ГЛАВНАЯ

ДНЕВНИК ПОЛИТ. КОММЕНТАРИЕВ

ДНЕВНИК ЛИТ. КОММЕНТАРИЕВ

ДНЕВНИК ФИЛ. КОММЕНТАРИЕВ

МОЙ БЛОГ В ЖИВОМ ЖУРНАЛЕ

 

  Письмо  моего  оппонента  от   4  апреля  2008  года.  Часть  первая:  «ЧТО ЕСТЬ МЫСЛЬ И КАК ОНА "ЕСТЬ"?»

«Для начала, думается, целесообразно было бы еще раз воспроизвести Вашу систему постулатов. Не только в целях логических, но и в целях хронологических. Немало времени уже прошло с поры этого Вашего письма - поэтому, дабы все дальнейшие рассуждения, отталкивающееся от него, были понятны -  и само исходное содержание стоит актуализировать в сознании. Итак, Вы считаете...»

(Далее   почти полностью  воспроизводится   мое  письмо  от  28  июня  2007)

*           *           *

«Теперь постараюсь изложить свою точку зрения на подобные вопросы. Естественно, (в силу неизбежной краткости изложения) также в качестве неких "постулатов". Хотя в данном случае этот термин не очень-то подходит, Вернее, совсем не подходит, и вот почему.

Меня отнюдь не удовлетворяет тот "постулятивный" тип философствования,  где все вертится и варится в своем собственном соку. Например, "мышление есть высшая форма сознания", "сознание есть высшая форма отражения объективной реальности", "отражение есть всеобщее свойство материи", "материя есть объективная реальность", "объективная реальность есть то, что вне сознания и отражается в нем", а "высшая форма отражения в сознании есть мышление" - такая система таких дефиниций пусть и выглядит вполне исчерпывающей, пусть формально-логически таковой даже на самом деле является, но содержательно вовсе ничего не дает ни уму, ни сердцу. Ибо отвечая, вроде бы, на вопросы "что есть что?", она и ей подобные, оставаясь лишь в пределах дескриптивной "номинации", не отвечают на вопрос главный: как есть это "что"? Тем самым и само "что" оставляет только номинальным.

Специфика философского знания, его анти-номность и анти-номичность (от "onoma"), состоит в том, что здесь исходные положения ("постулаты") являются одновременно и конечными выводами, а опосредствование между ними, как "первыми" и ими же, как "последними" есть интеррогативная ("вопросительная") интенция в бесконечное множество вечных анти-номий (от "nomos").

В том числе: как есть само "есть", если у "есть" нет "есть"?, как есть бытие, а не ничто, если ничто тоже есть?, как есть реальность в своей реальности и как дано, что она есть и именно как реальность, если данность ее не есть сама реальность?, как есть мысль как мысль и как дано то, что она есть и есть так, как есть, если "есть" мысли и есть сама эта мысль?, как сознание может отражать реальность, если в реальности само оно и есть отражение, а не реальность?, как то, что всецело вне сознания, может оказываться в мышлении и становиться понятием, если продолжает оставаться всецело вне сознания, вне мышления и вне понятия?, как сознание может воспринимать чужое сознание, если собственная мысль дана абсолютно непосредственно, до всяких чувств и созерцаний, а мысль другого непосредственно абсолютно не дана, и ни через какие чувства или созерцания дана быть не может?, как понятие может совпадать с реальным объектом, если оно - только в сознании, а объект - только вне сознания?, как есть соответствие понятия и вещи, если ничего реально-общего в них нет, кроме того, что оба каким-то образом все-таки "есть"?, как может быть kriterion, как присущий понятию особый признак его соответствия объекту, если само соответствие и есть содержание этого признака?, как может быть критерий истины, если он должен быть и вне понятия, и вне реальности, соответствие которых устанавливает независимым образом, - и вместе с тем должен быть и в понятии, и в реальности, дабы охватывать и то и другое?, как тут вообще возможен kriterion, как некое мерило, если прилагать его требуется к заведомо несоизмеримому?, как найти действительный критерий истины, если для этого уже надо иметь критерий истинности самого критерия истины, а для этого - критерий истинности критерия того критерия...?

И так далее, и так далее...

Словом, меня интересует прежде всего не "интуитивная ясность" ("понятность") тех или иных философских положений, а то, как все это конкретно "устроено" и как "работает". Особенно - применительно к мысли.»

Я  на это  очередное  громадное  письмо моего  оппонента   ответил  тогда практически  сразу  -  уже   15  апреля .  Вот  оно,  почти  полностью.

«  Я  предлагаю   все-таки  для  начала  договориться  о  форме  дискуссии. То, как  она  пока  складывается,  меня  не  устраивает.  Я  полгода   тому назад двинул на  Вас   какой-то  «шкаф» ,  вы  в начале апреля    двинули   на  меня свой  …  Но у  нас ,  судя  по  всему,  позиции расходятся  настолько ,  что дуэль   на  шкафах  будет  непродуктивной.Она  имела  бы  смысл  , скажем,  в  таком  варианте :Вы  читаете   какой-нибудь  курс,  затем  я -  курс того  же объема… И пусть  аудитория сама  разбирается , что  ей  по  душе -  пусть дискутирует  , можно  и с нашим  участием.

 Я  еще  раз  предлагаю -  перейти на  короткие  сообщения(1-2  страницы). Будем считать  , что  есть  две    концептуальных статьи -  моя  и  Ваша.  Я  цепляюсь за  первые  абзацы  Вашей  статьи  уже  в этом  письме,  Вы  мне  отвечаете и  т.д.  И постепенно  мы  выходим  на  всю  сумму  проблем,  затронутых в  обеих  концепциях. Но  слушая и    реагируя  друг  на  друга.  Это  будет  и  полезней и   интересней.

 В  качестве  площадки  предлагаю  форум  моего  сайта. Я  завожу  там, например, страницу  «Философические  блуждания  под  сенью  Задонском  экологического   парка»,  вывешиваю  там  тексты  двух  концепций   .

 И  понеслась…

Если  принимаете,  то  вот  мой  первый  выстрел…

Опускаем   длинную  выписку из моей  концепции  и  концентрируем  внимание  на преамбуле первой  Вашей  главки «ЧТО ЕСТЬ МЫСЛЬ И КАК ОНА "ЕСТЬ"?»

  Мне представляется  ,  что  поставленный    таким  образом  вопрос  сразу  же  выводит  на  первое    место    проблему   носителя  мысли  -   в   чем,  посредством  чего  существует   мысль .  Без  ответа  на  этот  вопрос то  есть,  фактически,  без  предварительно заданной системы координат,  ничего  путного  о  мысли   как таковой  сказать,  мне  кажется,   не  удастся .

 Но     носитель   мысли  (   атом   мысли,  если  угодно)  это - понятие,  беспонятийного    мышления   не  существует. Даже  интуитивные   прозрения -  это  бессознательное  понятийное  мышление .

Если  данное  положение  принимается,  то  следующим  объектом  внимания неизбежно  становится система  понятий,  их  иерархия.  Именно   поэтому  о ней  и  идет  прежде  всего   речь в  моей  концепции.

  Что  предлагаете  Вы,  если  судить  по  преамбуле .  Отказ  от  ясных формулировок.   С этим  можно  в  принципе  согласиться.  Но  отказ  от  ясных  формулировок  не  означает  отказа  от  формулировок вообще. То есть  неопределенность, недосказанность  уместны  как     принцип  методический, но не  сущностный (  высший  кайф   любой  формы  постмодернизма  -  именно   неопределенность  сущностная,  как  мне  всегда  казалось).

  Еще  Вами  предложена  характеристика  специфики  философского  знания:

«Специфика философского знания, его  анти-номность и анти-номичность (от "onoma"), состоит в том, что здесь исходные положения ("постулаты") являются одновременно и конечными выводами, а опосредствование между ними, как "первыми" и ими же, как "последними" есть интеррогативная ("вопросительная") интенция в бесконечное множество вечных анти-номий (от "nomos").»

Я   вполне спокойно отношусь    к    таким  вот(  заглатывающим  себя  с хвоста)    змеевидным  конструкциям .Но,  согласитесь,   здесь  она  бесплодна.  Ведь   сингулярной точки все  равно  не  получится  и,  даже заглотив  конечные  выводы,    исходные  положения    точками  взрыва  большого  смысла  не  становятся. И  анти-номность  философского  знания  не   доказывают.  Так,  модненькая  словесная  комбинация,  перенасыщенная ,  к  тому же,  «сущностями»...

 Давайте  лучше сформулируем    некоторое  ясное исходное  положение.  И примем  его    на  веру.

 Наряду,  скажем,  с конкретным,  в  той  или  иной  степени замкнутым на реальность  знанием, существует  принципиально  антиномичное  знание,  которое  по  определению    возвышается  над  суетливой  лабудой  понятий, связей,  законов.   Знание,  где  посылка  не  отличается  от  вывода. Знание  властелинов  логических  колец  .  Знание  принципиально отказывающее  вскрывать  эти  кольца   и  смиренно  скользящее  в  этом   без –законом,  без- причинном,  без-  понятийном  мире   -  от  вопроса  к вопросу , от вопроса  к  вопросу…   Это  и  есть  истинное  философское  знание.

Это  будет,  по  крайней  мере, - в  меру прозрачным туманом, хоть  как-то, но  локализованной    неопределенностью….   На  ее  основе  и  в самом  деле  можно строить  систему…

 Но,  что   касается  меня, я  на такую  систему  остатки  своего  времени  тратить не  намерен.»

Что  можно  добавить  к  этому   сегодня.  Пожалуй,  одно:  в  том на страницу  растянувшемся, истинно   толстовском   предложении,  где   мой оппонент   мостит свою   интеррогативную гать     через  трясину  отвлеченного  знания,   изысканный,  возбуждающий   кордебалет вопросов   не   в  состоянии   отвлечь  от  одного  и  вполне  естественного   соображения.  Хорошо,  согласимся,  что  в  этом   танце   маленьких( пустяшных  с  виду)  вопросов  действительно,  проблематизируется  вся  философия. Но  ведь  очевидно  и  то,  что любая  мало-мальски  серьезная  попытка    начать отвечать   на  любой   из    этих  вопросов   немедленно  приведет  к  тому,  что   будут   введены  (явно,  а  как  правило,  скрытно,  чтобы  не  раздражать  свою принципиальную  анти-постулятивную   яйность)  какие-то  опорные,  принятые  на  веру  положения,  заданы  опорные,  не  через  что  не  определяемые   понятия.  То  есть  ответы на   любой  из  этих  вопросов  возможны  и  всегда  будут  вестись(  если  они  желают  быть  ответами,  а  не   шаманскими  заклинаньями)    лишь  в  определенной  системе  координат.  И ее  необходимо (  опять-таки  явно  или  неявно)   задать.

Вот  с  этих  позиций   и  приступим  к  анализу   микромонографии  моего оппонента  под  названием   «ЧТО ЕСТЬ МЫСЛЬ И КАК ОНА "ЕСТЬ"?»

«Допустим, человек мыслит нечто предметное …. Собственное бытие мысли есть "я-йность", которой предваряется "я" как мыслящая идеальность; и обратно - мысль есть "флексия" (переход ) идеальной деятельности "я" мыслящего человека в деятельность реальную. Соответственно, она, как первый момент этого общего мыслительного акта, есть конституирование таковой предметности, предметного содержание мысли. Назовем деятельность по образованию этого мысленного ("флективного") предметного содержания "конститутивной": конституируется мысль как мысль о чем-то.

Что  прочитал  здесь я? Я  буду    переводить  суждения  моего  оппонента   на  язык  более доступный, то  есть  проясненный  за  счет  прежде  всего   минимизации  числа  применяемых  понятий.  Понятийный  морок - это,  надо признать,   довольно-таки  распространенный   в   среде  философствующих    особ  способ   скрыть  морок  смысловой  и  логический.

Так  вот  по  существу   здесь  сказано  следующее:    мысль о предмете  всегда  возникает(  конституируется)   как  мысль  о  чем-то.  Выражается  же  это через  появление(  в  процессе  взаимодействия  мыслящего   и  предмета) некоторого  идеального предметного  содержания  мысли .

    Согласитесь,  что   это  идеальное   предметное содержания  мысли,     ну, так  и  просится  быть  названным     простейшим (  предварительным,  рабочим, сугубо индивидуальным, разовым, яй-ным,  наконец) понятием.  Что  оно    есть, если   не   простейший (  предварительный,  рабочий, сугубо индивидуальный, разовый, яй-ный,  наконец   ) идеальный  образ  мыслимого предмета,  его  простейшее (  предварительное,  рабочее, сугубо индивидуальное, разовое, яй-ное,  наконец   )  отражение( рефлексия)  в  сознании.  ИЛИ  сознанием…

 Это  ИЛИ  -   можно  назвать  нервным  узлом  всех  философских  проблем. Для   пары   зеркало  - булыжник    фразы  «зеркало  отражает»   и «булыжник  отражается» полностью идентичны.  В  паре  сознание  -  булыжник  не  о какой идентичности  не  может  быть  и  речи.  Булыжник  отражается  в  сознании  -    и перед  нами  открываются    полупустынные просторы   материализма.  Сознание  отражает   булыжник   -  и перед  нами  разверзаются  бездны идеализма.  Спасение  -  в   замене     экстремистского,  плебейского ИЛИ   на   взвешенное,  аристократическое  И  (дизъюнкции  на  конъюнкцию ,  сказал  бы   мой, заточенный   на замысловатые  термины  оппонент,  если  бы   согласился   хотя  бы  в  этом  месте  с  моими рассуждениями).  В  замене  и  в  признании двойственной  природы ( сознание  отражает  -  в  сознании отражается )   любого понятия.  Собственно,  об этой  двойственности  мой  оппонент  и   ведет   речь  -  если  разобраться,  если  не  спасовать  перед    бурным   словесным  потоком  его   рассуждений.

«Но в то же время эта предметная содержательность есть содержательность именно мысли, а не предмета "самого по себе". То есть, наличествует она лишь для того, кто мыслит, "дана" ему посредством "ре-флексии", отнесения мысли и ее предметного содержания к самой себе и к собственному "я" мыслящего. Мысль "как таковая" и есть не что иное, как такое отнесение, поэтому речь здесь - о "с-мысле", о "первичной рефлексии" как непосредственной "видимости внутри самой себя", а не о какой-то иной. Соответственно, деятельность по обеспечению "смысловой данности" назовем "рефлективной", это второй момент.»

«Причем, с одинаковым правом можно сказать, что и конститутивная деятельность уже изначально (флективно) включает в себя деятельность рефлективную (подумать о чем-то конкретном означает и "вообще" думать), и наоборот, рефлективная деятельность уже изначально (флективно) включает в себя конститутивную (невозможно "думать вообще", "подумать" всегда означает "подумать о чем-то"). Так что какой момент тут "первый", а какой "второй" в плане хроно-логическом смысла не имеет: они оба - "нулевые", оба вне времени (мышления), где первым мигом последующего дления мысли является миг уже "готовой данности" этой мысли, миг ее специфически-нераздельной "перцепции" (непосредственное отражение  органами  чувств): как мысленного "вос-приятия" некоего предметного содержания и как "приятие" самой непредметной мысленности его.

В этом плане у мысли никогда нет первого мгновения, а всегда - только второе. И вернуться к "рождению" мысли невозможно, ибо у мысли нет рождения, она "творится" - единственное, в чем человек, пожалуй, равен Богу. Вот только само последующее дление мысли в самой мысли также не заложено, как не заложено и ее "рождение": будучи "из ничто", чем-то "небывало" новым, она тут же "изничтожается", если не "воз-обновляется" непрерывным "творением" мыслящего. Впрочем, уникальность мысли не в этом: все вещи в мире подчинены тому же закону, все каждый миг так или иначе "творятся заново" в соотношении друг с другом, что составляет существо времени и пространства. Уникальность мысли в том, что ее обеспечивающее от рас-творения со-творение не обеспечит никто, "ни Бог, ни царь и ни герой", ни сама мысль - только, и исключительно только, мыслящий данную мысль человек: своей "прессингующей силой", своей экс-прессией. Поэтому поддерживающее определение мысли как некой определенности всегда есть в то же самое время (и во времени) ее пере-определение. И это перманентное пере-определение задает длящееся как бы "само собой" наличное движение мысли, ее авто-логию - каковая в "простейшем" случае есть тавто-логия: то, что даже в просторечии именуется "понятием" ("пойманное", "схваченное" предметно-экспрессивно-смысловое значение, длящееся в своей неизменности: "груша = груша", "стол=стол" и т. д., сколько бы времени ни прошло).

  Что  наличествует  в  только  что приведенном   фрагменте.  В  содержательном  отношении одно:  обоснование   двойственной  природы  понятия, невозможности   разделения   двух  начал  и  связанным со  всем   этим      непрерывным  обновлением   смысла, первоначально соединенного с   понятием.  Отчаянная  попытка   логически  обосновать   эту   двойственность.  Я  бы , например,  не  стал  заниматься  подобным  обоснованием    и  связанным  с  этим    накачиванием   в  рассуждения  запредельной,  парализующей  восприятие глубины..  Я  бы  к  первому  постулату: «мышление  есть  движение  понятий»  просто  добавил:  природа  понятия  двойственна.   И  разъяснил,  что  я   имею  в  виду,  используя   тест  моего оппонента -  только  без   экспрессивных  растеканий  по  древу  и  с  обязательным  разъяснением  условий,   при которых   бьющаяся   над  становящимся  понятием   мысль ,  наконец,   фиксирует  его  -  отправляет  в арсенал   мышления.  Это  необходимо,  поскольку  моему  оппоненту   все  равно  придется   выводить  тем  или  иным  способом   его пульсирующую  в  области  нуля  «мысль»  из  этой  дурной   бесконечности. 

В  принципе, с  логикой    приведенного   фрагмента   можно  согласиться  -   свой   концепт  « мысль»  МО выстраивает  вполне  профессионально.  Однако   уже  в    самом   начале следующего  фрагмента    имеет  место   явный  логический  сбой...Я  выделяю  это  «криминальное»  место.

  «Но очевидно, что даже изначально, если не хроно-логически, то логически (или же онто-логически), конститутивная деятельность и деятельность рефлективная - не одно и то же: первая "эстравертна", вторая "интровертна", первая соотносит мысль прежде всего с мыслимым предметом, вторая соотносит эту же мысль прежде всего с мыслящим "я". В итоге "вневременного" двуединства обоих этих моментов мыслящее "я" и обретает, как данную, вышеназванную специфическую "перцептивность": мысль как перцепцию, которой до этой наличности мысли в самой этой мысли ничто не предшествовало, ибо у каждой данной мысли относительно самой себя, как данной мысли, нет никакого "до".»

Из  двойственности,   из неопределенности  соотношения  двух  начал    отнюдь  не   следует эта    перцептивность -  допонятийная, девственная   чистота  мысли.  Вы  по  существу  постулируете  эта  перцептивность,  милостивый  государь.  А  для  маскировки,  как  матерый,  умудренный  опытом осьминог, выпускаете  громадное  чернильное  пятно непроясненных  смыслов.   В  полном  соответствии   с    современной  интеллектуальной  модой  стремитесь  к   максимальной   концентрации этой  непроясненности  на     одном  квадратном  сантиметре   своего текста. Для  Вас   такая  концентрация  -  высший   кайф  -     финал восхождения   на    Олимп .  И  Вы  не  скрывает  этого:

«В общем виде "формулу" таковой специфической перцепции, именуемой мыслью, можно выразить в виде коньюнкции: "я мыслю ЭТО" и "это мыслю Я", где и "мыслимое это", и "мыслящее я" (в качестве мыслящего именно "это") наличны лишь в момент наличия самой данной мысли. И подобная "автономность мыслительного бытия" от бытия всего остального, подобная исключительная "одномоментность", всецелая "сиюсекундность" мысли - единственный залог творения чего-то принципиально нового. Только посредством этого человек может выступать как в буквальном смысле слова "creator", не нуждающийся - по образу и подобию Бога - для творения (мысли как мысли) ни в чем ни в себе, ни вне себя. И только посредством этого человеком может реализоваться и реализуется его собственное бытие, опосредованное свободой.»

   Вот где,  оказывается,  собака-то зарыта…  Симитская ли?.. Буддистская?...   Природа  используемого   здесь интеллектуального   наркотика  не   так  уж и  важна.   Главное    автор   безнадежно подсел  на   иглу  абсолютной   свободы    отвлеченных  понятий.  И  не  сдернуть  его   с  нее – ох,  не  сдернуть…  Он ослеплен   и   даже  не  замечает,  как  выкладывает   постулаты  -  один  за  другим.  Он  считаете,  что логически  вывел  автономность  бытия  мысли от  бытия   всего  остального.  Отнюдь,  -  он  ее ввел,  навязал,  постулировал.

И  можно  без  особого   напряжения  вычислить  то,  что   он  будете  делать  дальше.    Опираясь  на выкованное    собственной экспрессией понятие(концепт)  «мысль»   он  выходит на  предельно  субъективизированное  мышление,  как  ему  кажется,  абсолютно  независимое от  чего-либо,  кроме  «я», но,  увы,  бьющееся  в какой-то  беспонятийной   судорожной   неопределенности.  И  теперь,  деваться некуда,  придется   каким – то  образом   выводить  это  мышление  из  транса -   объективизировать   его ,  наделять  определенностью,  стелить  под  него   что-нибудь  сугубо  понятийное.    И  вот,  как   это  делается.

  «Однако, значит ли, что оба "полюса мысли" равным образом исчезают после прекращения данной мысли? Опять-таки очевидно, что нет: некое мыслимое "это", когда я перестану о нем думать, начисто исчезнет из моей мысли вместе с самой этой мыслью, не будет уже и меня как "думающего это" - но сам-то я "как таковой" все же останусь. Более того, во мне останется и след того, что я "это думал", останется опыт и память этой конкретной мысли - пусть и соотносящаяся с былой живой мыслью лишь как памятник человеку с самим человеком.

Все, вроде бы, предельно очевидно. Вот только что здесь означает, что и после мысли останется не только память о ней в "я", а "останется само я"? Ведь нельзя сказать, что это буквально то же самое "я", которое только что мыслило данную мысль - это мыслившее данную мысль "я" само ушло в прошлое вместе с мыслью, которую перестало мыслить: то "я" уже "не есть", как уже "не есть" мыслившаяся им мысль. Но "остаться" после того как всецело минет данное "есть" может только то, что уже и до него было, а потому с данным "есть" накрепко не связано. Значит, "я" было уже и до данной (теперь прошлой) мысли?

Кажется, что за вопрос! Даже чисто по-житейски всем известно, что мысль может придти в голову, если только есть голова на плечах. А если еще и "по-философски", то для того, чтобы "я" могло хоть о чем-то подумать, надо, чтобы это "я" уже было до всякого думания. Но в каком смысле - "было до", если у самой мысли никакого "до" и "было" вовсе нет, как нет никакого "будет" и "после", а есть только "есть"? И в каком смысле мысль может задним числом "принадлежать" тому же самому "я", которое ее не мыслило, если она "принадлежит" тому "я", которое ее мыслит? Наконец, откуда берется и куда девается само мыслящее данную мысль "я", если "предшествующее я" эту мысль еще не мыслит, а "последующее я" - уже не мыслит?

Вопросы, эквивалентные тому, "откуда берется" сама новая мысль - но ответ не эквивалентен: "творится-из-ничего" тут не скажешь, ибо до всякой новой своей мысли "я" все-таки есть, и есть во времени. Однако, не скажешь и по аналогии с прочими вещами и их свойствами: мол, "я" - субстанция, а "мысль" - акциденция, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Субстанциональная форма может, конечно, преходяще иметь, менять и даже порождать из себя свои акцидентальные формы, но "творить" их - нет: потому-то далеко не всякая субстанция является "мыслящей вещью", а "акциденция мысли" присуща человеку совсем не так, как акциденции цвета его волос или температуры его тела.

Суть состоит в том, что "нулевой" относительно новой мысли миг ее непосредственного "творения", миг, которого для этой мысли (и для непосредственно мыслящего ее "я") вовсе нет, ибо первым мигом собственного дления мысли является миг ее уже "готовой данности", перцептивности, - этот миг отнюдь не является "нулевым" для "творящего" эту новую мысль "я": и момент конститутивной деятельности, и момент деятельности рефлективной - это его деятельность, его экс-прессия, и ничья иная, а потому новая мысль - уже его мысль (в плане флексии), хотя еще и не мыслится им (в плане ре-флексии). Соответственно, "я", творящее новую мысль, но еще непосредственно "не воспринимающее" ее, и "я", которое "воспринимает" эту новую мысль, но уже как непосредственно "сотворенную" - это в существе своем одно и то же "я": с одной и той же конститутивно-рефлективной деятельностью, инвариантно обеспечивающей его самотождественность в любых мыслительных ситуациях. Это и есть то, что называется апперцепцией: обусловленное самим бытием "я" некое "пред-восприятие" мысли и мыслимого в ней, реализующееся в мысли как перцепции, "вос-приятии" этого мыслимого. Причем, можно сказать и наоборот: апперцепция - это мысленное "вос-приятие", перцепция некоего предметного содержания и "приятие" самой непредметной мысленности его, предваренное бытием "я".»

  Пять   абзацев.   Первые  четыре    можно  смело  пропускать.  Это  -    словесные  кружева  с  претензией  на  глубокомыслие. То, что   написано  в  абзаце главном  -  пятом,  воспринимается  и  без  первых  четырех.  Ясно, по  крайней  мере,  для   чего  он  написан этот  пятый   абзац .

  Для  того  чтобы  от  самодостаточной ,  но  крайне  неопределенной, сугубо  перцептивной,  безпонятийной мысли  перекинуть   мосток    к    чему-то  не  столь  самодостаточному, но  зато   с  элементами  определенности  и  без идиосинкразии    к  понятиям как   таковым. Удалось  ли  это  сделать?    Определенно  нет.    Судите  сами.  Первые  четыре  абзаца  идут  отвлекающие  внимание  пасы  -  вас  охмуряют,  вас  усыпляют,  вас  гипнотизируют…  Как   вывод  из  этих  пасов  подают   совершенно  очевидное(  выделено  полужирным):  из  двойственности природы   понятия вовсе  не  следует  раздвоение  того , кто      это   понятие  генерирует  -  в  едином  я     реализуется  двойственность  понятия.  И  вот      на    эту  неразделенность  (тихонько,  походя)     вешается  сигнатурка «аперцепция»…  Но  и  этого  мало. Для  полного подавления  воли  читающего  в текст  еще  впрыскивается  представление  о  неком  логическом( и  кажется к  тому  же  квадратном )   трехчлене:  

«Если вернуться к приведенной выше "формуле мысли", то теперь - с учетом не только специфической мыслительной перцепции, но и апперцепции - ее нужно выразить уже в виде трехчленной коньюнкции: "Я есмь" и "я мыслю ЭТО" и "это мыслю Я", где "мыслимое это", и "мыслящее я" (в качестве мыслящего именно "это"), как и прежде, наличны лишь в момент наличия самой данной мысли - но оба (как и сама данная мысль) предварены теперь бытием "я", которое также, в свою очередь, способны предварять.»

Теперь  остается  одно  -  подверстать  к  этому, теперь  уж  трехглавому  концепту  под  названием  «мысль»  что-то  из   традиционного  -  чтобы      создать  эффект преемственности  -  некого  пред-существования    данного  концепта.  

  Так   через   гегелевское  высказывание  о  языке протаптывается  тропка  к такому  понятию  как  «понятие»  ,  и  вот  уже   сквозь   концепт  «мысль»   проступает   привычное « слово»  :

«Конститутивная и рефлективная деятельность "я" (человека в единстве его "души и тела") творят мысль, специфическую идеальную предметно-смысловую перцепцию, экс-прессивно составляя вместе с тем и ее апперцепцию. Последняя - также целый сложный "механизм", но один из ключевых его пунктов состоит в том, что "язык есть сила, полагающая внутренее как сущее" (Гегель, из его "йенской реальной философии"), посредством которого мысль структуризируется, а также "переструктуризируется" в (внутреннюю и внешнюю) речь и в максимальной степени может задействовать способы обобщающей репрезентации. В этом плане, переходящем в план перцепции, можно сказать, что и изначально мысль являет собой "слово", хотя не состоит ни из каких отдельных слов, ни из слов вообще, будучи по "материи" своей чисто семантической. В апперцептивном же плане (но на уровне не идеального, а психического, где как раз и уместно говорить о "рождении" мысли - тогда как в аспекте ее идеальности употребимо вообще только "творение": в своей идеальности мысль есть "actus purus", "чистый акт") в свою очередь достаточно установлено, что "сама мысль рождается не из другой мысли, а из мотивирующей сферы нашего сознания, которая охватывает наши влечения и потребности, наши интересы и побуждения, наши аффекты и эмоции..." (Л. С. Выгодский). Данная так, мысль есть единство понятийного, эмоционального, волевого и поведенческого компонентов.»

Остается добавить, что "как" мысли, как некой реальности, совпадает с "как" самого бытия реальности, с ее "элементарным актом", осознанным еще в античности и наиболее систематично сформулированным Аристотелем в триаде: "dynamis - energeia - entelecheia". Сформулировано это было настолько емко, что с тех пор выдержало бесчисленное количество переводов, в том числе и почти противоположных. В итоге можно дать лишь некий общий перечень, где dynamis - возможность, способность, сила, потенциальность, потенция; energeia - энергия, деятельность, действие , акт, актуализация, осуществление, действительность; entelecheia - энтелехия, действительность, актуализированность, осуществленность (уже как свободная деятельность под знаком "to telos", которая имеет в себе "цель", а потому "целостна", и в этом смысле - "телесна", что потом, в свое время, в плане "средневекового" подхода, первым развил Боэций). Наконец, названная аристотелевская категориальная триада оказалась весьма емкой и в том отношении, что посредством нее (как это достаточно убедительно продемонстрировано исследованиями С. С. Хоружего) оказывается возможным выражение сущностных особенностей самых разных философских дискурсов - включая такие, наиболее фундаментальные, которые издавна и традиционно (хотя и несколько условно) именуются как "западный" и "восточный".

Далее  протаптывается   тропка  к   аристотелевской  триаде  "dynamis - energeia - entelecheia",  или   «возможность – действительность -  осуществление  возможности,  движущий   фактор  этого  осуществления ».  Через  утверждение,  что  именно   в ней  наиболее  систематично  сформулирован   элементарный  акт  «как»  самого  бытия   реальности,  совпадающего   с   «как»   мысли   как  некой   реальности.  Поскольку  никаких   конкретных разъяснений  на  этот   счет  не  дано,  то  подкат  моего оппонента  к  Аристотелю  оставлю   без  комментария.  И  лишь  добавлю  два  слова  об  Аристотеле…

 Отталкиваясь  от   чисто  философской системы  Платона, стремясь  разработать  некоторый менее   отвлеченный,  обращенный  к  реальности вариант     философской  системы ,  Аристотель,  в условиях  дефицита  естественнонаучного знания   вынужден был тащить (  опускать) на  этот естественно  научный   уровень  понятия  максимальной  отвлеченности.  Методологически это  очень  похоже  на развлечения насельников  Булонского   леса ,  знак  только  противоположный:  булонцы  понятия   с  уровня   бытового  познания    закидывали на  уровень  философский.

  Платон  мудр – он  вовремя  останавливается.  И  потому  его  обобщения  так   долго   сохраняют    актуальность.  У  Аристотеля  в   его системе, претендующей   быть  не  только  метафизикой,  но одновременно и  физикой  постоянно   чувствуется  определенное интеллектуальное  насилие.  Также,  как, между  прочим,  у некоторых  кудесников  Булонского   леса.  И  вот  что  важно  подчеркнуть:   расширенное  толкование  понятий, как    в  форме излишней конкретизации  слишком  уж  отвлеченных,  так   и    в  форме чрезмерного   накачивания   общего  в    конкретное, всегда  приводит  к  росту  неопределенности…  Если  считать(Э.Целлер),что «цель всякого становления есть развитие потенциальности в актуальность, внедрение формы в материю» , то  «из аристотелевского учения о форме и материи, совершенно так же, как из платоновского учения об идеях, следует преобладание телеологического объяснения над чисто физическим.» Но,  если   у   Платона   это  преобладание можно   назвать абсолютным, то ,  у  Аристотеля   оно ущемлено.  Он  склоняется  к  физическому,  тяготеет  к  нему,  но  неразвитость   физики  делает этот  тяготение  чисто  умозрительным.  Если  в  его же  собственных  понятиях  оценивать  его  результат,  то  можно  сказать: потенциальность у  него  не  развивается  в  актуальность,  форма  не  внедряется в  материю.  Просто  в  силу   отсутствия вторых.

Теперь,  видимо,  моему  оппоненту остается    показать   преимущества понятия  «мысль»  в  качестве  опорного  при  суждениях  о   мышлении  перед  понятием  «понятие».  И  возможности,  которые   в  связи  с  этим  открываются.     У   меня   не   сложилось  впечатления,  что в  следующем,  завершающем   эту   часть  куске  моему  оппоненту   удалось   четко  выделить   преимущества   и   тем  более   показать,  что  они  таковыми     являются. Но  в  этом  завершающем   куске   есть несомненно любопытные   повороты   мысли,  которые,  видимо,  помогут  разобраться    со следующей  частью   этого  письма  «Типы  рефлексий  и  типы «понятий»».  Попытаемся    выделить   эти   повороты.

«Все это в конечном счете сводится к одному: мысль в "изначальности" своей есть "мгновенно-целостное понятие", - но не как некая исходная логическая форма самой себя, а просто как вполне "понятная" самому мыслящему человеку предметно-экспрессивно-смысловая "схваченность" мыслимого.

Соответственно, таковая и так понимаемая "изначальная" мысль пронизывает и собственно понятия (обыденно-житейские или научные), и художественные образы, и религиозные догмы, и идеологические концепты, и правовые да моральные нормы, и философские категории... - все они так или иначе "осмысленны", и только потому так или иначе "понятны". Пронизывает она так или иначе и человеческие чувственные образы, и наглядные представления, и мотивы, и цели, и эмоции... Хотя в то же время многое чего даже в вышеперечисленном, а тем более в самом человеке (как персонально, так и "человеческом мире") отнюдь не "пронизывает".

Итак, мысль  определена  как  «предметно-экспрессивно-смысловая "схваченность" мыслимого».   В   таком  качестве  она и предстает как "мгновенно-целостное понятие",  то  есть   является  как  бы    понятием  особого  рода  -  динамичным,  живым,  способным схватывать, а  значит,  изменяться,   модифицироваться  и т.д.   То есть она  - несомненно   над  тем,  что  названо  обычными  понятиями…   Пока   все   достаточно   туманно,  но   очевидно  намерение  каким-то  образом  противопоставить   мысль в  ее  динамичности и   понятие  в  его  статичности..  Но  можно  было  бы   и  обойтись  и  без   противопоставления -  определить   мысль     как,  скажем,   динамический ,  структурированный   сгусток   понятий…  И  таким  образом   получить  все  те     прелестные  свойства  мысли, которым   так  много   уделил  выше  внимания  мой  оппонент.

  С  тем,  что    мысль пронизывает  все   формы    мышления,     можно было  и  согласиться.  Но     следующая  далее   итоговая   фраза  явно  не аккуратна –« все они(формы) так или иначе "осмысленны", и только потому так или иначе "понятны».    И  таковой  она   является   потому,  что  столь  же  справедливой    является    и  ей  обратная: –« все они(формы) так или иначе "поняты", и только потому так или иначе "осмыслены».    Мысль  -  это ряд,  набор,  последовательность  понятого.  Или  мгновенно     зафиксированная  структура   взаимосвязанных  понятий.  И    у  Эйнштейна,  и  у разглядывающего  соску   младенца.   А  понятое  это   ряд  осмысленного -  некоторый  предел,  к  которому  стремится  ряд  мгновенно  зафиксированных  структур  взаимосвязанных  понятий.

Мне  кажется,  на  этом  направлении   выяснять  отношения   мысли  и  понятия   куда  продуктивнее ,  чем    через   лобовое  или  по  касательной   сталкивание   их.   И  главное,  на  этом  направлении  все-таки   можно   осуществить выбор      базового понятия  ,  и  он  будет  в  пользу  понятия «понятие»,  но  не  в  пользу   понятия    «мысль».

   Ни  один  из  видов  мышления,  которые  перечисляются  ниже  не  обойдется   без  понятий.  Да,  они    могут  быть   разными  по  качеству  -  в  разной   степени  домысленными. Они  могут  быть  даже   лишь  зафиксированными,  но  не  вполне  проясненными  образами(  некоторое   расплывчатое, безымянное   пятно  в  структуре мгновенной   мысли  ).  Но  они  будут  -  нет   и не может  быть   у  мысли  такого  момента,  когда  она обходится     без  понятия  -  когда  она  свободна  от  понятия.  А  у   понятий       такие   мгновения   освобождения  от   мысли  случаются  -  в  достигнутом  на  определенный  момент   пределе  понимаемого.  Мысль  исчерпывает    себя  -  понятия   замирают.  Или  мысль    выкристаллизовывается   в    жесткую   структуру  понимания.

 Поэтому   я и  отдаю   предпочтение   «понятию»,  как  базовому   понятию   мышления.

Но как бы то ни было мышление, как оперирование смыслами, может осуществляться - более того, должно осуществляться - и в форме непосредственной предметно-орудийной деятельности (так называемое "ручное мышление" или мышление посредством категорий действия, "операций"), и в форме наглядно-образной, и в форме символической..., наконец, - в собственно понятийной. Лишь в целостности таковых многообразных и не сводимых друг к другу способов своего "инобытия", деятельных форм своей экстериоризации и интериоризации (где дискурсивность - лишь один из способов и одна из форм) мысль есть то, что именуется "мышлением". И в этом отношении на нередко дискутировавшийся вопрос "чем человек "первично" мыслит: понятиями или суждениями?", ответ может быть только таким: "человек мыслит мыслями" (роли и значения подобных "тавтологий" в философском дискурсе, естественно, здесь касаться не буду). И наоборот, можно сказать, что "мысли мыслятся человеком" также в том смысле, что "выражают себя" через человека, наличествуют посредством "владения" его целостностью, ибо мышление есть бытие мыслящего тела, и мыслит именно человек - не только как animal rationale, "разумная душа", но и как res rationale, res cogitans, "мыслящая вещь", где "ego" есть "ipse-res", "вещное я", а не какое-то его, "очищенное" феноменологической редукцией от всего личного, абстрактное "я", абстрактное "сознание" или абстрактная "субъективность".

  И  я  не  думаю,  что   имеет  какой- либо  смысл  вопрос,   чем  думает   человек.  Он  думает  всем,  что  попадет  под  руку,  точнее  под  мысль. Элементами   мгновенной  структуры  мысли  может  быть  все   что   угодно.  Собственно   об  этом и  говорит   Декарт   в  цитируемом   далее   фрагменте.  И   нижеследующие  восторги  моего  оппонента  по  поводу   всеядности    мгновенной мысли  в  общем-то   достаточно   наивны.   Эта  всеядность (  эта    упоительная окрошка    из  элементов   в  структуре  мгновенной   мысли )  не   в  коей   мере не    посягает   на  рациональность  мышления.  Ибо  последовательность    из  мгновенных  мыслей   -   всегда   рационализация   этой  окрошки.  И  одновременно,  естественно,   набор  новых   нерациональностей….

Здесь, особенно после Гегеля, уже трудно подходить чисто по-декартовски, радикально разводя волю и разум, относительно которого (и в противовес воле) "нельзя спрашивать о том, дозволено ли ему что-либо или не дозволено, поскольку он не обладает способностью выбора, а лишь о том, может ли он или нет". Хотя сам Декарт был еще далек от того голого рассудочного рационализма, который (как затем и столь же голый "безрассудный" иррационализм) стал едва ли не синонимом рациональности вообще. Ибо у него сохранялось многое от средневековой традиции, что побудило дать на сей счет специальное разъяснение: "Под именем cogitatio я понимаю все то, что для нас, сознающих притом самих себя, в нас происходит, насколько мы об этом в нас имеем сопутствующее знание. Так что не только познание, воление, воображение, но также ощущение здесь то же самое, что мы именуем cogitare". Тем не менее именно картезианская "вседозволенность разума" имела (и имеет) в новоевропейской философии (и в новоевропейской цивилизации) самые далеко идущие последствия. Гегелевская же "абсолютная идея", разум, понимаемый как безусловно знающая себя воля и безусловно волящее себя знание, его в себе и для себя сущее саморазвитие - все это смогло ухватить само существо мысли: нераздельное единство в ней предметного, смыслового и экспрессивного "начал". И - что не менее существенно - начало "креативности", изначальный акт творения мысли из "чистого ничто" (тождественного "чистому бытию"). Но так данное мышление (как и каждая "отдельная" мысль: в силу своей "до-мгновенности"-"мгновенности" и по причинам "инобытийных" способов ее "дления") уже изначально не только "рационально" (ре-флективно), но и "ир-рационально" (флективно).

Впрочем, нас интересует сейчас именно дискурсивное, "рассуждающее" мышление, которое заведомым образом оформлено вербально и является собственно понятийным: оперирующим понятиями и "моделирующим реальность" посредством понятий. На таковых понятиях и остановимся.»

  

ЧИСЛО            ПОСЕЩЕНИЙ		ПОИСК  ПО САЙТУ на сайте  в интернете
НАПИСАТЬ  АДМИНИСТРАТОРУ                САЙТА	Рассылки Subscribe.Ru Советую прочитать	©ВалерийСуриков