными и раннесоветских времен. Остатки этих кварталов и сейчас можно видеть в районе улицы Малая Почтовая, а также неподалеку от железнодорожного вокзала.
Несмотря на то, что Нижний Новгород, и особенно его центр (нагорная часть), признаны историческим городом, год от года эти деревянные дома исчезают. Состояние их перед сносом, разумеется, аварийное – десятилетиями у города не хватало то денег, то желания их ремонтировать. На месте «деревяшек» появляются современные 3–5 этажные дома из железобетона и кирпича, причем основные застройщики Нижнего сейчас аффилированы с крупнейшими игроками стройрынка Москвы.
Аналогичные процессы происходят и в Вологде. Там до сих пор сохраняется значительное количество замечательных своей конструкцией деревянных особняков и просто двухэтажных жилых домов на 3–4 квартиры. Дома этого особого «вологодского» стиля один за другим горят, обваливаются или иным образом исчезают. Правда, в отличие от Нижнего Новгорода, многие частные застройщики в Вологде – почвенники и для замены выстраивают деревянные дома по похожей технологии.
Что бывает, если городом, напротив, никто не занимается, можно посмотреть недалеко от Москвы – в Ростове Великом. Еще несколько лет назад кварталы исторического города, в том числе в непосредственной близости от Кремля (музея-заповедника) представляли собой полуруинированные, в ужасающем состоянии двухэтажные кирпичные дома. Поток туристов на благосостояние ростовцев никак не влиял, поскольку основные посетители «Золотого кольца» — пассажиры автобусов, которые в Ростове не ночуют, а питаются, в основном, в нескольких ресторанах при музее.
Таким образом, в большинстве исторических городов страны сложилась ситуация, когда жителям и городским властям приходится выбирать: либо инвестиции ценой разрушения исторической среды города и его атмосферы, либо тихое угасание. Как правило, нынешние руководители выбирают первое.
Система охраны исторических городов России, изобретенная и внедренная еще в советские времена, имела целью как раз защитить города СССР от бездумного «освоения» градостроителями, при этом дав им средства для развития и поддержки наследия. В 1970-м году, когда первые 115 городов получили статус исторических, предполагалось, что бурное развитие внутреннего и въездного туризма в стране даст городам достаточно средств к существованию – поэтому в большинстве таких городов, особенно на «Золотом кольце» (Суздаль, Ростов, Юрьев-Польский) было ограничено промышленное развитие.
Города, ставшие историческими, избежали превращения в моногородки вроде Пикалева – но оказались поставленными в зависимость от потока туристов. Который в силу нескольких причин не стал ожидаемым источником прибыли: музеи-заповедники, собирающие плату за вход с потока туристов, подчинены не местным властям, а Минкультуры, а количество туристов-индивидуалов, которые активно пользуются гостиницами, ресторанами, сувенирными лавками – оказалось не настолько велико, чтобы исправно кормить целый город.
Вместе с тем, для малых городков оказался практически закрыт и путь сельскохозяйственно-торгового развития: например, славящееся огородничеством Владимирское Ополье в 60-е и особенно 70-е годы захирело, ярмарки больше не играли роли оптовых центров, да и сама система поставки сельхозпродукции переключилась на крупные агрохолдинги.
Таким образом, статус исторического населенного пункта сохранял культурное наследие города, но убивал его как живой организм – или, быть может, скорее закреплял естественную смерть малых российских городков. Но хотя бы в области охраны наследия сдвиги были, и заметные. Особенно больших успехов удалось добиться в годы Перестройки: ВООПИиК, которое в те времена было официальной надзорной инстанцией, имеющей право инспектировать объекты и оперативно прекращать спорные работы до выяснения обстоятельств, добилось практической независимости от государственных органов.
Однако такое, как мы знаем, продолжалось недолго. На протяжении 90-х и начала 2000-х годов ВООПИиК превратился, по сути, в общественную организацию без каких-либо серьезных административных полномочий, а надзор передали в руки специально созданных институций при исполнительной власти. Эти институции, чаще всего, уделяют значительное внимание не только художественной и исторической ценности того или иного объекта, но и хозяйственным моментам. Так, представители Москомнаследия и комиссии по выявлению объектов культурного наследия в Москве не раз заявляли, что наличие инвестиционного контракта на тот или иной дом может являться аргументом в решении вопроса – ставить или не ставить вновь выявленный памятник на государственную охрану.
Да и полномочий для оперативного реагирования у комитетов по наследию сейчас немного.
Преследование застройщиков-"беспредельщиков" в судебном порядке чаще всего происходит уже после того, как старые дома разрушены. А охранные зоны памятников, хотя законом предусматривается более жесткая регламентация строительства в этих зонах, регулярно нарушаются при строительных и реконструкционных работах.
Стало быть, резкое сокращение числа исторических городов – в число которых сейчас входят в том числе, и достаточно современные населенные пункты, как Тольятти – действительно лишь приводит законодательство в соответствие с «правдой жизни»? По сути, именно так; однако, как и в случае с новым законом о полиции, который легализует де факто существующую презумпцию законности действий правоохранителей, пространство для маневра в законном поле для защитников старой застройки стремительно сужается. И остаются – как и в других похожих случаях – только «химкинские», «приморские» и «орловские» методы.
Поступило предложение провести одновременно с Переписью Референдум о роспуске Госдумы.
В основе - прозвучавшее уже предложение по поводу халатного принятия Лесного Кодекса.
ИЗ Комментариев
2010-08-20 в 22:34
Братья и сестры! Бывший депутат Тверской Гордумы, а ныне священник Сергий Дмитриев, рассуждает в категориях чисто политического дискурса. Ведь именно в политике принято своего оппонента огульно критиковать, добиваясь его дискредитации любыми средствами и доводами. Цель оправдывает средства. Вешать ярлыки проще всего. Сказал: «Сам дурак, раскольник, враг Церкви!» и пусть твой оппонент отмывается и доказывает, что это не так. Я не буду этого делать.
Мы долго ждали ответа священноначалия Тверской епархии, но он нас не порадовал. Честно сказать, если бы под критическим материалом не стояло подписи о.Сергия, то я был бы уверен, что его писал известный «деятель» Кирилл Фролов. Это он в полемике всегда использует прием, когда на оппонента навешиваются мысли и взгляды, которых он никогда не выражал и не высказывал.
С первых же строк своего обличения о.Сергий приклеивает мне, якобы, мое заявление, что «мощи святого Георгия – сатанинские». Любой из вас может прочитать мою статью, указанную по ссылке «Русской народной линией», и убедиться, что в статье нет таких заявлений. Это намеренная ложь священника Сергия (рядовой политический прием). Он произвел так сказать тюнинг моей статьи, навесив на нее мракобесные высказывания и утверждения. Бог ему судья.
Никто из нас не против конструктивной критики и равноправного диалога. Даже напротив. Но, к сожалению, её нет.
Некоторыми защитниками «благословляющей» рогатой десницы (как и израильской шестиконечной звезды, состоящей из двух треугольников) приводятся хилые аргументы, что «коза» ранее изображалась на иконах. Не споря о том, что рогатая десница и иконные десницы совсем не одно и то же, хочу сказать следующее.
Даже, если допустить мысль о том, что «козу» ранее изображали на иконах, то все мы прекрасно знаем, что свастика многократно чаще использовалась в ранней Церкви. Ее изображали и на иконах, и в росписи храмов, и на облачениях священства.
Сегодня в нашей Церкви используется свастика? Нет. А почему ею не расписали Храм Христа Спасителя? Почему её не изображают на иконах и облачениях?
А потому, что после Гитлера этот знак для всех народов сменил свою полярность и стал символизировать смерть, сатанизм. Ради правды стоит еще указать на то, что он стал символизировать еще и т.н. холокост. А нынешние властьпридержащие очень болезненно относятся к этой теме. Свастику нигде не изображают, чтобы не соблазнять, не смущать, не искушать церковный и внецерковный народ, особенно старшее поколение.
Так почему же наше священноначалие считает возможным смущать православный народ, изготовляя десницу-ковчег для святых мощей в виде символа сатанистов – врагов Господа нашего Иисуса Христа? Для чего храмы расписываются шестиконечными звездами (из двух треугольников) кабалистов-сатанистов? А потому, что сегодня носители этого духа правят миром, и они стремятся все пометить своими знаками. И если для либерального священства ничто внешнее не вредит душе, то большинство народа считает, что очень даже вредит.
Либеральное священство все время нас «пинает», обвиняя в какой-то мелочности, выискивании любого повода для критики Церкви.
Это неправда. В настоящее время происходит столько нарушений Богом установленного порядка в нашей Церкви, что ничего выискивать не нужно. Они, как болезненные вспышки, слепят глаза.
И, к сожалению, ничто нас не учит и не вразумляет. Не наше дело судить о причинах катастроф, происшедших в России за последние месяцы, но и нельзя не обратить внимание на то, что именно в бассейне Волги, где прошел Волжский крестный ход с рогатой десницей (впервые за всю историю), возникло более всего пожаров.
Мы – причина наших несчастий. Наша нераскаянность и теплохладность к творящимся на российской земле беззакониям. Прости нас Господи!