ГЛАВНАЯ

ДНЕВНИК ПОЛИТ. КОММЕНТАРИЕВ

ДНЕВНИК ЛИТ. КОММЕНТАРИЕВ

ДНЕВНИК ФИЛ. КОММЕНТАРИЕВ

МОЙ БЛОГ В ЖИВОМ ЖУРНАЛЕ

 

             Избранные  места  из одной  философической переписки 

                               Письмо  моего оппонента  от  15  июня  2007, часть 4

        У   меня   образовался  почти  годовой,  с  марта  прошедшего  года,  перерыв   в  этих   заметках. Причины  две.  Во-первых «из-за  синей  горы  понагнало   другие  дела» и  в  большом,  при  этом,  количестве.  Во-вторых,  и это  главное,  пауза  просто   нужна  была   -  чтобы   еще  раз убедиться  (  мне  самому)  в   допустимости   того    приложения   собственно гносеологических  идей   Фихте, что   реализовано   в моей   статье  о  Галковском . И    за которое    МО  меня столь  язвительно   корит, столь   вдохновенно  пинает.    Но на  сегодня  те   сомнения ,  которые  МО в  меня  затолкнул, я,  похоже, преодолел  и  потому  продолжаю  ….

   Я  уже  писал  о  том,  что   в   моей  трактовке   классического-  неклассического    важны:     единичная  искривленность  частного  восприятия  и  выравнивание,  усреднение  ее в общем  коллективном восприятии (конкретная  наука,  как  в форма   такого  выравнивания ) . Именно  эти  два    момента  являются  основой  для  разделения рационализма  на  классический  и  неклассический.  Классический,  где  индивидуальное  восприятие существует  как  что-то  безусловно ущербное и  лишь выравненное (предельное  или  устремленное  к  пределу)  коллективное восприятие   обретает статус  чего-то   серьезного, неслучайного .   И  неклассический ,  где  индивидуальное    восприятие         фактически   становится   приоритетным,  а   статус    процедуры  усреднения резко  понижается    . 

К  сожалению,  МО   этой   тонкости  упорно  не   желает  замечать  и   его  аргументация ,  касающаяся    связки  классическое-неклассическое  имеет  устойчивый  исторический  акцент.  Это   хорошо  видно    по   следующему   фрагменту:

    Это,  конечно  же, -  упрощение(вольное?  невольное? -  не   знаю )    моего  толкования.  Я   в  конце  предыдущей   части  приводил   целиком       свою  работу, вдохновившую   МО   на эту изысканную иронию.  Там  речь  шла   о   допущении,  что   принцип неопределенности  является   не  физическим,  а  философским.  Естественно,  в  более обобщенной  формулировке,  чем  у  Гайзенберга . То  есть  допускается существование  более  общего принципа, который   в  совершенно  определенной   форме   и  обнаружил  себя  впервые  в  квантовой   механике.   И  ничего  больше.    Ничего  исключительного в  этом  допущении в общем-то  нет  и  приниматься  оно  должно   с  той  же  легкостью, с  какой   физический  закон ,  скажем,  принимается  в  качестве  обобщенной  формулировки  каких-то  практически  наблюдаемых     закономерностей.    Если,  конечно, воспринимать  философию  как  науку  -   как  сверхообщенное  знание  о  реальности,  а  не  как  интеллектуальную  танцплощадкуу,  где  каждый сапожник с  ярко выраженной  способностью обо  все  судить  вообще  получает безусловное  право   на  вольные  импровизации. 

  МО   же    приписывает  мне    тупую  физикализацию….

  Следующий  далее  кусок  требует  внимательного  рассмотрения,  поскольку  в  нем,  если  не  обосновывается,  то,  по  крайней  мере,  вводится представление  о  некоторой  особой   представительности философской  системы  Фихте.   МО   категорически,  как   будет  видно  из  следующего,  не принимает  используемую    мною  интерпретацию фихтеевской   гносеологии,  потому  и  требуется  повышенное  внимание.

         «Все эти и многие другие признаки, на мой взгляд, свидетельствуют о том, что и на уровне самой "субъект-объектной" парадигмы идут процессы, которые можно было бы назвать началом "онтологической революции". Но если допустить, что это так, то закономерна и постановки вопроса о том, какова ее возможная направленность и глубина. Наконец, в силу специфики самой этой парадигмы, являющейся экзистенциальной основой все-таки индустриально-технической цивизизации, а не всех известных доселе цивизизаций принципиально неиндустриальных (каковые суть в Европе античность и средневековье - тип им предшествующих пока нам вообще неведом) - в силу этого обстоятельства возникает и еще один вопрос: а насколько правомерно доводить возможность онтологических изменений до изменений онтических, насколько возможно (и посильно ли в принципе) изменение самой "трансцендентальности", самой "realitas" как таковой? Никакая "футурология" дать ответы на эти вопросы не может: они вообще лежат вне плоскости любой прогностики. И здесь возможен, на мой взгляд, такой путь: если выйти за пределы фундаментальной парадигмы и "взглянуть" на нее "со стороны" нельзя ни в коем случае, если здесь господствует лишь "асимптотическая свобода", исключительно ситуация "внутринаходимости" - даже в гораздо более сильном варианте, нежели описал ее Бахтин, - то это все-таки не препятствует определению в рамках самой фундаментальной парадигмы такой философской системы (или ряда систем), которая (которые) наиболее полно репрезентировала(ли) бы наиболее сущностные парадигмальные параметры (обладали бы специфической коннотацианной репрезентантностью). Тогда логические следствия, вытекающие из такой системы или некоего комплекса систем можно было бы интерпретировать (пусть даже в весьма неточном приближении) и как возможные хроно-логические следствия самой фундаментальной парадигмы. И таковым требованиям  относительно парадигмы средневековой удовлетворяет, как мне представляется, по крайней мере "система" Николая Кузанского, а в рамках современной "субъект-объектной" парадигмы наиболее адекватно соответствует им философская (прежде всего онтологическая) система Фихте.

         Нечто подобное (правда, ставя перед собой несколько иные задачи) еще в 50-х годах продемонстрировал в своей "Космологии духа" применительно к целому мощному философскому направлению (диалектическому материализму) Э. В. Ильенков - благо (или "не благо", как сказать) относительно него Эвальд Васильевич также пребывал, по известным причинам, в ситуации "полной внутринаходимости". Но система, созданная им всецело в рамках данного направления и с совершенно искренней целью раскрыть весь смыслосозидающий потенциал основоположений философии марксизма, при универсальном выведении всей полноты следствий из этих самых основоположений привела в буквальном смысле слова к самоубийственным результатам: к "космологическому суициду" как главному предназначению не только человечества, но и любой разумной жизни во Вселенной.»

     Зачем   вообще   понадобилась МО эта  особая   представительность…. Из  следующего  далее  фрагмента       следует,  что  эта  идея  призвана, скорей  всего,  обслуживать  идею   неизбежности   некой  онтологической  революции,  то  есть   изменения   представлений  об  основах   самого  бытия.  Но  поскольку  бытие  следует  понимать  как  некоторое  условие  возможности  сущего(  предметно- чувственного  мира ) ,  то,  ясное  дело, возникает  вопрос  о   степени,  ну  скажем так,  автономности  сущего  от  бытия.  В  наших  представлениях,  естественно. Или еще  точнее  вопрос  о    том ,   насколько    жестко   представления,  относящиеся   к  представлениям  о  сущем,    увязаны  с  представлениями,  относящимися    к  представлениям о  бытие.  Или  еще  так:    с  какой  необходимостью  из  революции  онтологической   следует  революция  онтическая…

     Я  не  буду  останавливаться  на  том,  что    представление о  самой  онтологической    революции  и  ее  неизбежности является    у  МО весьма  и  весьма  туманным  -   догадкой  даже  не  интуитивной,  а  рефлекторной.  Я  ,  например,   вообще  попытался  бы   снять  вопрос  о  такой   революции  на том  простом  и  вполне  допустимом  основании,  что  античность,  средневековье  есть   не  какие-то   специфические   формы   цивилизации,  качественно жестко   противостоящие   индустриально-технической  цивилизации,  а  всего  лишь   стадии  подготовки  последней.  Тогда   и   субъект-объектную    бытийную  парадигму  вполне  можно  было  попытаться  представить  ,  как результат  завершения  некого  единого  процесса,  начавшегося  в  античные  времена  и  еще  раньше.  То  есть  говорить  о  формах   этой  парадигмы  в   условиях  античности,   средневековья,  нового  времени  и  далее  вплоть  до  эпохи  торжества  постмодернизма .   Пугалу  онтологической  революции  здесь  места  бы  не  нашлось  и  внимания   можно  было  бы  сконцентрировать  на  куда  более  важных   вещах  - на  истоках  современного  кризиса  самой парадигмы.

  Но   МО предпочитает  дробить  весь  этот процесс  на  вполне  самостоятельные  фрагменты.   Из  этой  раздробленности  делает  вывод  об  определенной   случайности  парадигмы  в  ее  формах ,характерных   для  нового  времени,  утверждает  неизбежность революционных  потрясений  на  парадигмальном  фронте, и  ищет  во  в фрагментах  философские  системы,  которые  могли  бы  хоть  как-то    логически склеивать  фрагменты   -  через    способность этих  систем    и  в рамках    ограниченной   парадигмы   схватывать   нечто    сущностное.    Таким  системами  у  него  и  оказываются   в  средневековье  -  Кузанский, в  новые  времена  -   Фихте.
Ссылку  на   Ильенкова   я  не  комментирую,  поскольку не знаком  с его    идеями,  а  желание  углубляться     не  возникает.

     Основания  для   выделения  системы  Фихте    в  особую  область    сформулировано  достаточно  прозрачно.  Эта  система  наиполнейшим  образом  выразила  собой субъек-объектную  парадигму    и  потому  обрела  возможность  быть  представительной   и  за  ее  пределами. .  Видимо,  как  несущая    на  себе   печать  сущности  парадигмы.

  Или  так: она наиболее  последовательно  заключена  в  парадигме и  потому  имеет  максимальные  возможности  для  выхода    за  ее  пределы.  Видимо потому,  что  ей  можно  заинтересоваться  за  пределами  и  получить  наиболее  полное  представление   о  самих  пределах.

«Вот и философия Фихте: будучи всего лишь одной из "частных" философских систем, она, на мой взгляд, как никакая другая репрезентирует во всей новоевропейской "субъект-объектной" парадигме нечто такое, репрезентации чего по разным причинам не достигают иные философские концепции. Ибо если уж и тут говорить о "моделировании", то фихтевская система, по сути дела, являет собой наиболее продуманную и детально проработанную "модель" пусть имплицитно наличествующего и весьма абстрактного, но тем не менее полного самоосуществления таковой "субъект-объектной" парадигмы - тем самым, насколько это вообще возможно, экстраполирует себя и за ее пределы. Достигается это, правда, ценой частичной утраты взаимно-однозначного соответствия с предшествующим и последующим философским дискурсом, путем введения таких исходных допущений, которые являют собой достаточно сильные идеализации. Отсюда почти неизбежные сущностные искажения содержания фихтевской философии при любых, даже вполне серьезных, попытках "применить" ее для стандартного решения "традиционных" гносеологических проблем. Отсюда явная или неявная подмена смысловых взаимосвязей при попытках полностью "вписать" (вернее "втиснуть") его систему в рамки устоявшихся гносеологических "инвариантов". Отсюда, наконец, очень уж часто встречающееся фактическое неприятие действительных положений и выводов фихтевской онтологии, а также следствий из них непосредственно вытекающих.

         Плюс - разного рода внефилософские обстоятельства, почему-то неизменно тяготеющие над классическим фихтеанством. Вплоть до того, что давно уже представленная как  вполне доступная и понятная, "разжеванная" и "переразжеванная" бесчисленными комментаторами, система его, вроде бы, уже и не требует каких-то дополнительных усилий, вникания в разного рода "мелочи" да "детали". Тем не менее, по крайней мере сейчас, интерес к Фихте вновь начинает оживляться. И это вселяет некоторый оптимизм. »

      В  принципе, эта  мысль (гипотеза!) о  суперпредставительности  системы  Фихте.  мне   понятна. Хотя  она  и  кажется    искусственной

  -   сформулированной    исключительно   под  идею   онтологической     революции.   К  сожалению,   из этих  рассуждений    делается   вывод об   особом  статусе  этой  системы   и,  следовательно,  о  невозможности   использовать  ее  всуе   -  для  решения ,  или обсуждения  локальных  проблем. МО   таким  образом   выдает  охранную грамоту  системе   Фихте.  И  затем,   активно  использует   ее,  в  частности,  для  разоблачения   моих  интерпретационных   шалостей.

         «Кстати, пользуясь Вашей подсказкой, поглядел и "Защиту Галковского". Правда, не всю эту вещь: 115 Kb (не в doc, а в txt!) непрерывной и острой полемики - это, конечно, круто, но для быстрого восприятия во всем этом объеме едва ли не токсично. Тем более, что не только ничего из самого Галковского не читал, но до сего дня, к сожалению, даже ничего о нем и не слышал. Впрочем, этот "либертин" (или как там его?) чисто субъективно и сейчас меня мало интересует. Детально интересовал же, собственно, лишь тот фрагмент, где речь идет о Фихте и где содержится Ваше описание его "наиболее удачной попытки оптимизировать весовой коэффициент при субъективном". Благо, довольно быстро он отыскался в "защелке". И что могу сказать. Как полемический "троп" подобная ссылка на достопочтенного Иоганна Готлиба, возможно, вполне уместна. Выглядит правдоподобно, логично, экспрессивно, динамично, даже поэтично. По меркам идеологических баталий удар получился достаточно сногсшибательным. Что же касается этого фрагмента не как просто части полемической статьи, а как текста, воплощающего в себе итоги определенных исследований, в плане собственно философских параметров и достаточно известных историко-философских реалий, то тут ситуация несколько иная.

         Извините, но это описание в самом главном, коренном - настолько "не совсем Фихте", что скорее "совсем не Фихте". Дело в том, что система его здесь низведена до какой-то сугубо гносеологической "модели индивидуального мышления", едва ли не до уровня "берклианско-юмистской" концепции его современника и оппонента Соломона Маймона (Хеймана). А ведь если где и уместно буквально применять знаменитое ленинское "не надо трех слов, это одно и то же", так это к фихтевской онтологии, логике и теории познания. В противном случае всегда неизбежно выходит даже не тень Фихте, а тень его тени, отраженная в искривленном зеркале с таким фокусом, в котором вряд ли согласился бы узнать себя и сам не избалованный последователями да популяризатороми создатель "наукоучения".

Что  можно  сказать    в связи  с приведенным   фрагментом. Пока,  поскольку  речь  идет  о  системе  Фихте    в  самой  общей  постановке  ,  уместно  остановиться  на  двух  моментах,  восходящих  к  главному,  что  разделяет меня  и  моего  оппонента   -  к     пониманию  того,  каково   место  философии  в  системе знаний.   На  эту  тему  уже  много  ранее   было  сказано,  здесь  же  лишь  напомню,  что  понимаю  философию  как  знание, но  осуществляемое в  предельно  отвлеченных  понятиях.  В этом  смысле  философия  если  и отличается   чем-то  от   любой  конкретной  науки     или  от  ординарного   бытового  познавания,  то  только  тем, что познавание     в  ней   ведется  в  предельно  обобщенных,  абстрагированных  от  конкретного    понятиях (  категориях).  В   таком   толковании    философии  особо важно   заложенное  в него утверждение  о     безусловной   связи философии  с  состоянием  конкретных    естественных  и  социальных  наук.   По  сути  -  такой  же  ,  которая  имеется   между   естественными(социальными)  науками    и  практикой   ординарного   человеческого   бытия.   Признание  же  этой  связи  немедленно   приводит  к  признанию  возможности  перетолкования     серьезных,  глубоких  философских систем    на  каждом  новом  уровне   развития  естественных  и  социальных  наук.  Я  имею  в  виду  то,  что если    в некой   философской   системе  уже (  на   каком-то этапе  развития   естествознания )  схвачено  нечто   общее   из сущностного,  то    эта  система   будет  с не меньшей,  а  может  быть,  даже   большей,  убедительностью  звучать   и   на  новой   естественно  научной  и  социальной    базе.  Это  свойство     философских  систем   быть  прикладными   и  является, на  мой   взгляд,  главным  критерием   высокого  качества  системы. Парадоксальное  свойство,  но истинное   -      общность  системы общего  знания определяется ее  возможностями  прикладного   характера.  Причем  свойство  одновременно  и необходимое  и  достаточное.

  Итак,  чем  качественнее   философская  система,  тем  больше  ее   интерпретационные   возможности.  И  соответственно   -  наоборот.  Здесь,  одним  словом,  все  так же,  как   в любой  естественной  и  социальной  науке.  Хорошая   теория, объясняя  то, что   уже  есть,  объяснит,  в  определенных  пределах   естественно,  и  то,  что    пока  еще     не  проявилось,  не  обнаружило  себя.

   Понятно,  что  при  подобных   интерпретационных   импровизациях  нельзя   забывать  о  том  единстве,  о  котором,  вслед  за  В. Лениным,  напоминает   МО.  Помня  опять-таки  о  том, что связь  онтологии,   логики    и  теории  познания  -  эта  связь  не столько   обусловленности,  сколько  влияния.  То  есть  она  достаточно  гибка  и  подвижна, допускает  существование  лишь общих   смысловых  областей    и  не  подразумевает  смысловую  идентичность.

 Как   будет   видно  из  приведенного  фрагмента    МО  считает,  что   используемая  мною  интерпретация гносеологической  составляющей    системы  Фихте (  замечу,  что  использована  она  не  для   изложения  этой  системы,  а  именно  как  прикладная)    противоречит  онтологии  Фихте(  перечеркивает  ее )  и  потому     не  имеет  ничего  общего  с системой Фихте.

  Далее   мы    внимательно ознакомимся    с  аргументацией моего  оппонента   и  попытаемся  разобраться   так  ли  это. Но  прежде    попытаемся набросать  краткую  схему  системы     самого  Фихте,  взяв  за  основу  его   же  собственный    абрис   его   философии   - «Наукоучение  в  его  общих  чертах».

                           Система     Фихте

   Это  очень  близкое   к  первоисточнику   изложение  с  попытками   перевода(местами)  на  более  доступный      для    восприятия язык  -  кавычки  практически  отсутствуют  именно  поэтому.

        Поскольку  безусловно( только  через  себя  самого)   может  существовать  только  Бог,  знание   должно    существовать  не  будучи Богом. Значит, оно должно  быть  Богом  вне  его  самого,  то есть лишь  его  обнаружением, лишь   его  образом,    лишь  его    схемой. Только  эта  схема  и  может  быть  вне  Бога.  Это   бытие  вне  Бога(  то  есть  бытие  знания,) может   мыслиться  исключительно  как  чистая  способность  -  способность  к   осуществлению  того,  что   лежит  в  нем.  Таким  образом, действительное   бытие вне Бога   реализуется   через  самоосуществление  некой  абсолютной  способности  -  она     может  генерировать   лишь  схемы,  которые  путем  сложного   метода  обращения  (  а  если  проще  -  через процедуры  согласования  схемы  с  опытом  )  становится   действительным  знанием.

  Эта  способность(  внутри  своего  формального  бытия)  определяется  безусловным   долженствованием:    она   должна  видеть  себя,  как  схему   божественной   жизни  -  через  это  и  осуществляется способность.  Раз  способность  должна  себя  видеть в  качестве  долженствующей,  то необходимо,  чтобы она,   еще  до  узрения   себя   в  качестве   принципа, уже,  т.е. предварительно,  вообще  видела. Знание   же   через   непосредственно  незримый   принцип   есть   созерцание.  В  созерцании  не  схематизируется  ни  способность  как   таковая,  ни   божественная  жизнь. Удел  созерцания   -  лишь образ  способности  как  данной. Это  способность  глядеть  без  стремления  к   единой  божественной  жизни.  Последняя  при  созерцании  остается  скрытой .  Способность эта,  хотя  и  предстает неопределенной,     является  абсолютной,  то  есть    бесконечной.   Схематизирует  же   себя  такая способность    как  нечто,  охватывающее   бесконечность   одним  взглядом – как пространство; как  нечто ,  что  в  одном  и  том  же   нераздельном созерцании  собирает   себя   и  сосредотачивает   во  что-то ,   в  себе самом точно   так же     бесконечно   делимое,  уплотненное  -  в  материю . И  все  это   должно  являться  способности  в  качестве  действительного  и  в  себе   существующего   бытия. ( Не  уверен,  что    последними  двумя   предложениями -  уж  больно  мутен здесь  первоисточник   – точно  передал  смысл  ) 

  Способности (  чтобы  схематизировать  себя  для  созерцания   в  качестве   абсолютно начального   принципа)  необходимо  еще   до  своей   деятельности  предвидеть возможное  свое  действие. Поскольку  она  на  этой   ступени  своего  развития  не  может  усматривать  возможное   действие   как  требование  абсолютного  долженствования,  ей   остается  усматривать его  как   признак   слепо  схематизированной    причинности.  Влечение     и  есть  такая  причинность: способность   должна  чувствовать  себя   влекомой   к  тому   или  иному   действию.

 Действие  же, определяемое  исключительно  влечением  может  быть  направлено  только   на  телесный  мир ,  на  тела.  То  есть  влечение созерцается  только  в  непосредственном  отношении  к  телам,  которые,  в  свою  очередь,   получают  в  этом  отношении   свое  внутреннее  качество.

 В такого  рода   действии(  действенности )  способность дана себе как единая и то­ждественная способность к самооnределению. И  поскольку  она   не  исчерпывается  никаким  действием,  она   до  бесконечности   остается   способностью. В созерцании своей  бесконечности способность  обнаруживает     некую  специфическую бесконечность  -  такую,  в которой она может созерцать свое бесконечное действие .  Этот    бесконечный ряд  состояний  есть  не  что  иное, как  время.

Дойдя  в  своем  самоопределении  до  этого  уровня,  способность оказывается  перед  необходимостью   узрения   долженствования.

Способность  пока  находится  на уровне  созерцания,  к  которому она  прикреплена влечением(  через  влечение   способность  пленена  созерцанием ).Следовательно,  способность  должна  разорвать   с  этим  примитивным  (незримым,  слепым, лишенным  единственно  возможного  направления  долженствования  )  влечением  к  схематизированию.    В  этом  разрыве     знание обретает  форму   мышления ,  мышления   чистого,  или  умопостижения. Этот  отрыв  есть   устремление  к Единому.

  В  сфере созерцания способность не была со­зерцаема как Единое, но как многообразное.  Способность  через самосозерцание   определилась  как Я. Но  в  сфере   созерцания    способность не была Единым Я, а необходимо распадалась на мир отдельных Я.  Это  разделение  остается(  должно  совершиться)  и в    форме  мышления . Чтобы индивид, постигая себя в мышлении, нашел себя единичным в мире равных ему индивидов.

Итак   единый  через  свое   бытие  от  Бога в  принцип  распадается  на  множество. Само  это  распадение  в   Едином мышлении,  утверждает  Фихте,  возможно  лишь  потому,  что  объектом  созерцания  и  действия   всех  является  один  и тот  же,  равный  для    всех  мир. Обосновывается   же это  требование  следующим  образом:

 если  созерцание  чувственного  мира сделало (на  фоне  этого  мира)   Я  зримым      в  качестве  абсолютно   долженствующего ,  то,    чтобы  обеспечить познание  этим  Я   себя   в  качестве  единого в     множестве   разных    Я,  необходимо  чтобы мир этот был одним и тем же для каждого созерцающего индивида -

«одно и то же про­странство и одно и то же наполнение его для всех; хотя индивидуальной свободе и предоставляется постигать это общее наполнение в индивидуальной временной последовательности».

Похоже,  что  все  это  все-таки  постулируется,  вводится  извне, а  не  следует.  Хотя,  с  другой  стороны,  возможно    и  следует   из  единого  исходного  принципа : долженствование зримости долженствования , как исходящее  от Бога, основано  на едином Принципе.  В вслед­ствие же единства способности, всякому индивиду безусловно возможно схематизировать.  Но  всякий, при условии, что он находится на пути усмотрения долженствования, необходимо должен схематизировать свой чувственный мир по закону этой первоначальной согласованности.

Итак,   чистое мышление   зафиксировало,  что  знание  может  быть  только  схемой   божественной   жизни( Я  в  этом  мышлении  обладаю  не  непосредственным  знанием,  а  лишь  знанием   в  схеме),  только  обнаружением  Бога(  пока  лишь    схемы Его ).  Уже  сама  способность  есть  Его  обнаружение.   И   эта   схема  открывается  как   долженствование  узрения:   Я, узренный  еще  в  сфере  созерцания    принцип,  -  должен. Я,  таким  образом,   становится  принципом     схемы:  Я   мыслю  это,  Я  порождаю  этот  взгляд.

  Таким  образом,  чистое  мышление   - знание с помощью принципа, видимого непосредственно как принцип.  Созерцание   же  - знание с помощью непосредственно не видимого принципа  Два  эти  знания  не  совпадают.  Созерцание  обуславливает  возможность  чистого  мышления. Чистое  же  мышление отменяет  созерцание,  вплоть  до  уничтожения.

 Что  может  быть  дальше  при   осуществлении  моей  способности ,  если   с одной  стороны  отвергнуть  ничтожное  созерцание,  а   с другой  -   пустое   умопостижение …  Что  возникнет,  если  я  буду  осуществлять  свою  способность   в  полной  независимости  от  них…  Возникает  знание,  как  схема  Бога,  но  являющееся  мне  непосредственно  как   то,  что  Я  безусловно   должен. Знание,  которое

«существует налицо так, как оно есть, просто через самого себя, так же, как и божественная жизнь, которой оно есть схема, существует так, как она есть, просто через самое себя.»

Кто  это  Я?.  Очевидно,  что  это я  данное  в  созерцании,  индивид.  Он   и   должен   быть.  Он  дан  в чувственном  мире  как  принцип.  И  хотя  слепое  влечение  уничтожено усмотренным долженствованием, сила,  приводившая  в   движение   влечение,  остается – ее,  становясь  ее  высшим  определяющим принципом,  теперь  приводит  долженствование.

Сила  эта  дана  как  нечто   бесконечное. Но  эта бесконечность  может  иметь  место  только  в  созерцании,  но не в моем истинном простом бытии, которое, будучи схемой Бога, столь же просто и столь же неизменно, как и он сам.

Если бы в каждый вновь наступающий момент Я в особом акте должно было бы определять себя понятием того, что оно должно, то тогда, оно было бы определяемо только  в бесконечном времени. И это, актом определения принуждаемое начало, не могло бы быть ничем иным, кроме чувственного влечения .  Но  через совершенное умерщвление влечения сама эта бесконечная определяемость уничтожается и принимается в единое абсолютное определение.

Это же  абсолютное  определение  есть  абсолютно  простая  воля -  именно  она  возводит  столь же  простое  долженствование   в  побудительный  принцип  силы. И  сила  эта,  утверждается,не  претерпевает  при своем существовании(протекании)  никаких  изменений -  изменения  касаются  лишь ее  произведений.

  Именно  в  воле,  считает  Ф.,  умопостижение и  созерцание  (  реальность)  как бы  сходятся  -  тесно  проникают   друг в друга   (воля  как  логическое  сложение  умопостижения   и  созерцания ) .

« Она - реальный принцип, ибо она абсолют­на, и неудержимо определяет она силу, сама себя, однако, держит и носит»

« она - умопостигающий принцип, она прозревает себя, и она созерцает долженствование. У ней способность исчерпана сполна, и схема божественной жиз­ни возведена в ней в действительность.»

   Нет  слов,  предложенная  Фихте   система(  несмотря  на некоторые,  так  и  оставшиеся   непроясненными   фрагменты  -  тот  же  переход  к  воле)  оставляет    впечатление   целостности,  законченности .  И  очевидны   два  ее  несомненно   качественных  свойства.  Во-  первых,   она    логически замкнута   -  чистая   способность (бытие вне  Бога)   в  неком  своем   стремлении  видеть  себя  в качестве  схемы  божественной   жизни  в  процесс  саморазвития,  самореализации   исчерпывает  себя  и в  форме  абсолютной   воли  приходит ( в определенном  смысле  возвращается )   к  схеме   божественной   жизни,  возведенной    в  действительность. А   логически  замкнутому  построению  всегда отдаешь  предпочтение  -  даже  при  прочих  неравных   условиях.

Второе качественное  свойство  системы    Фихте   сводится  к  тому,  что  гносеология   здесь  заложена   в  онтологии,  то есть допускается,  утверждается  возможность  развертывания      системы  познания  непосредственно  из  принятых, установленных  онтологических  принципов.  Логическое  сложение  умопостижения  и  созерцания  в  воле,  их   взаимопроникновение  в  ней  собственно  и  обеспечивают  такую   возможность.

  Для     моей  же  задачи    такая  возможность  крайне  важна.  Она  есть   та  точка,  через  которую    и  можно  подверстать      вдрызг  разоблаченную  оппонентом   мою  интерпретацию  гносеологии  Фихте.

 

ЧИСЛО            ПОСЕЩЕНИЙ		ПОИСК  ПО САЙТУ на сайте  в интернете
НАПИСАТЬ  АДМИНИСТРАТОРУ                САЙТА	Рассылки Subscribe.Ru Советую прочитать	©ВалерийСуриков