ГЛАВНАЯ

ДНЕВНИК ПОЛИТ. КОММЕНТАРИЕВ

ДНЕВНИК ЛИТ. КОММЕНТАРИЕВ

ДНЕВНИК ФИЛ. КОММЕНТАРИЕВ

МОЙ БЛОГ В ЖИВОМ ЖУРНАЛЕ

 

                                                       Финальная   часть      дискуссии                                      

Это последнее письмо  моего оппонента. Оно  перенаполнено   раздражением ,  и   попытка   отвечать  на него  порциями,   по  абзацам    неизбежно приведет  к  реализации   самой   популярной    дискуссионной  схемы: «дурак  -  сам  дурак».  К   тому  же,  как  мне  показалось,   по  существу  разбираемых  в последнем   письме  вопросов ,  то   есть   о  том ,  чем   питается  это  обрушенное  на  меня         буйство  слов   и   половодье  идеологических   чувств,  я   уже   высказался.   Поэтому    я   сделаю   так.

Начну  с   моего  ответа  на  последнее  письмо.

Далее  пройдусь по  самому  письму,  комментируя   его    в  основном      цитатами  из    моих  прежних  комментариев. 

Итак,

  мой  ответ   на   это  письмо:

«Эк,  Вас  понесло и  пронесло ,милостивый  государь …

Я  специально не   торопился  с  ответом - хотел  проверить   свои  впечатления.  Но,  увы,   первые  остались  неизменными.

 И  надо  же  такое  нагородить.

 И  что  подвинуло  Вас  на это?  Теряюсь  в  догадках….

 Может быть,  уже   по моим      предварительным  комментариям  к  Гуссерлю     Вы  почувствовали ,  что  мне  все-таки  удастся   добраться  до  первых  принципов   его  системы  и  даже  просекли  суть  возможных  претензий  к  ней?...

Но  мне  совершенно  непонятно,  каким образом   в  Вашем  восприятии  простое  - тривиальное  даже-  соображение  определить   идеологическую рефлексию   всякой  системы  как  выявление  первых  принципов,  явно  или  неявно в  не  заложенных,  вызвало  у  Вас  не   желание  предметно  обсудить  это  соображение ,  а  гигантскую  волну   раздражения,  которая    воплотилась,  в  конце  концов,  в    суетливо выдернутый  из  сапога  кастет,  в  гордо  взметенный  над головой  кистень …«Краткого   философского  словаря».

  Я,   собственно, больше  всего  и опасался   именно  такого    развития   нашего  «обмена  мнениями»(  не обсуждение  конкретных проблем,  а  сшибка  идеологий ,  совокупности  идей   взятых  в качестве  первых  принципов).

Но  меня вообще-то  идеи  как  таковые  в философии  не интересуют  и никогда  не  интересовали .  Мне   интересно  развитие  идей – процесс  смены и  замены  тех  самых   первых  принципов.  Процессы  в  отвлеченном   мышлении, одним  словом.

 Такие  глобальные  ,  как  свертывание  древнегреческой   философии  в   теологию , пантеизм  Кузанского  как  завершение  противостояния  номинализма  и  реализма,  становления  Новой  философии  от пантеизма Кузанского  до  пантеизма Спинозы  и вторая  пантеистическая   скобка: Спиноза – Гегель.  Наконец  ортогональная времени гегелевская  система      развернутая   Марксом  вдоль  временной  оси  и  превращенная  таким образом  в  диалектический  метод ,  который   при  естественном  развитии  своем (  если  бы  в  философию не  полез  всесильный   грузинский  сапожник)  несомненно    нашел   бы  свое  развитие  в  системном  методе  (  (универсальном  понятийном  аппарате  описания   любых  систем).

 Или  такие  локальные процессы, как  легкая  флуктуация ,  переводящая  Локка  в  Беркли…  Или  с  необходимостью следующий   из  Декарта  (  через  Мальбранша )  Спиноза… 

Именно   с точки  зрения процессов  меня   интересует  и  Гуссерль,  попытавшийся  наиболее  последовательно  описать  систему  отвлеченных  понятий   с  учетом    шумов  -  влияния  познающего  на  результаты  познания…  Ккак его  пытался  выправить  Хайдеггер…  Как глубоко  прочувствовал  их намерения Мераб. 

Ну  и  вырождение,  дегенерация  этих  попыток  в  призраках  Булонского леса…  Когда  все  внимание  было  сконцентрировано  исключительно  на  шумах….

  Итак,  итог.  Предлагаю  в  таком  варианте   (  обмен шкафами)   дискуссию  прекратить,  как бесполезную  и  наносящую  вред … Задонскому  экологическому  парку.

  Далее. Могу  подготовить  на  моем  сайте страницу(как  приложение  к гуссерелевской), где  размещу  всю  нашу  переписку.  Закодировав  Вас  под  псевдонимом  и  убрав  все,  что  может  Вас  идентифицировать. И   мы   продолжаем  обмен  через  мой форум. Переписка  будет  вывешена  как образчик  чрезмерной   идеологизации.  На  форуме  же  будет введено ограничение на число  знаков .»

Последнее   письмо    моего   оппонента   с  комментариями.

«Насчет наличия или отсутствия «смысловой ступеньки»,  отличающей «спиралевидность» от «змеевидности». В каком таком «нормативном документе» записано требование, чтобы «смысловая ступенька» каждый раз являлась обязательно и только в виде некоей «новой посылки», сугубо дискретно, по формуле «тезис – антитезис – синтез»? Но пусть даже так – я же писал совершенно о другом. Возьмите, к примеру Гегеля (можно привести и немалое количество других примеров). И в начале, и в конце у него одно и то же – Абсолютная идея, как волящий разум и разумная воля. Что отнюдь не мешает в начале быть ей чистым бытием, тождественным ничто, а в конце – абсолютным духом. Оставаясь тем не менее все той же Абсолютной идеей, континуально «развертывающей из себя» все богатство конкретного содержания без каких-либо привносимых «извне» новых «посылок», «постулатов» и «смысловых ступенек». Примерно то же и у Спинозы в его «Этике», хотя она и построена по образцу геометрического трактата: все равно и в начале, и в конце – одна и та же субстанция с ее неотъемлемыми атрибутами «мышления» и «протяженности», где человеческий разум – всего лишь частный «модус». И так далее, и так далее…»

Лукавите, лукавите,  Вы,  сударь,  в  этом  пассаже.   У  Гегеля ,  и  Вы  это прекрасно  понимаете,  начало  и  конец   совпадают   лишь   номинально. Содержание  же  понятия,  и это   Вы  тоже  прекрасно  понимаете, на  финише  иное .  И   чтобы  его  ничто    стало   абсолютным  духом,  ему  необходимо  подняться  по  целой   анфиладе   смысловых  ступенек,  закрученной  к   тому  же   в   спираль…    Так  что  вот он ,  желанный   Вами   нормативный  документ –« Наука  логики».

« Наконец, не возражаю и против «змеевидности», ибо сей древний символ мудрости (змея, заглатывающая свой хвост – и одновременно вырастающая из собственной пасти) – тоже вовсе никакое не «плоское кольцо». Смысл в нем заложен даже гораздо более глубокий, нежели в гораздо более позднем и более простом символе спирали: континуальность, в отличие от дискретного «шага резьбы», то бишь, «смысловой ступеньки».

Да и вообще во всей истории всей европейской философии (даже в той, которая именует себя «после-современной») ни одной «кольцеобразной» системы ни найти при всем желании. В философии они попросту невозможны – даже в таких примитивных и убогих конструкциях, как пресловутый «диамат» (не путать с диалектическим материализмом). В идеологии – другое дело: там «кольцеобразность», предельная «самодостаточность» и «самозамкнутость» является естественной (и даже необходимой) формой любой уважающей себя идеологической системы. То же в религии (не в теологии), в морали (не в этике), в искусстве (не в искусствоведении) – т. е. во всех преимущественно вне-понятийных (символических, догматических, нормативных и т. д.) образованиях. Но, повторяю, идеология – это не философия, а философия – не идеология. Тут уж котлеты – отдельно, а мухи – отдельно.»

Ну,  противопоставил континуальность  смысловой    цепочке… А  что дальше,  зачем…   Говорит  о    кольцеобразности- самозамкнутости  идеологии,  как  ее   глубочайшем  пороке.  Хотя   только  что  ссылался  на    гегелевское     самозамыкание…

«В «клубке заглатывающих самих себя змей» или «надвинутых друг на друга вопросах» никакой «смысловой ступеньки», действительно, нет и не предполагалось. Это просто перечень (кстати, далеко не исчерпывающий) философских проблем, решения которых зачастую представляются «сами собой разумеющимися», а на деле и самих-то проблем здесь нередко не видят даже те, кто всерьез считают себя философами. Из всех перечисленных вопросов Вы помянули один: «как то, что всецело вне сознания, может оказываться в мышлении и становиться понятием, если продолжает оставаться всецело вне сознания, вне мышления и вне понятия?». В Вашем интернетовском «Анти-Гуссерле» нашел такой ответ на него: понятия «являются результатом мучительного взаимодействия двух сущностей -  вещи как таковой и сущности, способной к  самосознанию».

Но ведь эти «две сущности» вовсе не два обожженных из одной и той же глины кирпича, которые лежат в одном и том же кузове, стукаются друг о друга на ухабах и тем самым «мучительно взаимодействуют». И вовсе не два равно материальных физических или химических процесса. Поэтому не поможет тут и квази-энгелесовский рецепт: «то, что всецело вне сознания, вне  сознания закрепить с помощью  постулата принципиально; и заняться анализом сознания, становящегося  под воздействием того, что всецело вне сознания» и т. д.

Ведь суть вопроса в том и состоит, что конкретно означает «взаимодействуют», находятся «под воздействием» друг друга, если одна «сущность» материальна, а другая – идеальна (т. е. не-материальна по определению)!

Чтобы было понятнее, поставим проблему несколько иначе: вот мы то, что не-красное с помощью «постулата» принципиально закрепили вне красного; а то, что красное столь же принципиально закрепили «постулатом» вне не-красного. А теперь давайте займемся анализом того, как первое пересекается со вторым, а второе – с первым. Да никак не пересекаются - то бишь, не «взаимодействуют», потому что закон противоречия не позволяет. Тут, правда, никому в голову не придет оспаривать это, да и повседневный опыт подтверждает. А вот в случае материального и не-материального эмпирический опыт говорит прямо противоположное, чем та же самая логика с тем же самым законом противоречия. Тут нечто и его контрарное «не-»  каким-то образом все-таки умудряются пересекаться. Но каким, как? – вот в чем вопрос. Его конечно можно прикрыть чисто словесным способом: «взаимодействуют» и точка! Можно поступить еще оригинальнее: назвать сам вопрос «заглатывающей себя змеей» и просто ожидать, когда он сам собой самого себя окончательно проглотит. Да толку-то что от всего этого?!»

  Поразительно!  Чего   больше (   естественного  или  сыгранного   идиотизма)  в  этой  ахинее    о    красных  и  белых  кирпичах  оценить   трудно…  Ну,   казалось  предельно  ясно   мое  суждение  с  ссылкой  на  Энгельса:

«  А  чтобы    превратить  эту  понятийную мишуру  в  нечто продуктивное,  как  раз  и  следует  подключить  ту  самую идеологическую  рефлексию  -  осуществить  идеологический сдвиг,  если  угодно. То  есть  то,  что  всецело   вне сознания,  вне  сознания закрепить с помощью  постулата  принципиально;  и  заняться   анализом   сознания, становящегося  под  воздействием   того,  что  всецело   вне сознания  -  становящегося  в  иерархической  системе развивающихся  понятий.   Или(  а  лучше  затем )  совершить  иной  сдвиг:  то , что всецело  вне  реальности  закрепить  вне   реальности   с  помощью постулата   принципиально ; и  заняться     анализом    реальности,  конституируемой  тем,  что  всецело  вне  реальности  -  конституируемой  в  некой своей  ,  но  тоже  иерархической  системе  понятий.  Разрешив  же  две эти  задачи ,  можно  попытаться   рассмотреть две  системы  понятий  во  взаимодействии,  и прийти  к  третьей,  в  которой каждая  будет  присутствовать   уже в  снятом   виде… 

    В  этой программе    нет, между  прочим,  ничего  особо оригинального.  Смотрите  энгельсовские  ремарки  под названием «диалектика  природы», раздел «электричество». Там  нудно излагается  проблемы  электрохимии  -  так  как  их  пытались  толковать  те,  кто  все  это  экспериментально  изучал  и  открывал  -  чего   только  они  там  ненаосмысливали.  Посмотрите  и  убедитесь,  что  вопрос  типа  « как  то,  что  всецело  вне  химии  становится  стимулятором  химической  реакции  в  растворе и  т.д….»  держал  этих  блестящих экспериментаторов,  этих  «индуктивных  ослов»   за  горло.  Пока  Энгельс  не  объяснил  все  с помощью  тех  самых идеологических  сдвигов,  и  приблизительно  по  той  схеме,  что  я  описал  выше : как  из  химического  получается  электрическое,  затем  как из  электрического  -  химическое,  и, наконец,  что  все  происходящее  есть  электро-химическое».

Элементарнейший   прием,  которым, по  разному  естественно, пользовались  все   и  всегда   -  от  академика  до  последнего  пэтэушника:  зафиксируй  нечто  в  качестве  исходного и  от  него  выстраивай логическую цепочку своих  суждений…  Затем  зафиксируй  то,  что  получил  и  построй   обратную  цепочку  (  пэтэушникам,  по  простоте их  душевной,    последняя  идея  приходил куда  чаще,  чем  академикам ).  Если  обнаружишь,  что  начало  первой  цепочки  не  полностью  совпадает    по  смыслу  с  концом  второй (  если  обнаружишь  смысловую   ступеньку),  остановись  и  попытайся  сосредоточиться  на смысле   этой  ступеньке   -  ты  на  пороге  открытия.  Академик -  своего,  пэтэушник  -  своего.

   Но  что  делает  мой  оппонент.  Он  выдергивает   часть  фразы,  предъявляет  ее   в  качестве  совершенно  автономной  и   начинает  что-то  городить.   Что  -  неважно.    Главное  -    что-то   иное…

  Далее  в этом  письме    моего   оппонента   начинаются       идеологические   страдания -  длинные,  надрывные  в   первой,    сугубо   теоретической   части  и  весьма воинственные     во  второй, практической.    

Напомню  то,  что  послужило поводом.  В  одном  из текущих  своих  ответов  я  предложил  следующее  сугубо   пнрикладное  толкование  понятия   идеология: набор  некоторых    исходных  положений, идей,  которые  принимаются   безусловно  и  кладутся   в  основу   модели,  теории,   системы   при  ее формализации,  изложении. Это   - первые  принципы  модели, теории,  системы,  это  набор   тех  постулатов,  из  которых     она  выводится,  которые  не  доказываются  и  принимаются   фактически  на  веру.  Эти   первые  принципы   существуют  всегда, даже    если  они  явно ,  открыто  не  формулируются.

   Если  все  это  принять,  то   тогда  и   идеологическую    рефлексию    модели,  теории,  системы         можно   понимать, скажем,  как  выявление  ее  первых  принципов.

 Я,  может  быть ,  не  так  четко(  без  поправок  на  возможный   идиотизм   толкования )   формулировал,  но  смысл  был  именно   такой.

«Теперь – «Грань между «содержательно-аргументированным теоретическим обсуждением»  и «чисто идеологическим полемизированием». С этого места – поподробнее.

Если есть предложение пообсуждать тему «о роли идеологии» (как понимаю, о ее роли при «отрефлексировании» тех или иных  философских «систем»), то предложение это принимаю. Хотя свою точку зрения на сей счет (в плане характеристики идеологического типа рефлексии) я по существу и достаточно подробно уже высказал в одном из предыдущих писем, так что повторяться не буду. Другое дело, что, к сожалению, не нашел в Вашем письме ответа насчет того паралогизма, о котором писал касательно «бессознательного понятийного мышления». Впрочем, это меня тоже не особенно удивило, ибо изначально был уверен, что Вы все равно никакого противоречия здесь не усматривали и не усмотрите. А то, что сейчас прочитал в Ваших замечаниях насчет сути и роли идеологии, как Вы ее понимаете, только лишний раз укрепило в этой уверенности.»

(  В    «выбранных  местах   из  переписки»  я  той  темы,  что  у  МО  идет  с сигнатуркой «паралогизмы»  коснулся. Кратко,  поскольку    легко  было  показать,  что  эта   тема  -  из  числа  фантазий  МО,  причем,  еще  не    самых буйных )

«Дело тут вполне обычное: когда человек почти всецело находится во власти идеологического типа рефлексии, он становится нечувствительным к логическим противоречиям. Скорее наоборот, таковые латентные противоречия даже необходимы, дабы идеологическая рефлексия могла осуществляться на основе экспрессивно-иррациональной «очевидности» собственных исходных «постулатов», безусловной веры в их «истинность». Ибо в этой специфической сфере тоже своеобразно действует известный принцип Тертуллиана: credo, quia absurdum. Потому-то, например, мало кого удивляют идеологически обиходные логические абракадабры, типа «правовое государство» (как будто право не сопутствует любой государственной машине), «социальное государство» (как будто может быть еще и государство «природное») и им подобные. Впрочем, как идеологемы они и  должны иметь именно такую, символическую, а не понятийную форму -  иначе не смогут выполнять свою идеологическую функцию. Просто нужно всегда отдавать себе в этом отчет. И руководствоваться логикой там, где требуется прежде всего логика. Иначе...»

Но  буйнее   выверты   уже  начинаются. Класс!!!  Только  и остается  воскликнуть,  прочтя   у  МО  выше  выделенное.  Из  моего  предложения   толкования  идеологии  берется    методологический,  так  сказать, подход (    выявление  первых  принципов),    само   же  понимание   идеологии  оставляется  своим.   И при  этом -     слезливые всхлипы   о  логике…Наперсточник   презренный!!!

«Так, весь идеологический пафос Ваших «моделирующих» построений состоит в борьбе против субъективистского отрыва философских «концептов» от реальности и против претензий таковых «свободно парящих» на «моделирование» реальности. Но в то же время ни что иное, как именно  «постулат» является для Вас категорией исходной и основополагающей. Причем, как то, что можно выдвинуть вообще без каких-либо обоснований, совершенно произвольно, просто «принять на веру». Но ведь реальное постулирование (даже там, где оно методологически приемлемо, например, в математике) подобным образом не осуществляется. И знаменитый постулат Евклида в классической геометрии (из сомнения в котором родилась геометрия неевклидова), и гипотеза Пуанкаре (которую, наоборот, не так давно удалось доказать Перельману) в топологии, и постулат абсолютного постоянства скорости света (который Эйнштейн положил в основание теории относительности), и многие другие аналогичные вещи постулировались пусть и не с предельной очевидностью (иначе они были бы аксиомами), но с достаточной степенью эмпирической обоснованности и интуитивной ясности.» «

Вот   и  решай,  прочтя   этот   фрагмент, он  не  понимает ,  в  принципе,  о  чем  идет   речь  или  прикидывается  -  валяет  дурака,    умышленно   чисто  механически  смешивает   понятия  и  фрагменты…  Скорей, второе…

«У Вас же один из главных «постулатов» гласит: «Всякое мышление понятийно, беспонятийного мышления нет». И это при том, что в такой науке, как психология, достаточно давно и достаточно надежно установлено (как теоретически, так и экспериментально), что существует три основных вида мышления, активно используемые человеком: наглядно-действенное, наглядно-образное и словесно-логическое - и лишь последнее оперирует понятиями да их «иерархиями». Такова эмпирическая реальность, с которой вышеназванный Ваш постулат согласовываться не желает. Но может быть, Вы имеете в виду не такое эмпирически наличествующее мышление - предмет психологии, логики, нейролингвистики и т. д. - а какое-то иное, рассматриваемое исключительно философией (типа «чистого», «трансцендентального», «ноуменального» или что-то в этом роде)? Тогда необходимо провести и явственно выразить соответствующую «дистинкцию», как говаривали в Средние века. А пока этого нет, Ваш главный постулат остается оторванным от реальности «свободно парящим концептом», претендующим тем не менее на адекватное «моделирование» реальности посредством чисто вербального нововведения: некоего неведомого и неопределенного «скрыто-понятийного мышления». Ну, и чем это (по сути подхода, а не по языку) отличается от «трансцендентального эмпиризма» Делеза?»

Я    в  прежних  главках    из  переписки  писал  о  том,  что   главное,  в   чем   мы  расходимся  с  моим  оппонентом  и  в следствие  чего  никогда  не   договоримся, заключено  опять-таки  в     одном  из  первых  принципов,  что  закладывается    каждым   из  нас  в   основу   своих  рассуждений. В  частности:  что   является   первичным  понятием  - понятие  «понятие»   или  понятие   «мысль».   Я   понятийщик,  он  -  мыслитель .   Все   дело  в  этом.   И  вместе  потому  нам  не  ужиться.

 Вот   некоторые   фрагменты   из  моих      суждений:

« С  тем,  что    мысль пронизывает  все   формы    мышления,     можно было  и  согласиться.  Но     следующая  далее   итоговая   фраза  явно  не аккуратна –« все они(формы) так или иначе "осмысленны", и только потому так или иначе "понятны».    И  таковой  она   является   потому,  что  столь  же  справедливой    является    и  ей  обратная: –« все они(формы) так или иначе "поняты", и только потому так или иначе "осмыслены».    Мысль  -  это ряд,  набор,  последовательность  понятого.  Или  мгновенно     зафиксированная  структура   взаимосвязанных  понятий.  И    у  Эйнштейна,  и  у разглядывающего  соску   младенца.   А  понятое  это   ряд  осмысленного -  некоторый  предел,  к  которому  стремится  ряд  мгновенно  зафиксированных  структур  взаимосвязанных  понятий.

Мне  кажется,  на  этом  направлении   выяснять  отношения   мысли  и  понятия   куда  продуктивнее ,  чем    через   лобовое  или  по  касательной   сталкивание   их.   И  главное,  на  этом  направлении  все-таки   можно   осуществить выбор      базового понятия  ,  и  он  будет  в  пользу  понятия «понятие»,  но  не  в  пользу   понятия    «мысль».

   Ни  один  из  видов  мышления,  которые  перечисляются  ниже  не  обойдется   без  понятий.  Да,  они    могут  быть   разными  по  качеству  -  в  разной   степени  домысленными. Они  могут  быть  даже   лишь  зафиксированными,  но  не  вполне  проясненными  образами(  некоторое   расплывчатое, безымянное   пятно  в  структуре мгновенной   мысли  ).  Но  они  будут  -  нет   и не может  быть   у  мысли  такого  момента,  когда  она обходится     без  понятия  -  когда  она  свободна  от  понятия.  А  у   понятий       такие   мгновения   освобождения  от   мысли  случаются  -  в  достигнутом  на  определенный  момент   пределе  понимаемого.  Мысль  исчерпывает    себя  -  понятия   замирают.  Или  мысль    выкристаллизовывается   в    жесткую   структуру  понимания.

 Поэтому   я и  отдаю   предпочтение   «понятию»,  как  базовому   понятию   мышления.»

«  И  я  не  думаю,  что   имеет  какой- либо  смысл  вопрос,   чем  думает   человек.  Он  думает  всем,  что  попадет  под  руку,  точнее  под  мысль. Элементами   мгновенной  структуры  мысли  может  быть  все   что   угодно.  Собственно   об  этом и  говорит   Декарт   в  цитируемом   далее   фрагменте.  И   нижеследующие  восторги  моего  оппонента  по  поводу   всеядности    мгновенной мысли  в  общем-то   достаточно   наивны.   Эта  всеядность (  эта    упоительная окрошка    из  элементов   в  структуре  мгновенной   мысли )  не   в  коей   мере не    посягает   на  рациональность  мышления.  Ибо  последовательность    из  мгновенных  мыслей   -   всегда   рационализация   этой  окрошки.  И  одновременно,  естественно,   набор  новых   нерациональностей….»

Рассматривая   понятия  в  качестве    носителя  мышления,  я естественным  образом   прихожу  к  иерархической  системе   понятий  -     к  четырем   уровням    сложности  (  отвлеченности ) понятий.  Естественно  и  положение  этой  системы  относительно  временной   оси  -  она  параллельна  ей,  в   чем  и   отражается   возрастание   нашего  знания  о  реальности  -  углубление  и   расширения    его.    Что   делает  мой  оппонент?  Он    разрушает  иерархическую   систему,  разворачивая  ее  в  плоскость ( или   в   слой, толщиной  в  одну   человеческую   жизнь )  ортогональную    оси  времени.  Болтающаяся  в  этом   слое,  как дерьмо     в  проруби,   мысль     и  становится  ведущим  понятием. 

  Согласитесь,  что  только    совершив  этот   разворот,   можно  усилить  роль  индивидуального   познания.  В   иерархической,  вытянутой   вдоль  оси  времени  системе   эта  роль  по  определению   ничтожна   -  она   жестко  подавляется  уже  достигнутым    общим   знанием.  Поэтому   столь  важен   этот     разворот  для   любого  современного   философствующего  субъекта,  обкуренного   идеей   абсолютной   свободы   мышления   в   отвлеченных  понятиях.  Философия  -  это  философия, и… отпустите  меня   в  Гималаи,  дайте  натешиться   болтающейся   в  невременном   слое,  безответственной    мыслью  вообще…   Такой   субъект,  скорей,   в  петлю  слазит,  чем  признает  что-нибудь  иерархическое  в   мышление. Сбросим  все   трансценденции  с  корабля   современности.  А  допечет    нужда   в них   -    новых  навыдумываем,  своих  настрогаем.»

  «Я   не  хочу   сказать,  что  модель  философского   мышления   такого   типа  (ортогональный   временной оси   слой)   совершенно  никчемна,    абсолютно   непродуктивна.  Отнюдь.  Но  нельзя  упускать   из  виду,  что  она  изначально,  по  замыслу, по  определению    локальна, ограничена.  И  чтобы  генерализировать  ее,  придется   заняться    циклопической   работой   по   сшиванию   отдельных    слоев. И  нет   другого эффективного   средства   для  этой   работы,  кроме    единственного   -  выстроить  иерархическую     понятийную модель.   Собственно, сшивание  это   и  происходит(  автоматически)  через   иерархизацию  понятий -  первое  является  следствием   второго.»

    Добавлю   еще,  что  ссылки   на     виды   мышления   (  на   классификацию   из  области  психологии) -  это  все  пустое.  Нет  важное,  конечно,  но  имеющее   чисто  служебное   значение.   Их,  таких  видов .  в  принципе  нашлепать  можно  с  десяток  -  положив  о  основу  доли  чисто понятийного  мышления,   понятийного,  осуществляемого   некой  суперпозицией   понятий  (  то  есть осуществляемого    в  образах )  и   понятийного ,  осуществляемого бессознательно (  то  есть    интуитивного   мышления ).

«Впрочем, отличие просматривается, и существенное, и не только от него. Ибо в Вашем понимании специфика идеологической рефлексии применительно к философским системам есть «вычленении из этих систем их первых принципов» (которые Вы отождествляете с  «постулатами»). Более того, идеология как таковая и определяется  «исключительно теми  исходными постулатами, которые в основу той или иной  системы  знаний   явно  или  неявно закладываются». То есть, в Вашем представлении идеология является фундаментальной основой и обыденного сознания, и научного познания, и философского миропостижения – «это  граничные условия, это система координат, это база, это то, что принимается на веру, то на чем потом строится всё - система понятий, предварительные  суждения, логика… И она  важна при обиходном познании, она очень существенна в естествознании, она все определяет в философии.  Внеидеологической  физики-то  не  существует,  а философии  и  подавно».»

  Ну,  чушь  собачья….  И  тот  же   опять наперсток.  Методологический     посыл   мой,   понимание  идеологии  -  его  собственное.

  И  дальше    то же  самое.  Он  уже  закусывает   удила.  Его  уже  несет.  Скоро  -  пронесет.

  «А поскольку в философии идеология «определяет все», требуется выводить всех на идеологически чистую воду. Ведь среди философов, оказывается, «подавляющее большинство убеждено, что никаких   внешних положений   не  использует  и строит свою  систему   чисто логически   -  то бишь   из  нее  самой». А то и еще хуже – чувствуют свою гнилую идеологическую подоплеку, но всеми силами «скрывают», «маскируют», «вуалируют», «запрятывают», укутывают «в облако словесного морока», снаряжают в «методологический экстремизм»… Вот и «тот же великий  Гуссерль буквально  в  узел завязывается,  чтобы  логически придти  к  абсолютному сознанию». Да и как извивается, вражина, как косит под «неклассический рационализм», какие только новые словечки ни придумывает на каждом шагу: «естественная установка», «интенциональность», «спонтанность», «феноменологическая редукция», «эйдетическая редукция», «эпохе», «протенция», «ретенция», «ноэсис», «ноэма»… Лучше «взял  бы  да  задался  соответствующим постулатом,  добавил бы еще  парочку  и  получил  бы  ту   же самую систему,  но в  куда  более  ясных  формулировках». Глядишь, и удалось бы  «превратить эту  понятийную мишуру  в  нечто продуктивное». Как? Очень просто, с помощью «идеологической рефлексии» и «идеологических сдвигов». Первый сдвиг: «то,  что всецело   вне сознания,  вне  сознания закрепить с помощью  постулата принципиально;  и  заняться   анализом   сознания, становящегося  под воздействием   того,  что  всецело   вне сознания  -  становящегося  в иерархической  системе развивающихся  понятий».   Потом «совершить  иной  сдвиг:  то, что всецело  вне  реальности  закрепить  вне реальности   с  помощью постулата   принципиально; и  заняться     анализом реальности,  конституируемой  тем,  что  всецело  вне  реальности  - конституируемой  в  некой своей,  но  тоже  иерархической  системе понятий». Наконец, в итоге «можно  попытаться   рассмотреть две  системы  понятий  во  взаимодействии,  и прийти  к  третьей,  в которой каждая  будет  присутствовать   уже в  снятом   виде.

Однако, всего этого («идеологии», где постулат на постулате сидит и постулатом погоняет – но тем не менее обнажающей хитро запрятанные чужие «первые постулаты») Гуссерль как раз и боится: ведь в ее разоблачающем свете у него получилась бы либо «махровая  классическая  схема   восприятия и  никакой  тебе  феноменологии», либо чистосердечное признание в отрицании объективного существования материальных предметов ради постулирования абсолютного сознания. В любом случае – попался голубчик!»

  Не   буду    останавливаться  на  Гуссерле -  о   нем на    этом  сайте  огромный  объем  комментариев.  Предварительных. Появится   со  временем    и некоторый   сбалансированный,  предельно   сжатый    комментарий. Здесь  же   хочу  обратить   внимание  на  следующий   фрагмент.   Восторг,  да  и  только:   меня   МО  теперь  обвиняет    в  том,  чем   на  протяжении   нескольких  страниц   он   занимался   сам -  в  смешении  смыслов…

«Такова в целом «идеологическая логика» Вашего подхода. И она опять-таки основана на смешении двух различных смыслов одного и того же слова «идеология», которое, подобно всем словам живого языка,  полисемично. Ведь и на самом деле слово это иногда употребляют не в его основном, а во вторичном, аморфно-расплывчатом значении чего-то предельно «абрисного», предельно «контурного». Например, когда говорят об «идеологии» какой-нибудь реформы, имея в виду лишь едва сложившееся понимание ее общей направленности, ее «духа», не выкристаллизовавшегося еще в четкие нормативные акты и организационные мероприятия. Но именно в таком же смысле Наполеон пренебрежительно называл «идеологами» тех придворных болтунов, которые все знали только «в общих чертах» и ничего – конкретно и обстоятельно. А в нашем случае достаточно ясно, что вовсе не о такой «идеологии» идет речь, а о самой что ни на есть настоящей, реально наличествующей в обществе и обозначаемой соответствующей категорией. Примешивать к ней еще какой-то иной смысл (вроде методологического выявления фундаментальных «постулатов» теории), основанный на этимологии или полисемии – занятие чисто вербальной значимости, не более того.»

И  вот  что  удивительнее   всего…  ну  ладно  не  врубился -  проскочил   где-то мимо  смысла  сказанного …  С  кем  не  бывает..  Так  он  проскочил  и  остановится  никак не  может  -  лепит  и  лепит  свое   родное,  на  свой   манер и   КАТЕГОРИЧЕСКИ !!!    не  желает   остановиться…

«Ведь идеология, как «то, что принимают на веру» (если использовать Вашу формулировку), неизбежно выводит из сферы мышления в сферу эмоционально-волевую (компонентом которой вера и является), из области рассудка в область пред-рассудка. Тем самым – и в область мотивационную, детерминируемую, в свою очередь, практическими житейскими (бытовыми, экономическими, социальными, культурными и прочими) обстоятельствами с их противоречивым многообразием многочисленных индивидуальных воль, традиций, интересов и потребностей, с их интеграцией в общественно-групповые (но тоже частные) материальные и идеальные устремления. Собственно идеология, как таковая, и действует исключительно в сфере коренных социальных интересов, призвана «регулировать» и «гармонизировать» ее.  И с этой целью может включать в свою орбиту (причем, обязательно стремится включить и включает) все, что угодно - даже «теорию канализации». В этом смысле, действительно, «вне» идеологии (как и «вне» общества вообще) не может находиться ни физика, ни философия, ни садоводство с огородничеством. 

Однако, это вовсе не значит, что и физика, и философия, и сантехника, и садоводство тоже должны включать в свое имманентное содержание ту или иную идеологию. Даже более того - категорически не должны включать (что бывает в противном случае, хорошо известно из многочисленных исторических примеров – ну, хотя бы из того, что некогда славилось под маркой «диалектико-материалистической мичуринской биологии»). Соответственно, с точки зрения сугубо методологической (или технологической) ни в какой идеологической рефлексии «внутри себя» они не нуждаются – ей просто-напросто нечего там делать, нечего выявлять и нечего предложить.»

«Несколько по-иному -  с точки зрения «внешней», когда физика или философия включены в орбиту идеологии «внешним» (для них) образом. Здесь идеологически «отрефлексировать» какую-либо философскую «систему» всегда (явно или неявно) имеет своим смыслом «выявить» и «установить» ее социальное значение – разумеется, в ракурсе положенного в основание таковой рефлексии «идеала»: соответствует ли «рефлексируемое» содержание ему, принятому за мерило, или нет. Все прочее (анализ категорий, исходных «постулатов», конечных умозаключений и т. д.) – лишь средство установления такового соответствия или несоответствия, а вовсе не попытка понимания, аутентичного содержанию той философской «системы», которую «рефлексируют». Иными словами, даже когда идеологическая рефлексия касается денотатов и референтов тех или иных философских положений, интересуют ее прежде всего (если не исключительно) лишь коннотаты – ибо они-то и составляют ее собственные денотаты и референты.

Этим идеологический тип рефлексии коренным (до прямой противоположности) образом отличается от рефлексии собственно философской. Суть последней - в-нимание и по-нимание с переходом в теоретическое с-нимание, где главное – апеллирующая к разуму доказательность; суть первой – о-добрение или о-провержение с переходом в практическое нис-провержение (в том числе - превращение противника в «у-добрение»), где главное – убедительность, победа в «борьбе за умы». А так как любая идеология полностью соответствует лишь самой себе, то и главным критерием «достоверности» чего-либо является «верность» ей и ее «идеалу», чего идеологическая экспансия стремится достичь любой (доступной) ценой. Ибо всякое идеологическое учение «всесильно» если и только если оно «верно»: если в нее верят «массы», лишь «овладевая» которыми учение становится «материальной силой» (альфа и омега, изначальное стремление и конечная цель идеологии как таковой).»

   И   вся   эта  носорожья   целеустремленность (гну  во  чтобы  то  ни  стало  свое) отнюдь  не     признак идиотизма,  вырождения.  А  следствие    некорректного  выбора  все   тех  же      первых   принципов.  Само  это  словосочетание «некорректный  выбора  первых   принципов»   особой  корректностью  не  отличается  -  выбор  ,  он  и  есть  выбор.  Но  есть  первые  принципы,  а есть  первые  принципы.  И  качество  их   проявляется     в  качестве  того,  что   на  них  строится.   Опорную  систему  координат  вы  может  выбрать,  но  двигаться  уже  придется  исключительно  внутри  нее.  И  возможности  движения   уже  во  многом  будут  определяться   выбором.   Предпочтение   понятию   -  мысли (  в  качестве  опорного  понятия ),  разворот  процесса   отвлеченного  познания    в  плоскость (  в  слой)  ,  ортогональный   времени,  и  как  следствие  этого  -  рефлексие-мания…,  то   есть   чрезмерное  усиление  в  мышлении  роли   частного  перед  общим….  И   нужно  отдать  должное   сдержанности  моего  оппонента  -  другой ,  и  глазом  не  моргнув ,      с  полсотни бы типов   рефлексии   настрогал… 

Моему  оппоненту  приходится  перемещаться  в  той   системе  координат, которую   он  выбрал.  И если  саму  систему  координат   оценить  не представляется    возможным,  то     движение  в  ней   начинает  говорить  само  за  себя. Согласитесь,  что  эта   идеологическая  рефлексия,  специфика  которой    к  тому  же  определена, настолько  волооко,  что  в  нее  можно  вложить  все  социальные  смыслы  мира,  буквально  застит  глаза   и  мысль  моего  оппонента.    Астролог  в  своих  речах  не  использует  названия  созвездий   зодиака   с  той   частотой  ,  с  какой  мой  оппонент  обращается    за   подмогой  к   идеологической   рефлексии.

«С учетом всего этого Вы совершенно правы, когда, например, пишите, что «классический  рационализм    и  феноменология   есть  две  крайности,  которые не   только  не совместимы,  но  и  не  способны  опровергнуть  друг  друга… Это -  проблема  выбора  точки отсчета,    системы   исходных  постулатов. А  попытка опровержения  одной  системы   с  помощью логики  другой  и есть высшая  наивность». Действительно, если брать их лишь как воплощения определенных идеологий (именно так Вы и берете, ибо для Вас «точка отсчета, система исходных постулатов» = «идеология»), то какие-либо «опровержения» только «с помощью логики» невозможны в принципе. Здесь потребны совершенно иные методы да приемы. Какие? Попробую наглядно их проиллюстрировать – заодно, пожалуй, и более явственно обозначится, посредством какой идеологии (вольно или невольно) Вы предприняли попытку «отрефлексировать Гуссерля».»

Предыдущий   фрагмент  -  очень  важный  момент     последнего   письма   моего  оппонента.    Теперь он,    уже  полностью забыв  о  том,  какой  смысл  я  предложил  вкладывать  в  понятие  идеологии,   начнет  вправлять  мне  мозги… Опираясь,    понятно,  на  собственное  толкование   идеологии…

«Когда знакомился в Интернете с тем, как Вы комментируете его «Идеи к чистой   феноменологии» (пожалуй, не самый удачный выбор для непосредственного знакомства с «гуссерлианой»), то никак не мог отделаться от чувства, что все это мне давно и до боли знакомо, что все это где-то уже встречал, и почти в тех же самых формулировках, как у Вас. А потом вспомнил, и отыскал на полках ту старую книгу. Попалась она мне лет тридцать назад чисто случайно, в самом конце армейской службы, в библиотеке маленькой деревушки на границе с Финляндией. Где, видать, только потому и уцелела (хотя давно уже была списана из фондов), что не очень-то охотно лазили тогдашние «идеологи» в захолустье карельской глуши, да и по погранзоне лишний раз просто так не пошастаешь.

Речь о «Кратком философском словаре» под редакцией М. Розенталя и П. Юдина, первое издание которого вышло еще в 1939-м, а четвертое (1954 г.)  оказалось последним перед «развенчанием культа личности». Естественно, здесь утверждалось, что «феноменология - реакционная, субъективно-идеалистическая теория, созданная немецким философом Э. Гуссерлем (1859 - 1938) и широко распространённая в буржуазной философии эпохи империализма». Но иного и ожидать не стоило, потому никакого особого впечатления не произвело.  Благо уже к тому времени довелось ознакомиться и с концепцией интенциональности Брентано, и вообще с неореализмом, и  с собственно феноменологией, и с экзистенциализмом по несравненно более аутентичным источникам. Ведь это сейчас вошло в моду представлять  брежневские времена не только «застойными», но и жутко «тоталитарными» - а на самом деле в Туле, например, где до армии учился на «ист-филе», никакой проблемы с «самиздатом» не было: читай, что хочешь – хоть Солженицына, хоть Сартра…Да и в официальных советских учебниках по истории философии ругани становилось все меньше, и здесь уже «феноменология – одно из наиболее распространенных, влиятельных, сложных и «наукообразных», а вместе с тем – одно из наиболее противоречивых философских идеалистических течений XX в.» («Современная буржуазная философия» образца 1978 года), с чем, вообще-то, трудно не согласиться (если не обращать внимания на обязательный по тем временам ярлычок «идеализма»). Собственно, из-за чрезмерного привнесения Гуссерлем «научности» в философию, его поклонником я никогда не был, как не являюсь и по сей день. Что вовсе не мешает отдавать должное и ему, и его специфически разработанному феноменологическому методу. Так что тот самый «Краткий философский словарь» представлял чисто исторический интерес – и никогда бы не подумал, что еще раз доведется, уже в современной публикации, встретить категорическую, отнюдь не со знаком вопроса, квалификацию: «зачем весь этот  феноменологический огород….»

         Так вот, что содержится в том словаре, выделено красным, а приводимые для сопоставления Ваши комментарии – голубым, как и есть на сайте. Итак…»

Следующую  далее  джигитовку   моего оппонента  с  юдинским   кратким  философским   словарем  я  комментировать  не  буду.  Воспроизвожу     эту  часть   целиком.    В  одном  месте   лишь  добавлю  кусок  из  своего  комментария    к  Гуссерлю  Сравните,  хотя  бы  его  с  теми   клочками,  которые  надергал   мой  оппонент. Сравните  и    оцените  сами -  какая  гадость  это его  оппонирование…

«Феноменология - типичный продукт вырождения и загнивания буржуазной идеологии. Она совершенно отрывает философию от науки и жизни и превращает её в область беспочвенных схоластических спекуляций. («Разорвана  связь  реальность - понятие.  Последнее  утратило  свою  инерционность. Оно  теперь  воздушно, оно  теперь  не  понятие  мышления  (не  носитель   мышления). Оно теперь  в  значительной  степени понятие свободного вымысла (носитель свободной фантазии)». «Феноменология «прежде  всего (на чем и держится!) ставит под сомнение единообразие,  универсальность  и  инвариантность всех естественнонаучных обобщений и зовет к безжалостной их редукции,  к прочищающему мозги  эпохе». «Этот экстремизм не случаен, поскольку как раз и связан с выравнивания статуса двух типов модели. Причем под эту процедуру попадают и модели высшего уровня (философские) - они получают невиданную свободу, полную освобожденность от сдерживающих обратных связей естественно-научных моделей»).

Гуссерль определяет феноменологию как основную философскую науку. Предмет её - явления сознания в их отношении к объектам. При этом, когда феноменолог говорит о «сознании», он имеет в виду не реальное общественное сознание и даже не реальное сознание живого мыслящего индивида, а «чистое», трансцендентальное сознание, оторванное от человека, его психической деятельности и тем более от общественной среды. Когда   феноменолог     говорит  об «объектах», он имеет в виду не реальные вещи, не конкретные предметы и их отражения в сознании, а «идеальные» объекты, непричастные к материальному миру и конкретным, чувственным вещам. («Гуссерль определенно стремится освободить связи идей от связи  вещей, или освободить понятия от бремени вещей». «Здесь, по существу,   речь  идет  о  необходимости постулировать  существование  особой субстанции,  третьей  сущности.  Материя… дух… поле трансцендентального чистого познания… Такая получается триада…  Причем  составляющие ее  отнюдь  не  паритетны -  чистое сознание   явно  первичнее. Воображение   философа разыгралось   здесь, похоже, не на  шутку  и  достигло   воистину художественных высот». «Природа, объективная реальность, которые так энергично распекает Гуссерль - ЭТО УЗДА СОЗНАНИЯ. Сознание не может быть абсолютным. Свободное от узды природы оно начинает самоуничтожаться - заглатывать себя». «Но если вернуться к классической иерархии и очистить это переживание от абсолютного, то мы и получим естественную связь сначала объективной реальности, которая связана переживаниями с чувственными моделями, которые в свою очередь через более отвлеченные переживания связываются с физическими моделями»).        

Феноменология, по уверению её сторонников, есть беспредпосылочная наука, независимая от чувственного опыта и предшествующая логическим понятиям; она основана на описании и анализе «непосредственных  данных»   чистого сознания, на интеллектуальной интуиции, с помощью которой якобы осуществляется «узрение сущности» идеальных объектов.   Таков «предмет» феноменологии и её антинаучный метод, представляющий безграничный простор для никчёмной схоластической эквилибристики и пустой игры в заумные словечки.

(«Делается попытка утвердить беспонятийное моделирование, беспонятийно объяснение. Разрывается… связь между воспринятыми (нутром что ли?) - являющимися - вещами и некими абсолютными  переживаниями». «Одно из самых устойчивых впечатлений от чтения Гуссерля заключается в том, что он является принципиальным противником принципа Оккама и совершенно не сдерживает себя в генерации необходимых ему понятий… Новое, независимое понятие (или скрытый постулат) - как средство латания (снятия противоречий) в любом узком месте выстраиваемой системы. Этим приемом Гуссерль пользуется широко и виртуозно».).

Главная цель этой декадентской философии - затуманить человеческий разум, отвлечь его от актуальных жизненных и научных проблем, от правильных, плодотворных методов теоретического мышления. Феноменология Гуссерля послужила философской основой одного из самых растленных реакционных мировоззрений империалистической буржуазии — экзистенциализма.

(«...И вот уже какой-нибудь фаллос в устах какого-нибудь освободившегося от ответственности перед природой умельца возводится в ранг философской категории и становится основой системы мировоззрения. А почему бы и нет... Почему бы и таким образом абсолютному мышлению не определить чисто логически свой интенциональный коррелят… И спустя пару поколений наиболее продвинутые уже спешат, ну, например, в биологический музей, чтобы публично удостовериться в универсальности (интерсубъективности) выпеченного умельцем коррелята»)».

А  вот  фрагмент  из  моего   комментария   к  Гуссерлю

(все,  что  подчеркнуто,  синим  мой  текст,  черным – из Гуссерля ):

       « Физическая же вещь не чужда тому, что является чувственно-телесно, но изъявляет себя в нем, причем а рriori …изъявляет себя изначально только в нем.При этом и чувственное наполнение того х, которое функционирует как носитель физических определений, отнюдь не есть лишь чуждое этим последним, скрывающее их облачение, — напротив, лишь в той мере, в какой х есть субъект чувственных определений, он есть и субъект определений физических, со своей стороны изъявляющихся через определения чувственные. Вещь… может быть принципиально дана лишь чувственно, через  "чувственные способы явления"; то же, что физик подвергает причинному анализу… есть то идентичное, тождественное, что само же является во всей переменчивой непрерывности способов явления, в сопряженности со всеми доступными опыту …взаимосвязями.

 Вещь, которую  физик наблюдает, с которой он экспериментирует, которую он постоянно видит перед собой, берет в руки… вот эта самая и не иная вещь и есть субъект физических предикатов, как-то: вес, температура, электрическое сопротивление и т. д. И точно так же именно эти же самые воспринимаемые процессы и взаимосвязи и определяются такими понятиями, как сила, ускорение, энергия, атом, ион и т.д.

      Итак, чувственно являющаяся вещь с ее чувственными формой  ,цветом,  запахом и вкусом отнюдь не есть знак чего-либо иного, но в известном смысле есть знак самой себя.»

         Прекрасный  текст.  Две  понятийных  модели  реальной вещи : одна,  описывающая ее  в  понятиях  чувственного  восприятия, другая  -  в  отвлеченных,  но  индуцированных  этим  чувственным  восприятием.  Можно  допустить,  что       модели  соподчинены   и должны   взаимодействовать  друг  с  другом,  и  это допущение   запускает   бесконечный    итерационный  процесс   их согласования.  Но    можно      постулировать   и  их   автономию -   принципиальную  независимость  друг  от  друга.  Вот  этот  второй  путь  , кажется,  и  выбирает     Гуссерль.

Проследим  за  этим  выбором.  Утверждается ,  что

       «на основе естественного опытного постижения … выстраивается физическое мышление, которое следует разумным мотивам, какие предоставляют ему взаимосвязи опыта, и которое принуждено осуществлять… известные интенциональные конструкции, какие требуются разумом, — осуществлять их для теоретического определения постигаемых в опыте чувственных вещей.»

     То  есть   утверждается  фактически  единственное:  физическое  мышление  создает  свою   систему  понятий  для  обобщенного(  теоретического)   описания    установленной  в  опыте  взаимосвязи  постигаемых  в  опыте   чувственных  вещей.  И  действительно

«Именно вследствие этого возникает противоречие между вещью, принадлежащей незамысловатой чувственной immaginatio, и вещью физической — intellectio; на пользу последней и воздвигаются все те идеальные онтологические построения мысли, какие находят выражение в физических понятиях и черпают свой смысл исключительно в естественнонаучном методе»

      Уже  здесь  хорошо  видно,  что  чувственная  и  физическая  вещь  находятся  у  Гуссерля  на  одном  уровне,  то  есть  они     в  его  представлениях как  бы находятся  на  одном  уровне.  В  то  время  как   с позиций  классического   рационализма   модель  чувственной вещи  подчинена,  а  лучше  сказать подконтрольна,  модели   физической вещи.  В  том  смысле,  что  является    частным ее   случаем.  Да,  физическая  модель  находится  в  подчинении  чувственной, так  же  как  последняя находится  в  подчинении объективно существующей  реальной  вещи,   но  только   в подчинении происхождения -  реальная  вещь  генерирует чувственные  модели  , а    те,  в  свою  очередь, - физические.   Но  эта  иерархия меняется  на  обратную,  если   речь заходит  о  сосуществовании моделей как   гносеологических   инструментов. Физическая  модель  контролирует все  чувственные и  только потому   является их обобщением.  А  поскольку  чувственные   модели     держат  под  контролем реальность (  в  меру  остроты  чувствования – приборы  и  прочее),  держат потому ,  что  являются  источником непосредственной   информации  о  ней,  то  физические модели   становятся   и  моделями  объективного  знания  о  реальности.

  Гуссерль, ставя   два  типа  моделей  на   один    уровень,   разрушает  ,  таким  образом,    иерархию понятийных  моделей.

     И  разрушает  ее  прежде  всего  потому,  что не  чувствует  ее роль (то  есть  пассивно  разрушает) .   Все это   хорошо  видно  по  следующему пассажу: 

      «Коль  скоро ...получается, что разум, следующий логике опытного постижения, вырабатывает под наименованием физики некий интенциональный коррелят, занимающий высшую ступень, — вырабатывает из обыденно являющейся природы природу физическую, — то мы займемся мифологизацией, если эту самую, вполне доступную нашему усмотрению данность разума,… станем выставлять в качестве некоего неведомого мира вещных реальностей в себе, мира, в целях причинного объяснения явлений подкрепленного гипотетическими субструкциями».

       Ведь  именно  уравнивание  статуса  двух  типов  модели    подталкивает     Гуссерля   к  тому, чтобы  не  только   рассматривать  физические   понятийные   модели  в качестве интенционального   коррелята,  но  и  видеть  за  ним   еще  «неведомой  мир вещных реальностей в себе».  Тогда  как  за  физической   моделью  -  лишь    чувственные  модели… 

       Одно   из  самых  устойчивых  впечатлений  от  чтения   Гуссерля  заключается  в  том,  что  он  является  принципиальным  противником  принципа Оккама  и  совершенно  не  сдерживает  себя в   генерации    необходимых  ему  понятий.  Этот  экстремизм не  случаен, поскольку  как  раз  и  связан   с выравнивания  статуса  двух  типов  модели.  Причем  под эту  процедуру  попадают  и  модели  высшего  уровня ( философские)  - они  получают невиданную  свободу ,  полную    освобожденность  от   сдерживающих обратных  связей  естественно-научных  моделей.

      Новое, независимое понятие(  или  скрытый  постулат)   -   как  средство    латания (  снятия  противоречий )  в  любом  узком  месте  выстраиваемой  системы.    Этим   приемом  Гуссерль  пользуется  широко  и  виртуозно.    Философия  20-го  века  приняла   не  столько  саму  систему  Гуссерля ,  сколько именно  эту ее особенность. И  очень интенсивно  ею   воспользовалась. 

       Разбирая особенности взаимоотношений   физических    вещей    и вещей  чувст (или являющихся  предметов  как  таковых,  или чувственных  явлений),  он  вводит  представление  об  «абсолютных  переживаниях явления,  конституирующих    это  явление».  Это  понятие ,  конечно, необходимо,  чтобы  как-то  связать  два  типа   моделей,  поставленных на  один  уровень.  Но  если  вернуться  к классической  иерархии  и  очистить  это  переживание  от  абсолютного  ,  то  мы  и  получим  естественную  связь  сначала  объективной  реальности,  которая   связана  переживаниями  с  чувственными  моделями,  которые  в свою  очередь  через  более  отвлеченные переживания  связываются   с   физическими  моделями.

   Но    понятие   абсолютных переживаний  вводится   и классическому   рационализму  (  реализму  по  Гуссерлю ) ставиться  в  вину,  что  он  смешивает,  подменивает  «вляющиеся предметы как таковые … с конституирующими их абсолютными переживаниями явления».

Гуссерль считает, что

     «подмена происходит как минимум в такой форме: рассуждают так, как если бы объективная физика была занята объяснением "вещных явлений" — не в смысле являющихся вещей, но в смысле конституирующих переживаний постигающего в опыте сознания».

Да  здесь  , действительно,    есть  смешивание.  Но  оно  -  у  Гуссерля,  когда   он  ставит  на  один  уровень  два  разных  типа моделей .    И  тогда  получается ,  что при  объяснении « в смысле  являющихся  вещей»  можно  обойтись  без  понятий,  возникающих  при  объяснении  «в смысле   конституирующих  переживаний»  …

           Вот  где   делается  попытка  утвердить  беспонятийное  моделирование,  беспонятийное  объяснение.  Здесь ,где  разрывается( признается  противосмысленной) связь  между     воспринятыми  (  нутром   что ли?)   - являющимися -   вещами    и   некими  абсолютными  переживаниями.    Именно  здесь  наивность  классическая  вытесняется( подменяется) наивностью   феноменологической.

   И    посмотрите,   как   ликует  мой  оппонент,  как  он  нравится   самому  себе,  с  каким  сладострастием   перебирает    он  струны   Краткого  философского   словаря   -  этой  своей,  видимо,  последней   надежды…

         «Как видите, в том ключе, в котором Вы намерены «разобраться с Гуссерлем», с ним давно уже «разобрались». Причем, гораздо более четко и лаконично, чисто идеологически, без лишних побочных (философских) рефлексий и без привлечения наглядных «растлительных» иллюстраций, вроде «интерсубъективного фаллоса» в биологическом музее.

Вот только не слишком ли идеологически-созвучное получилось «перекликание»? И не разделяют ли Ваши комментарии, Ваше «идеологическое рефлексирование» ту же самую цену, что и идеология, зафиксированная в «Кратком философском словаре»? А ее-то цена уже хорошо известна, как и «эвристический потенциал» применительно к конкретным наукам.

Здесь и кибернетика – «реакционная лженаука, возникшая в США после второй мировой войны и получившая широкое распространение и в других капиталистических странах; форма современного механицизма», она «ярко выражает одну из основных черт буржуазного мировоззрения – его бесчеловечность, стремление превратить трудящихся в придаток машины, в орудие производства и войны», и таким образом является «не только идеологическим оружием империалистической реакции, но и средством осуществления ее агрессивных военных планов». 

Тут и генетика есть «реакционное антидарвинистское направление в биологической науке», в основе которой «лежит извращенное толкование наследственности организмов, воспринятое от метафизической, антинаучной теории Менделя». При этом хитрые «вейсманисты-морганисты» понапридумывали «разнообразный терминологический арсенал в трактовке наследственности (гены, детерминанты, генофонд, резерв мутации и др.)», кои суть всего лишь «замена реальной действительности математическими фикциями» и в основе своей «есть не что иное, как измененное теологическое учение о бессмертной и нетленной душе в смертном теле, как разновидность витализма», ибо философской основой «являются кантианство, махизм, прагматизм и другие идеалистические школки». А потому «ложность концепции вейсманистов-морганистов очевидна» и «мичуринская биология» нанесла ей «полное поражение». Благо, что принципиальной верности «принципу Оккама» научил сам «Сталин Иосиф Виссарионович – верный ученик и ближайший соратник Ленина, продолжатель учения и дела Маркса, Энгельса, Ленина, великий вождь и учитель Коммунистической партии и советского народа».

Такое вот проницательное вскрытие «запрятанных постулатов» и «лишних сущностей». Известно ведь, что при достаточном желании можно легко найти и черную кошку в темной комнате, даже если там ее нет. Ну, а то, что при подобном «научно-идеологическом» подходе ко всему, что вздумается, «бритва Оккама» неизбежно превращается в гильотину - этому история до сих пор тоже нас еще не научила? Хотя бы на примере «великого вождя и учителя»?

         Крайне жаль, что свою «анти-гуссерлиану» Вы столь поспешно разместили в Интернете. Ибо пока ее содержание (не говоря уже о стиле) производит преимущественное впечатление почти полного неведения и непонимания феноменологии. Не хочу сказать, что это и на самом деле так, но в данном случае попытка «идеологически отрефлексировать» ее с целью «фальсификации» в попперовском смысле этого термина (столь же нейтральном, как и у термина «верификация») выглядит скорее как «фальсификация» в несколько ином, более буквальном смысле слова. Таков уж неизбежный эффект применения идеологического типа рефлексии там и с такой целью, где и в каких целях применять ее противопоказано. И от этого нисколько не спасает Ваша, сделанная в самом начале оговорка, что «все комментарии носят рабочий характер и при дальнейшем согласовании друг с другом могут претерпевать определенные изменения». Ибо на самом деле «согласование» их требуется не «друг с другом», а с действительным содержанием гуссерлевской феноменологии – и при этом «определенные изменения» придется «претерпевать» вплоть до оборота на все сто восемьдесят градусов. Ибо это только с идеологической точки зрения (причем, с точки зрения весьма определенной идеологии) все может представляться так, будто Гуссерль предпринял «попытку разрезать магнит». В действительности же (с точки зрения собственно философской) он, наоборот,  предпринял одну из интереснейших попыток восстановить единую биполярность, которую «располовинил» еще Декарт своим радикальным разведением res cogitantes и res extensae, мыслящих вещей и вещей протяженных, с превращением их в две полностью взаимонезависимые субстанции, согласуемые между собой лишь сверхъестественныи образом.

         Словом, на сей раз получается у Вас (опять-таки подчеркиваю – пока) ни что иное, как «самоподстава» - а «подставляться» ни в какой борьбе не стоит, тем более в идеологической. Потому-то, в частности, и не хочу дискутировать на эту тему посредством интернет-форума. Исходя прежде всего из убеждения, что сама по себе проблема идеологических аспектов того или иного философского направления является проблемой очень важной. Особенно когда увлечение им принимает достаточно массовый характер, когда можно говорить уже не только об определенном образе мыслей, но и об образе жизни, а то и о зарождении некой «субкультуры» - пусть не всегда четко атрибутированной и локализованной в соответствующих группировках (типа «готов», «скинов» и им подобных).

Или взять тот же «философский постмодернизм», который содержательно настолько разнороден, что и в самоназвание себе вынужден избрать типичную идеологему (в отличие от экзистенциализма, неореализма, структурализма, позитивизма и т. п.), а позиционировать себя, как нечто более-менее целостное, может также преимущественно идеологически. Но зато и более-менее целостное влияние он оказывает и распространяет тем же самым (преимущественно идеологическим) способом.

Наконец, нельзя забывать о таком направлении, как «реидеологизация», которое концептуально оформилось на Западе еще в 70-х годах прошлого века, а сейчас все более становится повседневной практикой и у нас в России (достаточно просто включить любую новостную телепрограмму или непредвзято посмотреть на наши «честные, свободные и демократические» выборы).

Вот тут как раз и необходима собственно идеологическая рефлексия, которой Вы владеете блестяще – когда применяете в должном месте и в должное время. В чем и желаю Вам всяческих успехов.»

Но  пусть    его  ликует.   Не   хочу лишать  его  этой   радости     -  потому    и привел   заключительную  часть  последнего  письма   без   изъятий    и  комментариев.   Собственно, и  темы-то   для  комментария  здесь   уже   нет .

Что  же   можно   сказать  в   заключение…

 Я  не   без интереса  и,   главное,  не  без  пользы  для   себя    потратил  время   на  то,  чтобы   внимательно   прочесть  написанное   для    меня  моим  оппонентом.    Несомненно,  я    пытался   понять  его.  Но, увы, мы  принадлежим,  видимо,  к  разным   философическим   цивилизациям,  понимание   между  нами  исключено  -     наше  сотрудничество   может  быть   достигнуто   лишь  в  форме  взаимоуничтожения. С  помщью  философских   словарей    или  бейсбольных   бит  -  это  уже  не   суть  важно.

   Но  на  последок   сказать  все-таки  что-то  необходимо. И  это  что-то      должно   быть   из   области  идеологического.   Слишком  уж  зримо  торчит  из  последнего  письма       МО        идеологический   символ   -    советский   философский   словарь.  Почти  как  памятник  Ельцину  из   екатеринбургской   земли.

.Вот   именно  поэтому     я  и  хочу   подвести   черту    воспроизведением      части  своих  рассуждений,  касающихся   типов   рефлексии.  Ведь  очевидно  ,  что     про-идеологический    пафос   моего  оппонента   держится   исключительно на  этих  типах.  Поставь  под  сомнение  идеологический   тип  рефлексии,    -  не  его  существование,  естественно,  а   его   определяющую  роль,  отнесись   к  взвинчиванию  этой  роли,  как  к    навязчивой   идее,  и  что  останется  от   аргументации  МО  -  так,  ничего,  пыльное  облачко,  выбитое   из словаря     при попытке  пристукнуть  им      муху   на   стене.     

Итак ,

  Базовый ,  фундаментальный   тип   рефлексии  -  тот,  что «впервые только и вскрывает на-личие различных понятийных моментов».  Именно  с  ним   связаны    такие  понятия  как   человеческий  рассудок  и   здравый   смысл

«Степень "концептного" отлета от реальности здесь… безгранична, вплоть до отказа от всякой связи с реальностью при сохранении подспудной претензии на ее наиболее полное отражение и выражение»…

   Это   вполне   адекватная   модель  обыденного (конкретного) мышления,  формирующегося     по  преимуществу на основе   жизненного  опыта  и  использующего  весь  понятийный   арсенал  без каких - либо   попыток  структурировать   его  (  степень  абстрагирования   и  прочая   заумная ,  неконкретная   дребедень ) .   Жизненный  опыт  он  как  раз  и  осуществляет  этот   разворот   иерархической  по  сути  и  по  процедуре   возникновения    системы   понятий в   слой,  ортогональный   временной  оси.  Такой   разворот     -   необходимое   условие   становления   жизненного   опыта.  Всей  этой   колоннадой   понятий   просто  невозможно  пользоваться  в  конкретном  мышлении,  если    не   приблизить  их  к  себе,  не  сделать  их   банальными    через  такой  поворот.

Если обыденный  тип  вторичной   рефлексии «вскрывает на-личие различных понятийных моментов и учитывает их при оперировании самими понятиями» ,  то    следующий   тип   вторичной  рефлексии «   не  учитывает  на-личие, а от-личает различные понятийные моменты».       В  этом противопоставлении  на-личия  и  от-личия  есть все-таки что-то  безумное…   Ведь наличие  через  отличие   только  и  реализуется,  а  отличие  без  различия  -  мертвая  абстракция,  открывающая,  правда,  исключительные  возможности  для    абсолютно  вольных   понятийных  импровизаций.

 Мало   что  уточняют  и    последующие  разъяснения   :    в  этом  типе   вторичной   рефлексии «момент конститутивной предметности отходит как бы на второй план и играет лишь вспомогательную роль, а на первый выходят моменты экспрессивно-смысловые».     То  есть,  надо  понимать,    предметы  оттесняются  на  второй   план,  смыслы  освобождаются  от  их  докучливого   контроля,  раскрываются     просторы  для   буйных  смысловых  импровизаций … 

  По  мнению  моего  оппонента  именно   в  результате  такого разведения  предметов  и  смыслов происходит обращение  понятий  в «материю литературно-художественных образов».

МО   подробно  на    а  этой   теме  не  останавливается,  и  слава  Богу.     Но   такую  трактовку   художественного  образа   иначе,  чем   вульгароно-прагматическая ,  я  оценить  не  могу.  В  моих  представлениях  художественные  образы     лишь  номинально  связанными  с  понятиями    и  являются   вполне  самостоятельными  образованиями      со  своей   иерархией  и  своим уровнями  абстрагирования   от  реальности.  Но абстрагирования   специфического -  художественного. 

Сюда же,    к этому  типу  вторичной   рефлексии и  пристроена   у  МО   и   идеология:   «тот же рефлективный акцент, но при фактической элиминации самой предметности, зато с гораздо более активным задействованием механизма апперцепции, позволяет эффективно использовать понятия для формулирования вербальных идеологических концептов». То  есть  связка  предмет - смысл разрывается  полностью, но  зато  смыслам   вменяется   опора  на   костыль  апперцепции  (условно  -    некоторого коллективного  знании)…

 Таким  образом,  хотя    иерархия    понятий моим   оппонентом  вроде  бы  полностью  отвергнута,  но   подпольно  она    все  равно присутствует:   если  понятия,   являющиеся   у  МО  художественными образами,  лишь  чуть  отдернуты  от  реальности,  то  идеологическим  концептам   уже  дана   полная  свобода.  Однако,  важно  даже  не  это,   а   то,  что  является   предметом  рассуждений    МО,  когда   он  заводит   речь  об  идеологии.  

     Очевидно, если  снять  лексический  камуфляж,  что  речь  идет  о     социальной    идеологии   -   о  системе специфических  понятий,   понятий   ничуть не  более  беспредметных,  чем  те,  что  используются  при  физическом  или  биологическом    моделировании  -  при   любом  моделировании   на   третьем  уровне   абстрагирования  от    реальных  предметов  и  явлений…   И попытка    экстраполяции (предсказаний, прогнозов)  на  основании этих моделей,  о которой   столь гневно    рассуждает  МО,   принципиально   ничем  не  отличается  от  экстраполяций но  основе  моделей,  скажем,  физических..  Другое  дело,  что  объект  моделирования   в  социологии   бесконечно  сложней ,  чем  в  физике,  и   вероятность  адекватности  любой   социальной   модели потому   резко  понижается.    Но  это(дефицит  адекватности)  свойство  не  самих    социальных моделей,  а   особенность   моделируемого.

      Характеризуя   следующий   тип  рефлексии -  научный, - МО   указывает  на  его   обратную (  относительно  идеологии  и  художественной  литературы) направленность: « здесь элиминации подвергаются, по возможности, все "субъективные" моменты, определяемые не познаваемым, а познающим …и самим процессом познания.»

    Хорошо,  оставим  художественное  моделирование,  одну  из   специфических   форм  социального моделирования   -  моделирования   в  образах,  -  хотя     и  там,  если   высокий   уровень  адекватности   модели   достигается  (  в  художественных   шедеврах ),  то   достигается  он   благодаря колоссальным  по  охвату  и  глубине  обобщениям -  благодаря   восхождению  художника   на   высочайшие    вершины     отвлеченности  от  всего    частного(  субъективного)   как в  познаваемом  ,  так  в   самом  познающем. 

Но и в  социальной   идеологии,  как  форме   социального   моделирования,  используемые   при этом     понятия   разве   не  проходят  все  ту же  обработку,  все  ту  же     элиминацию   частного  и  субъективного….  Проходят,  несомненно  проходят,  и  если  при  этом    модели  не  достигают  приличного уровня   адекватности,  то  причина  не  в  особенностях  рефлексии,  а,  скорей,   в     базе  охвата    социальной реальности.   Моделируется   лишь  ее   фрагмент,  порой  непредставительный.  Да  к   тому  же  и    сам  фрагмент  не  только  не  вызрел,  не  раскрыл  своей    сути,  но  из   эмбриональной  стадии   порой    не   вышел.

   Все   эти  типы   рефлексии, взятые  в  качестве  несущих  конструкций (  главных   процедур )  конечно  же,  очень  удобны   для   обслуживания мысли,   вольно   разгуливающей  в  70-80  летнем   слойке,  ортогональном  времени.  Этим   и  определяется   столь   страстный   интерес   моего  оппонента   к  ним.  Но  ему  определенно   не  удалось   разграничить  их  -  четко  показать  их  специфику.    Игры   с  приставками ( от-личие,  раз-личие )   дело,  конечно, занимательное,  но   нужна и  более  определенная   аргументация.   Попытка  же  ее   найти   неизбежно  приведет  к тому,  что   придется      заметить  ,  а  затем  и  признать,  что   все   три  перечисленные  типа     вторичной  рефлексии  имеют общую функциональную область  - абстрагирование.  Эта  функция   связывает  их  на  порядки   крепче,  чем  разделяют  особенности  функционирования,  которые  МО   пытается   зафиксировать   в  приставках.

А от  признания   этих  обстоятельств  останется  всего  лишь  полшага  до  переноса   центра  тяжести   с мысли  как  таковой  на ее  носителя  -  понятие,  до   иерархии понятий.   И  тогда  не придется  плести  сеть  из  родовых понятийных   иерархий  и  видовых   степеней  общности.

Ситуация   нисколько  не   улучшается, и когда  МО  переходит  к   философской   рефлексии:

«   Специфика философского типа рефлексии состоит не в от-личении (тем или иным способом) различных мыслительных моментов (конститутивности и рефлективности, перцептивности и апперцептивности), а в раз-личении этих различий, не в от-влечености от некоторых из них (пусть подобное отвлечение и в иных типах рефлексии никогда не бывает полным), а наоборот - в при-влечении всех вместе и каждого в отдельности (хотя и оно в данном типе рефлексии полным практически тоже никогда не бывает). Таковая "синтетичность" внешне весьма сходна прежде всего с типом обыденной рефлексии, также сориентированной на комплексный учет на-личия названных различий.»

    Все   те  же   наперсточные   игры  с  приставками,  все  те же  попытки  найти  какую-нибудь,  хоть  плохонькую,  замену   понятийной  иерархии, воспроизводящей восхождение ко  все  более  высокой  степени  абстрагирования  от   конкретного  и  включающей  в  себя  все  эти  различения, привлечения,  сличения,  как   обслуживающие  операции...

   И  главное,  в  результате   получается  нечто  чрезвычайно  рыхлое, неопределенное.  Но  зато  удобное  для  самых  вольных  импровизаций.

« Если "в обыденности" на-личие и есть наличное состояние рефлексии, то в философии таковым наличным состоянием является именно раз-личение, которое одновременно есть и с-личение. Соответственно, понятие здесь имеет специфический тип "философской категории", которая характеризуется своими сущностными особенностями.»

Характеризуя  особенности  собственно   философских  понятий(  категорий)  МО   выделяет прежде   всего    их принципиальную   индефинитивность : в  приложении  к   философской   категории

«невозможно логически-корректно сформулировать дефиницию - определение, в дефиниенс которого не входил бы дефиниендум…»

Но    такую  же  ущербность  можно  найти  и  у  понятий  других  уровней   К  тому  же    из  этого   бермудского  треугольника  ( дефиниция - дефиниенс – дефиниендум)   вырваться   все-таки  можно.  Для  этого  надо  принять  несколько  понятий  в  качестве  базовых  и через  этот  базис  определить все остальные.   Если    не  будут определяться,   значит  надо   менять  базис(  расширять  его  или   производить  в  нем  замены ).

  Что же  касается  автореферентности,  тавтологичности,  бессодержательности….  То все  это -  следствие   высокого  уровня   отвлеченности    философских  понятий  (  или  уровня      избыточности) -  они  потому  и  предстают   бессодержательными,  что  слишком  уж  много  содержания(   в   снятом   виде)      находится   в  них.   И косвенное  указание  на  то,   что  в    принципе     систему   философских  понятий  можно  построить (  то есть  определить  их  набор   через  базовые  понятия  )  на  разных  базисах  - на  разной  пять-таки    системе  постулатов.  

  Понятно,  что    для   МО,  для  выбранной  им   философической   идеологии (  методологический  приоритет  понятия  «мысль» перед  понятием  «понятие»)   такая   определенность(  какой-то  там  базис  и   логически  строгое  определение    других понятий   на  его  основе  )  убийственна -   она жестко   блокирует  доступ  к мутной    воде  вольных  импровизаций  и   бесконечных  долбёжок  на   базе автореферентности-  тавтологичности.   Тут  уж   не    порезвишься   с  бреденьком интеррогативности…

«В силу таковой "избыточности" каждая категория принципиально интеррогативна, "вопросительна", вводится, первоначально входит в философское рассуждение и пребывает в нем не "декларативным" (утвердительным), не "императивным" (повелительным) и не "волюнтативным" (желательным), а "интеррогативным" (вопросительным) образом (пусть и осуществляется это, как правило, неявно).»

  Эта   вопросительность   является  вовсе  не  специфическим  качеством     философских   категорий,  а  следствием  того,  что    они ,  скажем    так,  только  названы,  но  не  сведены   в  систему  -  не  определены   через   базис.  

Конечно  же,  все    сказанное   не     следует     понимать  как  отказ от  неопределенности  ( или  вопросительности)   в  системе   понятий.  Эта  система,  естественно,  должна    быть открытой.  Она  может  быть  переопределена   через    реконструкцию   базиса.  Она  всегда  содержит,  выразимся  так,   понятия-входа,  через  которые  и подпитывается     из   систем     третьего  уровня (научных)  -  настраивается  на  них. 

  Собственно,  когда   МО   рассуждает   далее   о функции  "сведения к предельному основанию",  присущей   научной  рефлексии   и, особенно,     рефлексии философской ,он   и  говорит,  по-  существу,   об  этой  открытости.  . 

 Другое  дело,  что  у  моего  оппонента  открытость отождествляется  с  неопределенностью.   Именно  отсюда эта  наркотическая  приверженность   к   вопрошанию  и к  презумпции   понятия « мысль»   перед  понятием  «понятие» .   И  мистический   какой-то  страх   перед  постулатами….

  Хотя,  если  разобраться,   страх  этот  перед определенностью   в  философии  и   тяга   к       студенистости    перманентного   вопрошания   очень  даже земная   и  понятная. В  ней выражается  то  обстоятельство(  после  Гегеля    оно  для  отдельных  избранных ,  Гуссерля,  например,    и  предстало с  очевидностью ),  что     уровень  развития  естественных  и  социальных обобщений     сделал   практически     невозможными  индивидуальные  философские  обобщения.  В  том  смысле ,  что требовал  от  философа    специальных     естественно-научных    и  социальных знаний   на  высокопрофессиональном   уровне.  Философ  тем  самым    был   обречен  превратиться     в  главу  некоторого    творческого  коллектива,  состоящего  из  ведущих  специалистов  в  области  физики,  химии ,  биологии, социальных  наук,  но  не  «индуктивных  ослов»,  а  с  ярко выраженной   способностью  к   дедукции.  …   Я   допускаю,  что  именно  с  этим  связан столь  сильный  интерес   гениального  Гуссерля   к  роли индивидуального   познания  в  познании  вообще. ..

Но  Гуссерль  открыл  ящик   Пандоры  и  выпустил  на  волю   вечно вопрошающих ,  заглатывающих   себя  с хвоста…       На  этой   идеологии  (  идеологии перманентного вопрошания )  индивидуальные  философские      обобщения   и   жируют   уже  второй   век…  И  их  адепты   будут   насмерть биться    с  постулатами  и  прочей   определенностью.   И  будут  демонстрировать    умопомрачительную  гибкость  позвоночника:

«…В  отличие от аналогичной формы "ли-вопросов" обыденной (естественной) и научной рефлексии, предполагающей два взаимоисключающих друг друга варианта ответа (либо "да", либо "нет"), а сам ответ - как выбор одного из этих вариантов, тип философской рефлексии изначально предполагает тернарность: "да", "нет", "и да, и нет" (или, что то же, "ни да, ни нет") - причем, не как альтернативы, из которых необходимо выбирать что-то одно, тем самым лишь учитывая и другое, а как раз-личенные моменты одного и того же "ответа" ("kata-phasis", "apo-phasis" и единство "катафатического" и "апофатического"). Поэтому и сам "ответ" следует по тернарной логике - тетически, анти-тетически и син-тетически, - но исходно всегда "предваряется" эро-тетически.»

  Казалось  бы,  здесь  можно   было  бы    и  остановиться,  поскольку   тернарность     стирает  грань  между  определенностью  и неопределенностью полностью,  и  уже  ничто   теперь    не  мешает     разгулу  философической  вольницы.

       О  чем  идет  речь   в  этой  выдержке, изрядно  перенакаченной  мерцающими  смыслами   и  ускользающими   за  горизонт    резонами?  Это  становится  ясным   лишь  в  четвертой    четверти  цитаты,  когда  произносится  слово «гипостазирование» - так  называют   наделение самостоятельным бытием какого-либо отвлеченного понятия.  Причем   утверждается,  а  точнее  предельно  мутно  обосновывается  в  первых   трех  четвертях,   что  гипостазирование   это  есть особый  качественный   признак   философской  рефлексии,  и  как  результат  -  появление   философских  категорий. 

Это, конечно же, заблуждение,  а  точнее -  умышленное  введение  в  заблуждение…   Я  утверждаю , что гипостазирование  является    естественным  спутником  формирования   любых  отвлеченных  понятий и  речь  следует  вести  лишь о  различных  типах  гипостазирования.  Когда  я,  скажем,  осмотрев  в своем  саду  деревья, выделяю  среди  них  группу  по  каким-либо  признакам  и называю  эту  группу «груша»,  то    в  определенном  смысле,  в  определенных  пределах  (  в  пределах  моего   сада  )   я   наделю  это  понятие  самостоятельным   бытием.   Ясно  ,  что  в  этих  пределах  самостоятельность  бытия  легко   раскрывается  как   иллюзорная.  Но    при  формировании  научных  понятий  (   третий  уровень  абстрагирования )   эта  иллюзорность  не  столь   очевидна ,  и уж   совсем надежно  защищенными  от   подобного скепсиса     отвлеченные  понятия становятся на  высшем  уровне  абстрагирования  -  в  философском  мышлении,  где  гипостазирование  вдруг  оказывается   совершенно   естественным - истинным.

Выделенная  моим  оппонентом  тяга   философских  категорий к  амбивалентному   поведению   действительно  интересна  и,  как  представляется,  напрямую  связана с    высоким  уровнем абстрагирования.   В    философской  категории в снятом  виде    отражены   такие  объемы   реальности,   что  она  при  ее   использовании  не  может   не   мерцать  -  не  искриться явленными в  ней, но  стреноженными научной   рефлексией  смыслами.   Задавленная  наукой   свобода   бытового мышления  аукается  таким   образом  в  мышлении  философском.

   Кстати,    булонцы , их  разноплеменные   адепты,  в   числе  которых   и  мой  оппонент,  если  что  и  сделали,  то  прогрызли  в познании что-то вроде Панамского  канала  -  соединили  океан   бытового   мышления  с  океаном   высокого  отвлеченного  мышления.   И  наподобие     челноков уже   два  века  шустренько  перемещаются      по этому каналу -  туда-сюда,  туда-сюда…

  

ЧИСЛО            ПОСЕЩЕНИЙ		ПОИСК  ПО САЙТУ на сайте  в интернете
НАПИСАТЬ  АДМИНИСТРАТОРУ                САЙТА	Рассылки Subscribe.Ru Советую прочитать	©ВалерийСуриков