С. Кургинян «Суть времени – 16»

 

Деятельность и Актуальная политика

Я хотел бы опять начать с деятельности нашей. И с этой целью зачитать фрагмент из стенограммы, находящейся на официальном сайте президента России «Встреча с ветеранами Великой Отечественной войны и представителями военно-патриотических организаций». (www.kremlin.ru/transcripts/11191)

Махмут Гареев говорит президенту России очень правильные слова: «И в свете того, что Ваши помощники – Федотов и Караганов, другие – сейчас затеяли, назвали это десталинизацией, мне кажется, это всё-таки ошибка. Я считаю, что надо обязательно увековечить память репрессий, вообще погибших. Если кто-то совершал преступления, что-то неправильное, нещадно надо критиковать. Вообще, надо объективно, независимо от того, кто это, критически оценивать историю. Но не надо насильственно сознание людей переделывать, целого народа. Думаю, что что-то в этой области надо поправить, это приведёт только к раздору, расколу внутри нашей страны, в среде ветеранских организаций. Если  можно, это  надо бы поправить». Так говорит Гареев президенту.

Что отвечает президент?

«Что же касается оценок истории, я не буду сейчас погружаться в оценки истории. Скажу только одно: применительно к историческим событиям недопустимы никакие кампании. Любая кампанейщина во вред безотносительно к оценке роли или места тех или иных политических персонажей. Во-первых, мы должны смириться с тем, что они были в нашей истории, их никуда не деть. Это первое. И второе – эти оценки могут быть абсолютно разными, но они не должны принимать характер кампании. Мы кампании видели в советский период сначала с разоблачением разных врагов и так далее, потом кампании появлялись и в другие периоды.(Имеется в виду постсоветский период – С. К.) Их быть не должно, это должен быть объективный, нормальный анализ. Каждый свой выбор сделает, и это будет абсолютно корректно и точно. При этом должен быть обеспечен доступ к знанию, к объективным знаниям».

Я не случайно зачитал это высказывание президента, потому что оно имеет прямое отношение к нашему обсуждению деятельности.

Давайте разберёмся ещё раз, что же мы сделали, проведя анкетирование. И выяснив, что подавляющее количество людей, занимающихся этим объективным нормальным анализом, вне всяких кампаний сделали свой выбор «корректно и точно» и сказали, что они десталинизации не хотят.

Для того чтобы провести подобного рода анкетирование (а оно, я подчёркиваю, принципиально отличается от того, что представляют собой все очень важные и на самом деле дающие вполне объективную информацию телевизионные голосования, которые, тем не менее, скомпрометировать можно, а такой вот статистический анализ нельзя; он имеет окончательный характер, обжалованию не подлежит)... Так вот, для того, чтобы его провести, нужно было выдвинуть саму идею этого исследования, разработать анкету, разработать к анкете инструкцию и проинструктировать людей. Создать штаб, собрать активистов – порядка 2000 человек (чего ещё никогда не было), проинструктировать их. Осуществить мониторинг их деятельности в режиме «горячей линии». Собрать материал – это огромные ящики с анкетами, обработать этот материал. Получить интеллектуальные, я бы здесь сказал, боеприпасы, ящики со снарядами, осуществить выстрелы из этих боеприпасов.

Мы осуществили на эту тему большой своевременный разговор в «Открытой студии». Осуществили разговор на «Голосе России» – Юлия Сергеевна Крижанская очень убедительно там выступала. Есть материалы Юлии Сергеевны на «Росбалте», есть большая развернутая статья моя и Юлии Сергеевны в газете «Завтра», где приведены все эти данные. Материалы находятся теперь на очень-очень многих сайтах, ими все оперируют. Так что выстрелы прозвучали и попали в цели.

Итак, в результате оказано воздействие (с чего я и начал), воздействие на процесс – хотя бы в виде прозвучавшей здесь сейчас весьма сдержанной оценки президента Российской Федерации, который, тем не менее, сказал уже нечто из того, что крайне важно для нас всех: что кампанейщины не будет. (А то, что предлагалось Советом при президенте, – это оголтелая кампанейщина. Это оголтелая карательная психиатрия политическая). Кампанейщины не будет, каждый будет высказывать свою точку зрения, все получат доступ к информации. Точки зрения будут формироваться на равных.

Ну, вот они и формируются на равных с тем самым убийственным результатом, который мы сообщили, проведя анкетирование. Результатом, который не может игнорировать никто из тех, кто хочет управлять страной и, тем более, избираться. Эти результаты проигнорировать невозможно.

Что же касается дальнейшего, то, конечно, в послевыборный период можно опять чего-то захотеть. Но, как только это будет возможно, я считаю, что надо инициировать референдум – окончательный референдум по ряду ключевых вопросов, включая данный вопрос. И, поскольку этот референдум должен быть референдумом прямого действия, то после этого уже никакая политическая конъюнктура и никакие внешние воздействия не могут повлиять на результаты подобного референдума. Это нужно будет сделать. Это стратегическая перспектива завтрашнего дня.

Что же касается того, что мы намерены делать сейчас, то мы будем проводить исследования дальше? и я хотел показать, каким именно способом…

Вот эта точка, которая называется «десталинизация», – это очень важная точка. Поэтому каждый раз, когда надо проводить исследование, – надо уходить в другую область и опять возвращаться к этой точке, потом уходить в какую-то область и возвращаться к ней. И вот так всё время…  Я не говорю – во всех исследованиях, но в значительном комплексе исследований вот какую-то такую фигуру, взаимнопересекающуюся, выстраивать.

 

Почему? Потому что я лично как политолог, который занимается политологией всё-таки более 20-ти лет, мягко говоря (на самом деле, более 30-ти)... Я как человек, занимающийся тем, чем я занимаюсь, категорически настаиваю на том, что вот эта кампания по десталинизации, декоммунизации является частью большой мировой игры.

Это не конъюнктура, не происки отдельных третьестепенных сил. Ну, я понимаю, конечно, что Парламентская Ассамблея ОБСЕ – это не конечная инстанция в мировом процессе. И затеяли всё это несколько наших бывших союзных республик, испытывающих к нам особо страстную нелюбовь. Всё понятно. Но кампания эта совершенно иного масштаба. Это одна из крупнейших мировых кампаний. Если хотите, то это ось идущей мировой игры.

Постараюсь объяснить, почему. Коротко.

Для России, для русского сознания признание собственных недостатков, вот эта критика, какое-то внутреннее раскаяние в какой-то неправоте, острое осознание неправоты – это, если хотите, ещё и часть духовно-религиозной традиции. Покаяние – это огромный позитивный соблазн для русской души. Это принцип самоумаления, после которого должен начаться колоссальный подъём.

И очень легко профессиональным холодным людям, принадлежащим к другим культурам, просчитать этот момент, понять структуру этого соблазна и попасть в него, задеть его своими интеллектуальными провокационными инструментами с тем, чтобы превратить этот позитивный соблазн в негативный соблазн самооплёвывания. Превратить вот это самоумаление во имя подъёма – в самооплёвывание и самоликвидацию.

Там настолько всё трагически рядом находится – вот эта возможность самоумаления и возвышения, невозможность самоумаления без возвышения, – что достаточно сдвинуть это на несколько миллиметров духовных, и всё превратится в свою противоположность. Там, как в русской душе всегда, всё очень рядом, очень полярно.

Сделано было именно это.

Шквальная шоковая кампания, именовавшаяся «перестройкой» и не имеющая ничего общего с модернизацией, развитием как таковым, преобразованием нашей жизни, с какой бы то ни было революцией и т.д., и т.п., – вот эта шквальная подлая кампания, она как раз и апеллировала к очень большому позитивному духовному соблазну русской культуры и превращала его в этот негатив. Она сдвигала его таким способом, чтобы началась самоликвидация, которая уже никакого возвышения в себе содержать не будет.

Это было сделано. И миром воспринято, как подписание моральной капитуляции. Осудив себя таким способом, осудив таким способом собственный проект, собственную идею, во имя которой были принесены огромные жертвы… И тут жертвами являются все. Жертвы коллективизации – это тоже жертвы на алтарь великого проекта. Белые, погибшие в гражданской войне, – это жертвы на алтарь великого проекта. Мой дед, пострадавший в 37-м году, – это жертва на алтарь великого проекта. Великого проекта, имеющего своим апофеозом победу во Второй мировой войне – уничтожение фашизма. Так распорядилась мировая история. Это место она отвела России. Так она расставила фигуры на великой шахматной доске.

К тому моменту, как было сказано, что этот проект – гадость, пакость… Мне вспоминается здесь всё время фильм Антониони «Блоу ап», где гитаристы бьют гитары о стены, потом куски кидают в зал. В героя попадает один из кусков, он дерётся за него, прижимает его к себе. Выходит на улицу, смотрит – дождь идёт, лужи вокруг, какой-то кусок дерева у него в руках… Он выкинул его и пошёл дальше.

Вот этот вот жест выкидывания того, на что так молились, во что так верили, что так любили, на алтарь чего принесли такие жертвы, пролили такую кровь – вот это отбрасывание, оно и по сути было чудовищной моральной капитуляцией, и воспринято было в мире именно так, потому что в мире к этому очень чутки.

Это в России (особенно, в советской) всё происходит более небрежно. Я говорил уже, что я вообще никогда не разводился, но знаю по знакомым, которые разводились, что всё делалось «на глазок». Когда больше было совести у главы семейства – он, уходя, всё оставлял семье. Когда меньше – ну, как-то ещё делили… А на Западе это всё происходит не так. Поэтому там супруге или супругу, сказавшим: «Извини, я хочу покаяться…» – говорят: «Так, так, так… А можно под диктофон? Ага! Ваши сведения будут приобщены к делу! Брачный контракт будет расторгнут не так, как Вам надо, а так, как мне надо.» То есть там (и это принцип модерна) за слово отвечают. Покаялся – плати.

Моральная капитуляция, безоговорочная, осуществлённая Горбачёвым, привела к политической безоговорочной капитуляции, подписанной в Беловежье и одобренной тем же самым Горбачёвым. А безоговорочная капитуляция предполагает, что оккупант в своём праве. И осуществляет он любой «Гарвардский проект». И грабит он твою территорию так, как хочет.

Теперь наступило новое время, в которое нужно, чтобы Российская Федерация – услышьте меня! – Российская Федерация как правопреемник СССР и член Совета Безопасности подписала новую моральную безоговорочную капитуляцию и начала истерическую кампанию по самооплёвыванию, оплёвыванию сначала своей 70-летней истории, а потом и далее со всеми остановками.

Эту кампанию надо довести до пересмотра результатов Второй мировой войны – вдумайтесь! – до пересмотра результатов Второй мировой войны, потому что Россия должна признать свою ответственность за развязывание Второй мировой войны, а значит, отказаться от своего вклада в победу. А, отказываясь от этого вклада в победу, она позволяет переустроить мир. И речь идёт именно о постъялтинском переустройстве мира, в котором её выводят из числа победителей, заставляют каяться, подписывать уже не от СССР, а от самой себя, – этого обрубка, всё-таки достаточно большого, хотя и чудовищно обкромсанного, – подписывать моральную, политическую и иную капитуляцию.

А далее, оказавшись в состоянии субъекта, подписавшего оное, потерять юридическую, геополитическую, экономическую и прочую правосубъектность, получить опеку и полное право того, кто опекает тебя, делать с тобой что угодно. Это смысл безоговорочной капитуляции. Она так построена.

Когда японцы спорят по поводу Курильских островов, все им говорят: «На «Миссури» была подписана безоговорочная капитуляция. О чём же вы спорите? Вас можно было, как угодно, дальше членить…» Они говорят: «Нет, император оставался императором, капитуляция была не совсем безоговорочная. Всё-таки император был». А германская была совсем безоговорочная… В этом разница между обычной капитуляцией и безоговорочной, между подписанием поражения в войне, при котором ты сохраняешь геополитическую, духовную и прочую правосубъектность, и подписанием безоговорочной капитуляции.

Русских тянут туда – к полной самоликвидации. Это огромная игра в переустройство мира за счёт России. Русские должны оплатить очередное переустройство мира – собой. Услышьте меня! Собой. Все – кто любит красных, кто не любит красных, белые, не белые – поймите, о чём идёт речь! Об окончательном конце.

Точка, которую мы задели, – не сводится к Парламентской Ассамблее ОБСЕ. Вот сейчас во Львове наци подняли голову. Что они опять говорили? «Русские, покайтесь за Вторую мировую войну!» Это ключевая точка мирового процесса. Если бы сейчас это покаяние состоялось, если бы какое-то количество слов было извлечено из уст самой власти, а не тех, кого Гареев так хорошо назвал «Ваши помощники – Федотов и Караганов, другие – сейчас затеяли, назвали…», – и всё. А дальше обратного хода нет. Сказал «А» – говори «Б», сказал «Б» – говори «В», сказал… И всё.

«Очистились, воспарили…» Помилуйте, о чём вы говорите?

Более или менее умеющие думать люди (а я убеждён, что лица, которых назвал господин Гареев, вполне умеют думать) хорошо понимают, что они затеяли. И затеяли это не они и не ПА ОБСЕ, а геополитические субъекты высшего ранга, глобального ранга, стремящиеся переустроить мир за счёт России. И переустроить его таким способом, чтобы была переписана история Второй мировой войны. А переписать так историю Второй мировой войны, каким-то образом не приподняв нацизм, невозможно. Это просто вопрос техники, закон сообщающихся сосудов: если в одном становится меньше – в другом больше. Это качающиеся весы – нельзя опустить одну чашу, не подняв другую. Технически невозможно.

Значит, это – огромная комбинация. И те люди, которые пошли в электрички, столовые, офисы и в другие места с анкетами, внесли свой вклад в большую игру. Они встали с дивана и стали игроками на этом поле. И тут возникло главное – что играть без тех, кто разработал анкету, выдвинул идею, создал инструкцию, они не могут. А те, кто разрабатывал анкету, выдвигал идею и прочее, – без них не могут. Все, оказывается, вот так нужны друг другу. Это и есть принцип братства.

Создаётся система, которой люди пользуются, восполняя духовный вакуум, ощущение невозможности действовать, компенсируя свою тревогу (чувство края, конца), переводя её в регистр действия. А это единственный способ справляться с подобного рода чувствами. В противном случае они тебя разрушают.

Они всё это делают, это их общее дело. Это огромное общее дело.

Мы существуем в ситуации предкатастрофической. Это не торговля страхом. Это то, что понимают все. Неизвестно, можно ли развернуть глобальные тенденции так, чтобы катастрофы не было. Это очень трудно сделать. Но надо попытаться.

Но даже если придётся жить в катастрофе – это же ещё тоже вопрос, как именно в ней жить: в ней можно жить, как скоты, а можно, как люди. В ней можно побеждать и преобразовываться, возвышаться, а можно окончательно деградировать. Вот цена вопрос. И вот ради чего создаётся организация, вот в чём смысл деятельности.

Теперь, поскольку уже сказано об этом, хотел бы также сказать о том, что мы не останавливаемся на сделанном. Для нас для всех это тяжёлая общественная нагрузка. Мы относимся к ней, как к своему гражданскому долгу. Это не пустые слова. Вклад участников этого дела – это их свободное время. Они вкладывают в это мозг, время, душу, ум, талант, способности, образование. Получают с этого некий совокупный продукт. Мы к четвергу издадим брошюру, в которой окончательно будут сформулированы все результаты проведённых нами исследований. Эта брошюра будет вывешена в Интернете и можно будет распечатать её самим. И мы надеемся на то, что десятки тысяч наших активистов разнесут миллионы таких брошюр, чтобы люди это знали и все ветви власти. Если данные уже висят на сайтах официальных партий крупнейших, то пусть это знают и региональные отделения партий, и члены Совета, которые это всё придумали, и все средства массовой информации. Пусть все об этом знают. И в этом тоже принцип, поймите.

Крупный, разветвлённый, мозговой центр, у которого есть связь со средствами массовой информации, который в перспективе способен создавать свои собственные гибкие и мощные средства массовой информации, – это очень много. Не надо замахиваться сразу на всё. Никто не мешает в перспективе создать любой политический субъект: партию, движение. Но это последовательные этапы.

Нечто состоялось – сравним это с зачатием. Теперь ребёнок должен родиться. Он должен быть воспитан. Это нельзя делать быстренько-быстренько и кое-как. Это просто технически невозможно и это абсолютно безграмотно. Нужно, чтобы процесс шёл правильно и в правильном направлении.

И вот на этапе этого становления особо опасны два соблазна.

Первый – соблазн иерарахии. Он называется «соблазн славы». Как говорил мне один очень продвинутый православный священник: «Бес – он, милый, не дурак. Ему энергия самому очень трудно даётся, поэтому сначала он вербует на теле, а потом на славе. Сначала на «Бриони» и дорогих часах, а  потом – на мигалках. А вот когда уже это не получается, тогда он по-серьёзному начинает работать». Так вот, он указал просто первые два соблазна.

Кстати, я здесь хотел сказать и о православии, и о религии вообще – в пределах того, что мы будем делать, я надеюсь, что мы здесь продвинулись дальше других…

Никакой сверхмодерн, никакой новый Красный проект не будет построен на конфронтации с религией вообще и православием в особенности. А в принципе – с религией вообще. Мы считаем этот конфликт глубоко бессмысленным, православие – величайшим мировым духовным учением, внёсшим фантастический вклад в русскую культуру, в русскую идентичность. При этом я говорю, что и в эпоху СССР, и всегда никто не называл нас «советскими» за рубежом, все нас называли «рашн». Вот во всё это внесён огромный вклад. Вклад этот определяет место России в мире и её особую роль в мире. Без этого вклада России нет.

Ничего тут не может быть пересмотрено – как по причинам высшего духовного характера, так и по причинам глобальным, геополитическим и любым другим.

Русские – часть Запада, хотя бы христианского. Если христианский мир – это Запад, то русские – часть Запада. Но русские – альтернативная часть Запада, потому что они православные. Это христианство – и поэтому это Запад. И это другое христианство, альтернативное, и поэтому это альтернативный Запад.

Начинается всё гораздо раньше. Первые горизонты, на которых это абсолютно видно (и я тоже об этом говорил), это Греция – Рим. Русские, конечно, тяготеют к греческому Западу, а не к римскому. А там есть очень тонкая борьба, там и переплетения богатейшие… Но там очень тонкий конфликт внутренний. Эти конфликты маркируются на других этажах истории.

Главный вопрос в том, что Запад ненавидит русских не за то, что они – другие, а за то, что они – его альтернатива. Его альтер эго. Так ненавидят только альтер эго.

А не-Запад ненавидит русских за то, что, когда Запад обычный падёт, останется русский альтернативный Запад как последний оплот развития.

Поэтому его с двух сторон хотят добить. Одни – для того, чтобы Запад побыстрее пал. А другие потому, что они просто ненавидят собственного двойника, собственное второе лицо. Так всегда. Любовь и ненависть противоположны друг другу только в простейших лубках, а на самом деле любовь с ненавистью сплетены. Самая страстная ненависть существует по отношению к чему-то близкому. Далёкое (великие восточные культуры) так не ненавидят. Их уважают со стороны, их холодно, возможно, стремятся добить, но их так не ненавидят, как собственную альтернативу.

Взятый русскими марксизм, опять-таки, был альтернативным Западом. Русский коммунизм родился как альтернативное западничество.

Пётр – это альтернативное западничество. Православие – это альтернативное западничество. Византия – альтернативное западничество. Это не Китай, не Индия, не Бирма. Это «спор между собою», поэтому особенно острый, особенно судьбоносный спор. Когда показалось, что главный, основной Запад всё выиграл, всё победил и решил все свои проблемы, в этот момент усилиями многих сил русская альтернатива начала сворачиваться. Моральная капитуляция коммунизма, подписанная Горбачёвым, была одновременно и моральной капитуляцией русской альтернативности вообще.

Теперь абсолютно ясно всем, что этот самый основной Запад, который так гордился тем, что он всё сделал, просто нанёс удар по своему двойнику и по самому себе, как давно хотели нацисты, которые говорили, что надо уничтожить двух «ялтинских хищников». Уже в Сан-Ремо они говорили в 1946 году, если мне не изменяет память, что их окончательная цель в этом. И они сейчас близки к решению этой задачи, как никогда.

В этой ситуации пытаться вычёркивать духовное значение русского православия вообще, выступать с позиций примитивного атеизма – это просто подписывать самим себе смертный приговор.

И тут я перехожу к другой части деятельности, которая одновременно является и проблемой политической философии. Часть, о которой я сейчас говорю, – и деятельность, и политическая философия одновременно.

Деятельность и Политическая философия

Я перехожу к направлению «АЛЬМОР» (альтернативные модели развития).

Вопрос развития сам по себе настолько сложен, настолько открыт, что если мы занимаемся альтернативными моделями развития, то, прежде всего, мы занимаемся развитием как таковым.

Что такое развитие или историчность материального мира? Что такое история элементарных частиц? Что такое история вещества? Что такое история усложнения вещества? Как история усложнения добиологического мира (то есть его развития) соединяется с историей усложнения биологического мира (то есть эволюцией) и с историей развития человечества (то есть историей как таковой в узком смысле)? Как эти три истории объединяются вместе? Что является «развивателем»? Что именно развивается? И как построена эта диалектика развития–неразвития?

Это же сложнейший вопрос теории систем. Сложнейший вопрос астрофизики. Сложнейший вопрос современной биологии. Сложнейший вопрос современной математики, всего комплекса современных наук.

Теория развития как таковая находится в стадии становления. И внутри этой теории развития очень много места духу. Внутри самой строго научной, самой материалистической теории развития место тому, что мы называем «дух», открыто. Так о чём тут спорить в XXIвеке религиозным и нерелигиозным людям?

Каждый видит это по-своему, но все вместе видят одно – видят развитие как восхождение. Мы обсуждали с религиозными людьми, является ли рай высшей ступенью, идёт ли восхождение выше рая? Конечно, идёт. И все об этом знают. Есть огромный спор о том, что такое теория Большого взрыва. Это момент изгнания человека из рая, то есть это история греха (тогда вся Вселенная греховна)? Или это момент сотворения мира? Ведь это две совершенно разные концепции, которые по-разному видят мир и по-разному видят развитие.

Мы должны твёрдо понимать, что у развития есть враги. Есть силы, которые считают развитие отпадением, грехом, мерзостью. Но есть силы, которые считают развитие высшим благом. И эти силы находятся не в той или другой конфессии, они внутри одной и той же конфессии живут, сосуществуют. Мы должны разбирать внутриконфессиональный диалог, в котором есть место и контрмодерну, и модерну. А главное – и контрразвитию, и развитию.

Что такое все эти теории Золотого века, премордиальности и пр.? Это теории, игнорирующие развитие, считающие любое развитие отпадением, ухудшением. Но ведь это глубочайшим образом противоречит и великой христианской традиции, и традиции всех мировых религий.

Внутри этой точки зрения тоже есть какой-то свой смысл, и я убеждён, что этот смысл далеко не чужд тому нацизму, который сейчас очень сильно поднимает голову, и который так хотел воспользоваться нашим очередным покаянием. Обидно – пока что не дали… Была детская поэтическая притча: «Плачет киска в коридоре, у неё большое горе: злые люди бедной киске не дают украсть сосиски». Так вот, сосиски не дали украсть – пока что не дали. Не надо обольщаться – это не последняя попытка. Будет попытка гораздо более мощная.

Итак, в том, что касается АЛЬМОРа – альтернативных моделей развития, – мы будем, прежде всего, рассматривать саму идею развития как таковую. А дальше – крупнейшие проекты этого развития. К сожалению, на сегодняшний день людей, которые способны описать модерн как явление (я попытался это вкратце сделать и, может быть, ещё раз подчеркну какие-то черты модерна как явления и русской альтернативы этому модерну)… Так вот, людей, способных описать модерн как явление, очень мало. У нас вообще что-то происходит с нашей интеллигенцией… Я иногда читаю какие-то споры (и очень благодарен бываю за то, что они существуют), в которых мне пытаются присвоить то, чего нет, – и вдруг в этих спорах начинает просвечивать какая-то такая истина, которая, казалось бы, для всех очевидна, но которую никто не видит.

Господин Межуев сказал, что были два перестройщика: Кургинян и Яковлев. Перестройка Яковлева возобладала, а Кургиняна нет. Ну, как же – ведь революционеры французские никогда не переходили на сторону антиреволюционеров, и так далее, и тому подобное.

[Б.Межуев в заметке «Кургинян и перестройка» заявил, что его поражает бескомпромиссное отношение Кургиняна к перестройке, поскольку Кургинян – порождение этой эпохи. Он, как и Яковлев, был ее главным идеологом. «Робеспьер победил Дантона, а Дантон победил Лафайета – но каждый из них олицетворял альтернативный сценарий одной и той же революции. Было бы странно, если бы Лафайет в 1830 году стал осуждать революцию как таковую», – пишет Межуев. Кургинян, по словам Межуева, расцвел в эпоху «перестройки-1» и снова цветет в эпоху «перестройки-2»].

Начнём с того, что еслиуж речь идёт о перестройке, то перестройка не является революцией. Я посвятил гигантские интеллектуальные силы тому, чтобы доказать, что перестройка является скверной, отпадением, регрессом, деградацией, а вовсе не революцией. Я никогда не посягал на революцию как историческое деяние. Человечество восходит через революции, через смены способов своего существования. Общество усложняется, количество переходит в качество. Возникает великая новизна, страсть по этой новизне. Так горько люди двигаются вперёд. Это и есть их история. Поэтому Ромен Роллан и писал: «Революция как любовь. Горе тому, кто это отвергает».

Девятая симфония – это и есть революция. Но перестройка – это какофония, и она вообще не имеет никакого отношения к революции. Если даже формально посмотреть на это, то возникает простой вопрос: уж если что-то я там и пытался сделать, если сравнивать это всё с Великой Французской революцией, то я-то защищал коммунистическую систему, я хотел её реформировать. И был я в этот момент никем, решившим, когда люди, которые напитались дарами от коммунистической партии вдоволь, из неё сбежали, в неё вступить рядовым членом – не членом ЦК, не кем-то…

Яковлев был секретарём ЦК, который сказал, что он, начиная с 50-х годов, хотел разрушить коммунизм. Так Яковлев – Робеспьер? Или кто? О чём идёт речь? Давайте здесь расставлять точки над «i» не потому, что это какой-то спор, кем был Кургинян (это абсолютно не интересно), а потому что в этих вещах высвечивается очень серьёзный вопрос: может, Яковлев – не Робеспьер, не Марат? Он член Политбюро или кандидат в члены Политбюро, высший партийный функционер, выкормыш Суслова, который всё время в тайне, как он говорит, мечтал это всё разрушить. Он мечтал это всё разрушить, а я мечтал спасти. Я считал и считаю это великой ценностью. Я считаю, что спасти это можно было, только преобразовав. Но я же хотел это спасти! И сейчас хочу. Это первое.

Второе. Революционеры… Нужно иметь честность и сказать, что революционеры очень часто находились по разные стороны баррикад. Разве Керенский не был революционером? Был. Ну, и где он был в октябре 1917 года – на стороне Ленина? Он по другую сторону находился, в другом лагере. А Корнилов – он что, был чисто монархистом? Нет же. Там же так всё перепуталось… А Савинков?

Поэтому, даже просто с позиции исторической добросовестности, нельзя же так карты-то тасовать! Это же нехорошо, как говорила моя бабушка.

Дальше (и это самое главное, иначе вообще не имело бы смысла говорить). Великая Французская революция ни на секунду не посягнула на Французскую державу – вот что главное. Слово «патриот» откуда взялось? Это для наших либералов ругательное слово. Но насчёт «древа свободы, которое должно быть полито кровью патриотов» – это, кажется, не в России было сказано? И весь этот патриотизм, он был и французского, и американского разлива, он был связан с теми революциями. Все революции были патриотическими.

Ни Сен-Жюсту, ни Робеспьеру, ни Марату, ни Дантону, ни Мирабо, никому никогда в страшном сне бы не приснилось отделить кусочек французской территории, кроху. Революционные армии шли в Вандею с гильотиной, восстанавливая целостность, создавая французский государственный централизм, сплачивая это всё нацией, создавая новые регуляторы. Они были влюблены во французскую историческую личность, они всё время о ней говорили, они все время ощущали свою великую французскую традицию. Вот что такое Французская революция.

Где в перестроечном и постперестроечном процессе, где в этом 25-летии хоть один якобинец, хоть один жирондист? Назовите мне в либеральном (и любом другом) лагере кого-нибудь, кто пронизан страстью к государству, к державе, к величию нации – неотменяемой страстью для любого Робеспьера, для любого Сен-Жюста, для любого Кутона.

Идея революции была беспощадно предана Горбачёвым, Ельциным, Гайдаром и кем угодно ещё в первый же момент, когда они отказались от императива государственной целостности и величия собственной страны.

При чём тут революция, господа? Сколько лет вы будете дурачить голову своему народу? Сколько лет будет блеять эта несчастная интеллигенция? Вот, уже всё видно… Лик проступил на фотопластинке, весь этот чудовищный оскал. Мы стоим у последнего края. И сейчас тоже надо лгать?

Интеллигенция, пока не поздно, опомнись!

Я с годами всё острее переживаю и понимаю трагедию ленинизма, ленинской гвардии, как её называют. И горечь этих ленинских определений интеллигенции – экстремальных и абсолютно справедливых, к величайшему сожалению. Потому что вдруг оказалось, что в каком-то новом облике, как-то исторически приходящим куда-то, страну любят люди, не обладающие в силу объективных причин и собственного жизненного пути полнотой знаний, необходимых для того, чтобы двигать страну вперёд. У них этой полноты знаний нет. Они лишь определённая часть, определённая колонна внутри этой интеллигенции, причём колонна, своим историческим выбором, своим жизненным путём обрекшая себя на каторги, эмиграцию. А отнюдь не на то, чтобы в комфортных условиях всё изучать, всё понимать и обладать полнотою нужных знаний. Конечно же, это люди волевые, страстные, но это не «сливки», которые изощрённым образом понимали что-то.

Так что сделали «сливки»? Что сделали другие колонны этой интеллигенции, которая, в конечном итоге, должна служить народу? Они в решающий момент взяли и отошли в сторону, вообще непонятно куда… И там осталась одна эта съёжившаяся колонна, учившаяся по каторгам и эмиграциям, жадно хватавшая книги, но не обладавшая достаточной полнотой [знаний]. Её хватило на то, чтобы выдержать страшный удар. Но ужас-то этого удара и всё, что последовало, в значительной степени определялось ещё и тем, что её было мало, что все остальные-то плечи не подставили. Кто-то подставил. Часть белых сказала, что поскольку это единственные люди, которые хотят государства, то всё-таки мы придём к ним, даже если погибнем, даже если потом нас уничтожат.

И, наконец, последнее, что касается интересного высказывания господина Межуева по поводу моего участия в перестройке – «ему сейчас так хорошо, ему же в результате настолько лучше стало»... Ни один интеллигент имперской России и советской тоже так сказать бы не смог. В этом главное даже не то, что это такое хлёсткое высказывание. Главное то, что ни один интеллигент Российской империи и ни один советский интеллигент не посмел бы это сказать, потому что было общественное мнение. Ну, были те, кто говорил: «У нас революцию сделала знать. В сапожники, что ль, захотела?» Но это были отнюдь не «сливки» русского имперского общества, и все остальные отнеслись к таким высказываниям с презрением, все понимали…

 

«Все отшумело.
Вставши поотдаль,
Чувствую всею силой чутья:
Жребий завиден.
Я жил и отдал
Душусвою за други своя»...

 

«Я оглянулся окрест меня. Душа моя страданиями человечества уязвлена изумлена стала»...

 

Все понимали – люди живут не для того, чтобы самим наращивать очки, что есть более высокие цели, что тебе может быть хуже и даже совсем хуже, а стране твоей лучше. Мой дед радовался виду красноармейца, прекрасно понимая, куда идут процессы и чем они для него обернутся. И что?

Так как же надо внутренне пасть для того, чтобы на автомате, не оглядываясь ни на общественное мнение, ни на что другое, вдруг сказать: «Так ему ж теперь лучше, чего он выпендривается?» И не понять, что ты сказал, на каком языке ты уже разговариваешь. Вот это для меня и называется «чечевичной похлёбкой». Вот это и есть метафизическое падение.

Я ещё раз, обращаясь к нашим единомышленникам, говорю: этап становления, который мы сейчас проходим, чисто технически должен пройти без неких формальных иерархий («генерал», «майор», «полковник») и без всего того низкого, что несёт с собой распределение ресурсов. Господин Навальный может позволить себе сказать: «А вы мне бабки-то пришлите». Но мы не можем вводить в наше начинание бацилл этих самых ресурсов и статусов. Да, надо пройти мимо этого. Это не значит, что люди, которые лежат на диване и ничего не делают, и люди, которые работают по всем направлениям, будут пользоваться в создаваемой нами организации (да-да, организации, никто не говорит о том, что она не создаётся) равными возможностями.

Но мне казалось бы, что это нужно сделать как-то по-другому. Бывает, человек просто пользователь. Он пользуется тем, что предлагает ему наша система, наша интеллектуальная, разветвлённая система. Он входит на разные её отсеки, он читает, он думает. Разве это плохо? Прекрасно. Сколько времени он на это тратит? Да сколько хочет, столько и тратит. Хочет – тратит полтора часа, чтобы выслушать передачу, хочет – тратит полтора часа в неделю, а хочет – тратит полтора часа в год, выслушав одну передачу из 12-ти, из 48-ми. Это его проблема, он пользователь. Если он всё время это смотрит, если ему это всё время нужно и он тратит своё время в количестве час с чем-то (а потом ещё и думая об этом) каждую неделю, то он – постоянный пользователь. И тогда, я уверяю, он поймёт больше, гораздо больше (и особенно если он будет активно думать в ходе прослушивания), чем он понимал год назад. Он, оглянувшись назад, увидит себя другим. Но он постоянный пользователь.

Теперь представим себе, что он ещё и активист, что он не только каждую неделю всё это слушает, но взял анкеты и начал их разносить. Это же другая категория, другой статус.

Представим себе, что он особо активный пользователь.

А есть ведь люди, для которых всё, что мы даём – вот эти смыслы – они же являются ещё средой коммуникаций. Это кому-то хорошо – у кого-то нет этого коммуникационного дефицита, а для кого-то дефицит общения с людьми, которые думают так же, как ты, у которых такие же ценности, как у тебя – это страшная проблема. Чтобы плавать в этом бассейне, в него надо налить воду. И это вода смыслов. Возникают коммуникационные группы. Значит, эти люди ещё и коммуникаторы.

А есть креативные пользователи. Вот Влад Щербаченко из Ростова-на Дону создал ролик «Соцопрос по программе десоветизации». Я бы попросил его показать.

[Ролик.]

И вот я считаю, что это креативный пользователь. Это человек, который внёс свою креативную лепту.

А есть эксперты, которые могут нам помочь. Вот эти самые интеллигенты.

Мне звонят люди и говорят: «Как ты хорошо выступил там-то и там-то, наконец-то сказал всё то, что мы [сказать] боялись». – «А чего вы боитесь? Ну, чего вы боитесь? Мы сейчас должны обсуждать дискуссию Хабермаса и Фуко. Приходите на АЛЬМОР, обсуждайте. Обсуждайте, почему Хабермас не хотел спорить с Лаканом, почему он начал спорить только с Фуко».

К сожалению, люди, которым завтра предстоит менять жизнь или выдерживать эту страшную нагрузку, быть этим самым «аттрактором»… Кстати, я благодарен всем, кто критикует мои образы. И окончательно считаю, что образ того, что я называю «аттрактором», лучше всего можно передать через образ «брезента, который должен выдержать падение тела [человека], прыгающего из горящего дома». Этот образ лучше, чем «матрацы», «пружины», «простыни». Брезент… Давайте на этом образе и остановимся. Так вот, люди, которым предстоит завтра быть этим «брезентом», они не всегда знают, кто такие Хабермас и Фуко. И фанаберия тут бессмысленна, потому что вы без них так же не сможете, как они без вас.

И не фанаберией надо заниматься, не критикой, а идти и работать, идти и работать, модифицировать нашу систему (мы открыты этому), помогать ей стать лучше, привносить туда свою лепту. Нам придётся объяснять людям, что такое проект «Модерн», по-настоящему – через Хабермаса, через сравнение его с Фуко, Дерридой и бог знает кем ещё… с Лаканом. Объяснять, в чём тут разница. Объяснять, каковы основные характеристики тех и других проектов. Мы без вас это сделать сможем, но дольше и хуже.

Не распадайтесь всеми вашими колоннами интеллектуалов, не бегите за рубеж! Тем более, что там делать нечего. Там в итоге потом воют и намыливают верёвку от тоски. Не забивайтесь в угол, и не войте на луну, и не идите в бизнес. Работайте. Вот пространство, мы его предоставили. У нас нет никаких амбиций. Где вы? Мы же знаем, что вы есть! Но вы молчите. И вы вообще молчите, а почему?

Страшно? Чего?

Стыдно? Чего?

Итак, есть люди, которые могут выступать в виде экспертов, и они очень нужны.

А есть операторы, управляющие этой системой. Они берут на себя функции и начинают ею управлять.

А есть ключевые операторы.

А есть конструкторы. Юлия Сергеевна Крижанская захотела сконструировать вот это начинание социологическое. Ну и карты в руки – каждый отвечает за то, за что берётся.

Есть генеральный конструктор этого начинания в виде вашего покорного слуги. И эту роль у меня вряд ли кто-нибудь может забрать, потому что на следующий день это всё кончится. А хотелось бы, чтобы возникли другие люди, которые готовы так же включиться в генеральное конструирование, внести сюда свою лепту. Есть группа генерального конструктора.

Так вот, все эти группы, они – не иерархия. Это не иерархия. Мне страшно-то стало за иерархию когда? Когда вдруг в том же Питере образовалось несколько групп, и они стали выяснять, кто главный, кто начальники, кто посредники, кто генералы, кто офицеры. Вот тогда стало страшно, потому что это – вирус. Это страшное заболевание – вот этот бес честолюбия, который в повреждённой среде (а я твёрдо убеждён, что российская среда повреждена; её можно вылечить, но она начинена скверной падения, начавшегося вот тогда, в перестройку; все бесы перестройки живы, поэтому и нужны катакомбы, чтобы не заглатывать эти вирусы в гигантских количествах-то, очищаться от них каким-то образом)… Все эти скверны честолюбия, а также разного рода рассуждения о ресурсах – вот они должны быть изгнаны, хотя бы на этапе становления.

Возможно, мы создадим летнюю школу. Мы ещё не решили, потому что трудности большие, но, скорее всего, мы её создадим. Вот если мы её создадим, люди приедут со своими палатками (или чем угодно). Но не будет создан оргкомитет, который составит смету, а внутри этой сметы будут лакуны, а внутри лакун будут аппетиты… Вот этого всего не будет. Как пелось у Галича: «Нет, любезный, так не выйдет, так не будет, дорогой». Потому что это одно может сожрать движение на этапе становления начисто, до костей, немедленно.

Я действительно в данном разговоре в существенной степени соединяю теорию и актуальную политику, философию, политическую философию и злобу дня. Это так надо сейчас. Это так надо сейчас потому, что мы сейчас подводим итог определённому этапу. Мы состоялись. Мы состоялись, потому что мы исследование своё не только сделали, не только оформили, не только превратили в информационную войну, не стесняюсь этого слова, но и получили определённый результат. И мы будем двигаться дальше.

Я должен был рассказать вам о том, в чём смысл этого всего. Точка под названием «десталинизация» – это сейчас ключевая точка мирового процесса. Никого не интересует Сталин, всех интересует пересмотр результатов Второй мировой войны. И построение на этой основе нового типа мира, в котором России, если она допустит пересмотр, места не будет. И пересмотр этот нужен именно для того, чтобы у России не было места. И пусть это понимают все.

Идите с этим знанием ко всем, к лицам, принимающим решения, к лицам, влияющим на принятие решений, ко всем. Это политическая философия. Это наше АКСИО, это «Историческое достоинство», это альтернативная теория развития и это «Территориальная целостность».

Это всё вместе сплетено в один узел. И узлы эти надо развязывать.

Мы исследование продолжим, на сайте АКСИО появятся требования к новому исследованию. Людям придётся поднять планку, им придётся проводить исследование ещё более глубоко и добросовестно. И мы сделаем так, что эти исследования дадут нам новые знания о процессах. И по-новому повлияют на процессы в нашем обществе.

Теперь о том же самом, но с позиции политической теории.

Политическая теория

 

Смотрите, что в принципе происходит. Произошло на параде, происходит во всех высказываниях наших политических деятелей…

Все, кто осмысливает происходящее, должны твёрдо отдавать себе отчёт в том, что построенная после распада СССР политическая система является антисоветской. Это её фундаментальное неотменяемое свойство. Рамка консенсуса или, как я неоднократно говорил, некоего «политического ящика» – это антисоветизм. И в этом нет ничего странного. Так и должно быть.

Когда большевики победили, то рамкой стал антицаризм. Люди из окружения Леонида Ильича Брежнева уже могли под портретом государя императора чокаться и пить за его здоровье, но на съездах партии они говорили о проклятом царизме. Это не закон – это рамка вот этого ящика.

Здесь рамка – антисоветизм. Внутри всего этого (я это тоже уже говорил) есть:

- либеральный антисоветизм,

- центристский антисоветизм,

- националистический антисоветизм,

- фундаменталистский антисоветизм,

- фашистский антисоветизм.

Это всё антисоветизм. Гитлер тоже антисоветчик, антикоммунист и всё остальное.

 

Либеральный антисоветизм принесли в жертву первым (и это ставит на передний план вопрос, кто же приносил в жертву, кто же жрец). Гайдар и его ребята убили либерализм.

Уже поздний Ельцин пытался передвинуться в сторону центризма, а Путин полностью разместился здесь. И сейчас эта история доигрывается.

Почему же она доигрывается, почему здесь нельзя остановиться, почему ничего нельзя здесь сделать?

Есть одно ключевое обстоятельство, имеющее отношение и к политической философии, и к политической практике одновременно. Суть его заключается в следующем.

Капитализм переживает очень сложный период.

Во-первых, это период краха модерна. У капитализма нет легитимности за пределами модерна, а крах модерна налицо. Это крах всех основных регуляторов.

Во-вторых, у капитализма есть гигантские проблемы с историей как таковой. Как он себя позиционирует по отношению к истории? С чем мы имеем дело сейчас? Это история? Это постистория (как говорил Фукуяма, «конец истории»)? Ведь у этого есть своя традиция. Это некая сверхистория (как говорил Маркс, «из царства необходимости в царство свободы»)? Что предлагает капитализм в качестве исторического ответа? Если он – конец истории, то тогда посткапитализма не существует. Но тогда он должен признать, что история кончена. А это очень тяжёлое признание. Чем она кончена? Все ли согласятся на такой конец? И так далее.

Кроме того, он же развивался, развивался и развился до империализма –как говорили, «высшей стадии развития». Или до сверхимпериализма, как говорил Каутский. До «железной пяты». Но он доразвился дотуда. Он представляет собой ещё капитализм, уже империализм или уже сверхимпериализм?

Соединённые Штаты Америки очевидным образом хотят использовать империалистическую коллизию для того, чтобы отыграть «по полной» всё, что связано с законом о неравномерности развития. То есть использовать своё военно-техническое преимущество для того, чтобы убить страны, которые быстрее, чем они, начинают развиваться.

Видите, какой набор огромных, огромных коллизий!

Но внутри всех этих коллизий есть русская. Она называется «Первоначальное накопление капитала». Для того чтобы на уровне центризма, национализма или где-то ещё остановиться, нужно прекратить первоначальное накопление капитала. А класс, который сформировал систему, не хочет прекращать первоначальное накопление капитала! Он чудовищен в этом смысле. Это класс-фаг, класс-монстр, который всё пожирает. Это не капитализм, это субъект перманентного нарастающего первоначального накопления – шизокапитализм, как говорили постмодернисты, монструозный капитализоид.

Вот этот монструозный капитализоид – он не может решить проблемы. Он всё что может – это сдвигать процесс дальше. Центризм будет отыгрываться. Потом национализм – там он пожрал опять всё, он ничего не решил. Ему надо двигаться в фундаментализм, то есть в контрмодерн, в феодализм. Потом ему надо двигаться в фашизм.

А что ему ещё делать, этому монструозному капитализоиду? Он же создал систему – и она создала его. Они с ней близнецы-братья. Разорвать эту связь невозможно. С первоначальным накоплением заканчивали, завязывали, это делали страшным усилием, всегда не бескровно. Ещё не написана настоящая история того, как это делали в Америке, и что именно осуществил Рузвельт под видом борьбы с мафией, какую зачистку он там устроил, этот великий демократ, для того, чтобы что-то спасти. Есть и другие примеры.

Поскольку на каждом из этих этапов разорвать монструозный капитализоид с первоначальным накоплением не может и не хочет (это очень грубая вещь, но устами таких монстров говорилось: «Бабки здесь, а аэродром – на Западе»), это класс-вывоз, класс-паразит. Он ничего не хочет. Он только пожирает среду своего обитания.

Нет капиталистического уклада – есть субуклад в щелях, нишах, кавернах советского уклада. Это рептилии очень хищные, с блестящей мускулатурой, великолепными зубами, великолепной нервной системой, зрением, которое видит только то, что можно сожрать, и чувством пространства, позволяющим беспощадно прыгнуть на ближайший кусок жратвы. Сожрать – и жрать снова, сожрать – и жрать снова.

Я много раз говорил, что на военно-промышленный комплекс страна-противник может заслать агента, который будет разрушать предприятие. А может прислать вора, который ни о чём не будет знать, он вообще не агент, он никаких директив не получает, он абсолютно чист, кристально. Он просто ворует. А объект исчезает. «Что ты сделал?» – «Как что сделал? То, что мог, то и сделал».

Положили перед собакой сыр. Она его сожрала. Кто виноват? Собака?

Смысл заключается в том, что в этих условиях движение монструоида будет именно сюда, оно не может быть другим. Значит, ему сейчас надо переходить в националистическую нишу. И он пытается. Никто не видит, как он пытается, а он пытается туда сдвинуться.

Части этого псевдокапиталистического плазмоида очень не хочется туда двигаться, поэтому он останавливается. Но он не может туда не двигаться. А вот если он повернёт назад, то он просто мгновенно развалит страну.

 

Поэтому если этот капиталистический монструоид будет двигаться по своему классическому направлению [в сторону националистического антисоветизма], страна будет мирно гнить, догнивать примерно к 2017 году. И тут в конечной фазе будет либо самоликвидация яростная (ядерную войну начнут), либо тихая.

А вот если он начнёт поворачивать назад, то это всё сразу упадёт, потому что этот поворот запрещён. И эта десталинизация и всё прочее, с этой точки зрения, с точки зрения политической теории, она и была попыткой  прыгнуть назад [в либеральную нишу] – в крах.

Это-то и есть перестройка – быстрое, шквальное обрушение за счёт нарушения всех законов жизни государства. И осмеливаться называть это – эту мерзость перестроечную – модернизацией, революцией и всем прочим могут только очень недалёкие, очень внутренне неразборчивые интеллектуально или очень двусмысленные люди. Это нельзя себе позволять.

На сегодняшний день перед нами стоит вопрос: либо движение будет продолжено в эту сторону, либо оно будет повёрнуто, и тогда – быстрый крах. Естественно, быстрого краха не надо по принципу, который я давно уже изложил, апеллируя к «Белому солнцу пустыни»: «Вы хотите сразу [умереть] или помучиться?» – «Лучше помучиться».

Отвечаю. Если только эти тенденции мерзости нарастают, если только разрастается монстр и ничего большего не происходит, – то тогда что долго, что коротко… Тем более, что и то, и другое – довольно быстро. Но если растут какие-то другие тенденции, и то, что мы здесь разговариваем, есть рост этих тенденций, – то, возможно, эти чистые, другие тенденции довольно быстро вырастут и успеют перейти черту.

 

Кроме того, монстр, дожрав всё, рухнет. И тут и возникнет вопрос об этом «брезенте», «аттракторе» и всём прочем. Только тут и не раньше. Мягкий переход – это переход, если скорость роста антимонструозных социальных тел будет выше и качество будет выше, чем уровень роста монструозных тел. А они нарастают. Поэтому времени, в любом случае, крайне мало.

А с точки зрения аттрактора – это другая ситуация. Никто ему не помешал. Эта сила хоть и росла, но недостаточно быстро. И на неё всё рухнет. Тогда она либо выдержит, либо разорвется. Вот если она дорастёт [до определенного уровня], то и удар будет меньше, и она будет крепче. Если же она окажется вот здесь [не дорастет], то она точно провалится.

Вот в чём политическая суть того, что происходит у нас на глазах и к моменту, когда вы будете слушать эту передачу, будет разворачиваться дальше.

Мы будем следить за этим, смотреть, думать о том, в какую сторону это развивается, и участвовать в этом. Участвовать в этом постоянно, набирая силы. В этом наша задача.

Я рассказал здесь подробно об исследовании. Не только об исследовании как деятельности, но и о смысле этих исследований как политической философии. Я рассказал о том, что такое политически актуальная часть этого процесса. А она вот сейчас будет разворачиваться у нас на глазах. И нам надо будет так или иначе относиться к ней. И я рассказал о том, что такое это всё с точки зрения политической теории.

Я одновременно с этим ещё раз обращаюсь ко всем, кто может: давайте заниматься АЛЬМОРом как очередным направлением. Давайте заниматься теорией развития вообще, альтернативными формами развития через их строгое описание. Нам не нужно здесь «самостроков», нам нужно полностью разобрать всё, что связано с модерном, выявить все русские альтернативы по всем остальным направлениям.

Есть такое движение антиглобалистов, и оно довольно скучное. А есть движение альтерглобалистов – оно гораздо интереснее.

Вообще, главный вопрос, если хотите, в следующем. Левые движения потеряли моральную чистоту и классическую свою силу, они потеряли теоретический, мировоззренческий аппарат после марксизма и после краха коммунизма, они потеряли свою способность выдвигать собственные модели развития, которые не совпадают с моделями неолибералов и всех других, они потеряли самость.

Есть миллионы и миллионы людей во всём мире. Есть огромное количество людей в нашей стране, которые являются неисчерпаемым кладезем для всего этого, которые хотят мировоззренческой когерентности. Но этой мировоззренческой когерентности нельзя добиться на уровне фэнтези, оригинальных суперидей. Они могут быть осуществлены только с опорой на высокую классику.

Мы предлагаем здесь с опорой на высокую классику разобрать Модерн, Контрмодерн, Постмодерн, Сверхмодерн и всё остальное. Разобрать общую теорию развития вообще. И вдуматься в то, что русские могут сделать в этом смысле в виде альтернативы.

Вот это четвёртое направление, которое я обсуждаю как направление деятельности, я обсуждаю и как политическую философию. Как вы видите, оно же находится рядом со всем, что связано с политической практикой.

Может быть, именно быстрая заявка на нечто подобное, причём адресованная и стране, и миру, может предотвратить окончательное подписание России смертного приговора. Неизбежное в случае, если Россия сама осуществит очередную моральную капитуляцию, к чему её подталкивают всяческим путём, неумолимо и очень мощно, и чему будет очень трудно противостоять, и чему мы пока что сумели противостать.

 

 

 

 

 

 

Рената Александровна ГАЛЬЦЕВА Искусство отвращения

http://www.pravmir.ru/iskusstvo-otvrashheniya/

То, что выставляется сегодня под названием актуального искусства, есть продукция какой-то иной деятельности человека (и одновременно симптом его психического состояния) и требует иного наименования. О том, где заканчивается искусство, рассуждает исследователь русской философии, теоретик культуры, публицист Рената ГАЛЬЦЕВА.

 Жгучий вопрос

 

. Исследователь русской философии, теоретик культуры и идеологии, публицист

Неотвратимость его возрастает на фоне все более сногсшибательных выставок, так называемого актуального искусства, новационных театральных постановок и литературных порождений нестандартного сознания, а в целом — сегодняшнего культурного мейнстрима. Непосредственным побуждением к публичной ревизии основ искусства послужила для меня интригующая своей безысходностью, не сходящая с телеэкранов многолетняя история о скандальных выставках последнего времени. История эта, согласитесь, привлекает внимание своей патовой ситуацией, коловращением доводов по одному и тому же кругу, как бы утверждающим идею «вечного возвращения» или «колеса сансары». Из передачи в передачу повторяется два рода одних и тех же аргументов-контраргументов:

1) обвинение в оскорблении религиозных (а могло бы — и просто человеческих) чувств, в ответ на которое моментально предъявляется:

2) священное право на свободу творчества и неприкосновенность искусства.

Между тем выход из клинча — на поверхности; но как будто Бог укрыл от глаз противоборствующих сторон очевидный и ключевой довод, который положил бы предел нескончаемой полемике.

Как мы знаем, и на этом держится наступательная защита новаторской продукции, ее творцы и пропагандисты претендуют на то, что причудливые (мягко скажем) артефакты есть произведения Искусства, а создание их есть художественное творчество.

Для того чтобы вынести решение о статусе «актуального искусства» — и тем прекратить затянувшийся спор, оскорбленной стороне нужно выйти за пределы описания пугающих артефактов, перестать ссылаться на чувственное, субъективное, необщезначимое впечатление и обратиться к беспристрастному логическому анализу, апеллирующему к разумному убеждению.

Так что же за феномен такой — искусство? Что до сих пор считалось им, составляло его дефиницию? Исходя из определения искусства Кантом, которое вобрало в себя и Аристотеля, и Платона и привлекло мысль Гегеля, а также последующую философскую традицию, искусство есть творчество прекрасных предметов, целесообразных без цели, доставляющих наслаждение и рождающихся подобно созданиям природы. «Так образы поэзии <…> должны оживлять воображение, должны обладать свойствами жизни», — пишет Кант. Это любимая мысль и Аполлона Григорьева, которую он развивает и детализирует в теории «живородящего искусства»: «Художественное целое не сделано, оно выращено, оно живородящее». Гегель формулирует: «Произведение искусства должно быть всегда непреднамеренным, простодушным, как бы возникшим само собой. Художественность — это особое качество воссозданного художником мира, благодаря которому, качеству, мир предстает в обобщенно-целостном, оживотворенном, очеловеченном и осмысленном образе как собственной идеальной возможности». Отсюда можно сделать вывод, что по другим законам, чем те, по которым создан наш мир, т. е. с любовью, творить живые миры невозможно.

При этом произведение искусства доставляет эстетическое удовольствие независимо от выбора предмета или темы, оно не теряет этого качества и при изображении трагических и ужасных своих сюжетов, поскольку красота формы остается в качестве утешения от созерцаемого; безобразных произведений искусства быть не может. Этим «Последний день Помпеи» отличается от «Герники».

 Красота, производящая в душе катарсис, очищение — если продумать эту мысль до конца, — есть глубоко метафизическое свидетельство о просвечивающем за ужасами жизни прекрасном и благом прообразе мира, его залог. Правда, впечатления от предельных ужасов нашей, постклассической, эпохи (например, от безнадежно-стоических рассказов В. Шаламова) не могут быть преодолены, уравновешены на путях катарсиса, подобно тому, как это происходит в героической трагедии; однако сам факт художественного события, т. е. претворения страшной эмпирики жизни в совершенную творческую форму, свидетельствует — благодаря подвигу художника, — что не все пропало.

 Несовместимые величины

Исходя из вышесказанного следует, что искусство как таковое и так называемое актуальное искусство находятся в антиномичных отношениях. В самом деле, о сущностном качестве художественного творения, о наслаждении красотой (совершенством формы) в процессе «незаинтересованного созерцания» тут не может быть и речи, ибо прежде всего здесь нет самой красоты, она не входит в императив творца-новатора, напротив: задачи у него прямо противоположные. «Складные чудовища», шум, пыль, гнилостные запахи нацелены на то, чтобы поражать, шокировать, вызывать отвращение, ставить в тупик, задавая головоломки. Здесь не происходит и процесса рождения произведения, здесь заняты мозговым экспериментаторством, лабораторными гипертрофированными фантазиями и комбинаторикой готовых деталей вещественного мира (дада, инсталляция, весь поп-арт, видео-аудео-арт, мобили, перформанс, «радикальный абстракционизм» и т. п.), а также имитацией психоделических видений (сюр); и посему все это никак нельзя назвать творчеством. В новейшем новаторстве не видно и вложенного труда, «молчаливого спутника ночи», если не считать усилий, которые идут на изобретение невиданных, неслыханных еще приемов, призванных огорошить публику (и, напротив, требуется утомительный и душевредительный труд со стороны реципиента, т. е. зрителя или слушателя). Единственно, что у них, у искусства вечного и, с другой стороны, у «актуального» действия, есть общего — это нахождение и даже соседство в выставочном пространстве.

 

Но не всегда было так. Вспомним историю вопроса — генезис этого новационного явления, проливающий, как всегда, свет на суть дела. В момент возникновения все авангардные течения (дадаизм, сюрреализм и проч.) сами с вызовом заявили о полном размежевании и разрыве с наличной культурой, объявив себя в качестве решительной антитезы искусству, каким мы его до сих пор знали. Однако со временем радикальное новаторство, осознав, что, отделившись от искусства, оно может остаться непривлекательным аутсайдером и ему выгоднее уместиться под проверенной крышей респектабельного культурного пространства, ринулось занимать там места, а в конце концов, и агрессивно, крикливо наступать на отживших свой век старожилов. У нас этот процесс пошел на заре перестройки, когда беспаспортный авангард начали внедрять в музейный обиход.

Произошел великий исторический перелом в искусстве, аналогичный и параллельный историческому перелому в социальной жизни: родились два авангарда. В 1916 году в Швейцарии, в городе Цюрихе, в доме прямо напротив квартиры, где Ленин готовил политическую революцию, несколько молодых людей готовили революцию в искусстве. Сняли кабаре, продавали билеты. Вместо ожидаемого эстрадного ревю буржуа, заплатившие по несколько франков, должны были выслушивать бессмысленную какофонию, оскорблявшую слух. Дело иногда доходило до потасовок, вспоминала эти начальные времена одна европейская газета в связи с открытием в Лондоне Всемирной выставки дадаистов и сюрреалистов в 1978 году.

Кто не знает, что искусство, как и история, всегда жило переменами, переживало смену стилей, подчас встречая в штыки художественные новации. Однако эта подозрительность в отношении новопришельцев, которую ставят в вину классическому искусствоведению, есть на самом деле спасительная предусмотрительность, предохранительный клапан, оглядчивая функция человеческой «ретроградности», ревностно стерегущая священные границы и препятствующая вторжению на территорию Искусства подрывных элементов и контрафактной продукции. Но если новации прежних времен благополучно проходили таможенный досмотр, потому что оказывались открытиями внутри культурного пространства, то последующие, со времен авангарда — выходят за его пределы. Автор нашумевших артефактов А. Бретон на заре своего служения так и объявил: «Европейскую культуру необходимо уничтожить через разложение искусства», при этом главной идеей должно быть «разрушение какой бы то ни было эстетики» (sic!). Осознавая резкое различие между прежними и новыми новаторами, Владимир Вейдле об одном из столпов изобразительного авангардного сознания писал: «…Те искусство меняли, а он его отменил». Авангард не просто объявил о разрыве отношений, но объявил о радикально иных, чем цели искусства, целях и задачах своей деятельности: он увидел свое призвание и свою миссию в том, чтобы служить революционным рычагом общественного переустройства (а вовсе не созидателем предметов для «незаинтересованного созерцания»). Он не вписывался в историю собственно искусства, подобно тому, как социальный авангард, осуществивший переворот 1917 года, не вписывался в естественный ход истории и даже в типологию известных доселе революций, но взялся переделать по новому штату весь мировой порядок и самое человеческое существо. Замечу в скобках: в связи с недавним решением Страсбургского суда, открывающим дорогу для проведения гей-парада в Москве, напрашивается мысль о том, что подобное мероприятие и «актуальное искусство» — явления одного порядка. Насколько последнее выходит за пределы искусства, настолько же первое находится вне границ многовековой российской культуры и нравов и не считается с самоидентификацией населяющих страну народов — всех конфессий и религий.

 Нужда в дрессуре

С того момента утекло много мутной воды, и поток ее становился все более бурным, все более прокламационным. Ныне размножившиеся артмейкеры в открытую бравируют «блистательно-хулиганской эпохой 1990-х, громкими арт-экспериментами», скандально известными группами типа «Синих носов», носов, которые не без подначки они показывают современному зрителю и прежнему искусству; новейшими выставками, как, например, вызывающе назвавшая себя «Невыносимой свободой творчества», зрителей коей при входе предупреждают, что часть экспонатов может вызвать «эстетический и эмоциональный протест»; или как, например, венский живописно-мобильный «Театр оргий и мистерий», куда не допускаются лица младше 21 года и чью акцию была вынуждена прервать полиция.

Афишируя невменяемые порождения авангардного сознания в качестве последних достижений искусства, их творцы и пропагандисты сталкиваются, как известно, с упрямым фактом невостребованности их у «косной публики». Уже (или еще) в 1990-х годах иронически писал по поводу этого трагического разминовения предложения и спроса в статье «Великое Ничто» искусствовед Д. Смолев: «Даже забавно, ну что широкому зрителю до Гекубы, т. е. до потаенного смысла кружочков и квадратиков? Оставить бы тему на попечение знатоков, дать публике передышку — глядишь сама бы встрепенулась: что-то нам давно русского авангарда не показывали… Нет, механизм запущен, антрактов не предусмотрено».

Прошли годы, и так же насущна ныне эта тема, и так же, если не отчаяннее, действуют движители нового искусства, осознающие уже не только необходимость удесятерить пропагандистские усилия и разнообразить формы внедрения новых форм, но также не стесняться — из любви к искусству — применять к зависимой, студенческой аудитории самые строгие, насильственные меры: используя опыт прошлого, попросту загонять их на демонстрацию передовых новинок, как некогда загоняли беспартийных на открытые партсобрания. А то ведь, как неожиданно высказался Евгений Миронов: «Пока насильно не привьешь вкус к какому-то навыку — ничего не получится» («Российская газета», от 17 сентября с. г.). И ежели действовать неотступно, окружая человека взрывными артефактами, то, может быть, он в конце концов попривыкнет и подумает, что, «видать, и впрямь это что-нибудь значит, раз это так настойчиво рекламируют» (Д. Смолев). А уж если взяться за человека сызмальства, то можно достичь большего: подобно тому как таджикские дети, знакомящиеся с местным наркотиком в трехлетнем возрасте, не разлучаются с ним всю дальнейшую жизнь, принимая подобный образ жизни за норму, так и потребители «актуального искусства», приученные к отталкивающим зрелищам и звукам «радикальных опытов», пережив что-то вроде ампутации гипофиза (см. антиутопию Е. Замятина «Мы»), процесса ломки природы, теряют нормальную способность к различению красоты и безобразия. Именно это ставит на повестку дня арт-авангард, объявляя своей задачей формирование особой «структуры сознания» у непродвинутых индивидов и выдвигая лозунг: «Мы вас заставим понимать язык современного искусства!» (Если природу человека изменить нельзя, то испортить ее можно.)

 Незамеченная истина

Однако мы отвлеклись, вернемся к сути жгучего вопроса.

Итак, поскольку в «актуальном искусстве» нет ни искусства, ни творчества, главный аргумент в нескончаемой нынешней тяжбе, этот «столп и утверждение» свободы творчества и неприкосновенности искусства, теряет всякую действенность; он попросту неуместен. К сожалению, этой простой истины, этой констатации, которая «кончает все разговоры с ним» как с искусством, не было произнесено в имевших место прениях. А это позволило бы начать разговоры о нем не как об эстетическом явлении, огражденном священным частоколом, а как о прямом высказывании.

Однако могут ли одним и тем же именем называться два разных явления? То, что выставляется сегодня под названием актуального искусства, есть продукция какой-то иной деятельности человека (и одновременно симптом его психического состояния) и требует иного наименования: к примеру, аудиовидеоаттракцион (АВА) или, возможно, удачнее — «акционизм» (термин, кстати, функционирующий в арт-критике). Ведь объявившее свое искусство рычагом перелопачивания общества (и человеческого существа) новейшее новаторство, бросая вызов миру и Риму, приобретает функции пропагандистской деятельности и даже прямого действия (существует такое течение — «живопись действием»).

Как мы видим, этот мейнстрим не только не служит цели искусства — красоте, он является прямым вызовом ей. И корни подобного явления — в самом мировоззрении, во взгляде творца нового типа на мир, который для него перестал быть образом красоты и носителем смысла, но превратился в абсурдное, достойное мщения пространство. Однако, если это «искусство» отказалось от того, чтобы приносить эстетическую радость, то это не значит, что оно отказалось от эмоций вообще: субститутом радости в новейших экспонатах оказалось злорадство. Достаточно признаний зачинщика дадаизма Т. Тцара: «Начинания дада были связаны не с искусством, а с отвращением»; или одного из основателей берлинский группы дадаистов Георга Гросса: «моим пером водили ненависть и презрение», а жизнь из-за «кипящей во мне злобы превратилась в сущий ад».

Великий отказ

В эстетике шлюзы новой свободы открыл Бенедетто Кроче, поставивший на центральное место, место красоты, выразительность — концепт, выходящий за пределы классической эстетики и превратившийся сегодня в культ самовыражения. Между тем самовыражение не может быть общезначимо, особенно при современном деградирующем психологическом состоянии человека. Новый художник не оставил для себя никакой опоры… кроме свободы. Свобода, согласно известной максиме, нужна содержанию, а пустоте свобода не нужна, но она-то, пустота, прежде всего и впускает, и заглатывает ее, свободу, в себя. И выдает нам соответствующие плоды. Известно, что отказ от высших ориентиров, когда ничто не влечет вверх, — открывает дорогу вниз. Но сегодня трудно представить, какие еще низы остались для так называемого актуального искусства.

Капитолина  КокшеневаРоссия ждет человекосберегающей культуры, а не ликвидаторский проект

http://www.ruskline.ru/analitika/2011/04/18/rossiya_zhdet_chelovekosberegayuwuyu_kulturu_a_ne_likvidatorskij_proekt/

В статье Президента Дмитрия Медведева «Россия, вперед!» сказано много верного и справедливого. Я не экономист, не юрист и не политолог. Именно эти области автором рассмотрены и осмыслены, в них и названы кризисные явления. Но есть область, которая, на мой взгляд, определяет многое, если не все - это пространство человека и пространство культуры, которое, начиная с 1991 года, из кризиса и не выходило. Увы, с этого же времени, с начала 90-х, ни одна партия не сочла возможным вспомнить о человеке в каком-либо ином качестве, кроме как об избирателе, ни одна партия не нашла в своих программах места культуре - кроме как присутствия ее в качестве партийных слоганов. Два Госсовета было ей посвящено, последний из которых был связан с достойной и нужной темой сохранения культурного наследия - исторических памятников и ценностей.

Но для кого мы будем сохранять эти ценности? Чтобы что-то сохранить, нужно понимать ценность того, что ты сохраняешь! А чтобы понимать значение сохраненной ценности, нужно, действительно, обладать высоким культурным статусом. Вот тут-то и начинаются серьезные проблемы. Причем без решения их никогда не будет никакого подъема экономики, не будет никаких инноваций и модернизаций страны. Все упирается в те концепции человека, которые нам давала именно культура, отражая или планируя ту или иную «матрицу человека».

Со всей уверенность можно сказать одно: не малые силы деятелей культуры (либеральных, передовых, поддержавших и расстрел Верховного совета в 1993 году, и все ельцинские победы) в течение двух десятилетий были брошены на ликвидацию советского проекта в культуре. И это вполне удалось - всё ликвидировали, и настолько старательно, что вызвали естественное удивление и протест поколений новых, повзрослевших в последнее десятилетие. Из элементарного чувства справедливости, они готовы уже стать и соцреалистами. Между тем, вся организационная, техническая и производственная база союзов писателей, художников, кинематографистов, все театры - все это было наследием советского времени. И только тут в культуре было «как везде» - усиленная эксплуатация нажитого другими добра. В общем, если в 90-е годы нужно было кричать «долой великую литературу!», «великое кино - советская ложь!» и т.д., когда слово «великость» опасно было произносить, то в нулевые, напротив, все захотели возродить прежние величины - «великую духовность» и т.д. Увы, результатом стала абсолютная стагнация культуры. Новый застой.

С другой стороны, культура стремительно превращалась в территорию лавочников, торжище рыночной продукции. И этим процессом были захвачены академические театральные сцены, практически все издательства, кинопрокат, выставочные площадки. Все серьезное, консервативное, глубоко мыслящее - то есть подчиненное законам некоммерческого воодушевления - все это было нагло вытеснено, скомпрометировано, обращено в нищету и маргинальность. Но именно здесь, среди тех, кто мыслил и страдал, и даже просто в упрямом стоянии не позволял себе перейти границу, отделяющую культуру от антикультуры - именно здесь сохранялось и развивалось то, что сейчас должно быть востребовано, если мы хотим модернизации,. Модернизации, невозможной без участия качественной человеческой личности, способной сознательно ставить перед собой задачи и творчески решать их. Когда схлынет накипь рынка, то станет ясно, что именно они, отстаивающие культурную доминанту, могут предъявить нашим соотечественникам, желающим оставаться в культурном поле и, естественно, миру, в котором мне не раз приходилось слышать, что на «русских писателей надеются», - предъявить высокой пробы культурный продукт.

Да, деятели культуры во многом виноваты сами в сложившейся ситуации: они так желали освободиться от ненавистной государственной опеки, что вообще освободили государство от всяких культурных обязанностей не только по отношения к себе, но и по отношению ко всем гражданам. А государство, естественно, с радостью освободилось от этого трудного бремени и этого сложного творческого племени, где неизбежны конфликты - личностные, ценностные и эстетические.

Но государство говорит и действует устами и руками своих чиновников. А чиновники между тем финансировали тех, кто чувствовал не боль времени, а «вонь времени» - культуру разложения и смерти, животных инстинктов и бездумного гламура, постмодернистских игр в деконструкцию и смакование чернухи. В культуре двадцать лет работал ликвидаторский проект, шла зачистка следов советизма, но, как оказалось, ценностей и смыслов настоящей русской культуры. Уничтожить их совсем уж не смогли - но носители их были вытеснены в область нищеты и общественного презрения. Как горько признавался А.Зиновьев («Метили в социализм, а попали в Россию), так и наши «авангардисты» из чиновников и творческих деятелей, метили в «совка» и советское искусство, а уничтожили высокое представление о культуре и человеке. Трудно вспомнить иные какие-либо времена такого культурного отступничества и культурного поражения, как это было в последнее двадцатилетие.

Безусловно, обновление и даже радикальное обновление русской идеологии и русской культуры было необходимо. Но обновление может быть подлинным (не отрывающимся от корней) и гибельным. Наш вариант был вторым - вариантом культурного одичания и варварства. Обществу, которое мы построили, никакая культура, кроме массовой и ширпотреба, не нужна! Не нужна сложная культура, не нужна национально-значительная, не нужна существенно-объединительная. А без этого Россию не построить....

Культурный тупик, в который привел вариант культурного упрощения, сегодня очевиден многим. И выходы предлагаются разные.

О сложной культуре и сложном человеке

Недавно в «Российской газете» вышла статья Д.Дондурея и К.Серебренникова «В поисках сложного человека». Статья, что называется, симптоматичная. В ней много критики государственной культурной политики, - той критики, о которой в ряде изданий (как журнал «Москва», например) и интеллектуальных кружках говорится уже лет пятнадцать. Тут авторы присоединяют голоса, видимо, к прежним своим оппонентом. Я, всегда поддерживающая сложные культурные явления и не раз говорившая и чудовищном упрощении культуры, о «революции низких смыслов»; десять лет назад написавшая статью о концепциях человека в современной литературе, конечно же, не могу возражать против сложности человека и культурного многоцветья. Но как означенные авторы описывают сложность?

В сущности, сложность для них сконцентрирована в особых креативных зонах - авторского кино, элитарного театра, где постепенно растет и ширится потребитель сложного. И сколько нужно десятилетий или столетий, чтобы вырастить таким элитарным способом хотя бы 25 % населения? И вообще, сколько нужно «сложной культуры», чтобы работа «на развитие человека» дала серьезные, ощутимые результаты в других областях нашей жизни?

Во всех рассуждениях двух авторов смущает, во-первых, установка на избранность (еще недавно, помнится, Дондурей полагал, что достаточно и 3 % культурных людей), а во-вторых, отсутствие каких-либо критериев описания «сложности». Сложной может быть и «культура гомосексуалистов», «сложной» может быть психика убийцы, сложным человеком может быть любой извращенец и даже при этом быть поклонником авторского кино! Ну а чем не инновационны такие формы художественной активности в современной культуре как хеппенинг, инвайронмент, инсталляция, перформанс, реди-мейд?! И чем не инновационны были так безжалостно потерпевшие крах новомодные (слизанные с западнических интеллектуальных площадок сборки) идеи «коллажного мышления», «культурного бессознательного» и «шоковой терапии», а также прочие «симуляционные парадигмы» как «децентрации субъекта» и «смерти человека»?! А помимо «децентрации», с этим самым человеком и культурой проделывалась «диссеминация и шизоанализ», насаждались «фаллогоцентризм, фаллогократизм, ризома, разичАние-различЕние, детерриторизация, номад и др.». Это все так недавно (а то и до сих пор) представлялось как культурные инновации. Чем вам не дондуреевский ЦИК (центр инновационной культуры) - попробуйте, воспитайте такую публику, чтобы она жила во всех этих симуляциях! Иначе как «бессознательно» в таком культурном поле находиться опасно...

В статье Дондурея и Серебренникова, как и во всей прогрессистской культуре последних десятилетий, мы видим сугубую боязнь - боязнь категории ценности. Без нее вообще смешно говорить о концепции личности человека. Именно здесь, в области ценностной, сегодня нужна самая открытая и самая серьезная общественная дискуссия. Да, авторы, ищущие сложного человека, эффектно определили «нашу культуру» как «культуру боли». Я не знаю, как понимают они «нашу культуру», но вот называть русскую культуру только «культурой боли» - по меньшей мере, слишком недостаточно. Да, можно сказать, что русский боли не боится, если понимать под «культурой боли» способность мощного, преодолевающего напряжения; если понимать под ней способность к переживанию страдания и выходу из него с укрепленной душой; если понимать способность героического сознания. Но мир сегодняшний боится боли и не желает ее терпеть (отсюда обезболенные роды) - мир предпочитает «культуру анестезии». Вообще тут много темного, культурологически неясного, есть ведь и чувственное мещанское наслаждение чужой болью, есть страх перед болью, есть ненависть к боли и т.д. Современная западная цивилизация как раз и развивает технологии преодоления боли, но она же мрачно смотрит на мир как исключительно место страдания (темы «подверженности страданию», невозможности «отделиться от страдания», «сбежать или отступить от него», «неумолимость и неотступность телесных мук» и т.д.) Но если в «мире правят законы боли», то, согласитесь, в «культуре боли» может легко появиться и новая тема - осознания ничтожной ценности собственной жизни. Так что в «культуре боли» и «культуре смерти» есть и совершенно не отеческий «код». И если тебе не важна ценность собственной жизни, зачем ты будешь что-то делать «для всех» (государства, семьи, коллег?!)

У Дондурея и Серебренникова все звучит красиво и новационно - про «культурные коды» и «бренды», про «имиджевый ребрендинг России», про «параллельные структуры» и «инновационную культуру»... но, увы, вряд ли они правы, утверждая, что «умножение» только технологичными способами «количества сложных людей в обществе автоматически решит множество проблем нашей жизни». Увы, элитарная школа, например, никаких проблем не решила, а про реформы наши в образовании уже никто, кроме чиновников, не говорит ничего хорошего.

Культурные системы - системы сложные и решать проблему человека, конечно, следует через воспитание, что признают и сами авторы статьи, правда воспитывать они собираются только «новых художников» и «новых посредников»: продюсеров, менеджеров, финансистов, зрителей, потребляющих сложное «новое искусство».

Между тем, чтобы все общество было включено в инновационные процессы, чтобы человек сознательно ставил перед собой общие задачи и добровольно включался в их решение - область «культурной сложности» и центры, направленные на формирование «сложного человека» должны включать гораздо большие гуманитарные пространства и заниматься разработкой новых гуманитарных технологий, в не сводить в очередной раз сложные процессы мышления всего лишь к интеллектуальной услуге. Ведь синонимами определения «сложный» являются «глубокий», «тяжелый», «трудный». Учитывая конкретные предложения авторов статьи (создание центров инновационной культуры), мы можем сказать, что они обладают тонким социальным чутьем, понимают необходимость изменения ситуации и пытаются развернуть ее в «свою сторону». Ясно, что с надеждой на государственное финансирование, что тоже вполне понятно.

 

Воспитатели

 

Может ли современная культура выправить ситуацию и воспитать в человеке сильную, цельную личность? Да, задним числом можно говорить, как делают это Дондурей и Серебренников, много потрудившийся ради «ликвидаторского проекта» - можно теперь говорить, что «пресловутая чернуха - это их реакция на неопределенность настоящего и на невозможность увидеть себя в будущем». Но ведь они сами по себе, эта «чернуха и порнуха», служат доказательством несостоятельности такой культуры, которая, безусловно, вызывает распад личности, ее вырождение и разложение. Так почему же нет никакого понимания культурной деградации последних десятилетий (с 1991 года): почему нет и оценки - жесткой, реальной, свободной - именно этого торгово-развлекательного периода нашей культуры (а зоной ненависти, местом зла, откуда произрастают все современные пороки, вновь берется советская эпоха и советское наследие). Я полагаю, что по-прежнему нет интеллектуальной свободы там, где речь идет о ближайшей современности. Современности, в которой есть и такие творческие люди, которые опасаются участвовать в культурных проектах наших СМИ (особенно телевизионных), ибо не хотят поддерживать это всеобщее зубоскальство, не хотят участвовать в повальном осмеивании высокого, в травестировании и оскоплении серьёзного. М. Ремизов назвал это карнавализацией интеллектуального процесса и призвал к созданию площадок, защищенных от шутов. На мой-то взгляд, не элитарная норма (3 %), а массовая норма отсутствия смыслов в общенациональном пространстве эфира, например, имеет более значимые показатели для будущего нашего общества (как и для его депрессивного настоящего). Не удивительно, что именно в культуре не дошло дело до национальных проектов - нынешний принцип кружковщины (главный тип союзной деятельности в этой среде) сами же деятели культуры не хотят заменить ничем. И очень жаль, если принципы презумпции серьезности и новационности будут заперты вновь в некие «параллельные структуры», дондуреевские ЦИКи.

На мой-то взгляд необходимо создание общего поля ценностей, которое побуждало бы людей считать «стратегию 2020», то есть государственную стратегию, своей личной задачей, своей личной деятельной целью. Пока же все, что работало, удерживало эту общую систему ценностей («толстые» литературные журналы консервативного направления, писатели-почвенники, культурологи, историки, публицисты, имеющие национальные приоритеты) по-прежнему остается за пределами актуального культурного пространства и живет трудно, бедно, не имея доступа к общенациональному эфиру, захваченному шутами и гарсонами. Такая ситуация, еще раз подчеркну - свидетельство тяжелейшей, чудовищной, скрытой (вот уже где заметны технологические инновации) культурной и интеллектуальной цензуры! Если есть деятели «культуры», часами долдонящие о мещанских темах и навязывающие всем свою нетронутость культурой, то почему же при наличии тех, кто хотел бы создать пространство моральной диктатуры, диктатуры вкуса и мысли, диктатуры культуры - почему им в этом отказано? А потому я предлагаю, создание ЦДК - центров диктатуры культуры, чтобы в них была поддержана и финансировалась государством программа «Классика» (классика - это культурный фундамент единства нации), чтобы в них создавались человекосберегающие культурные технологии (а значит, существовали бы эстетические и этические фильтры, поддерживающие вкус к личностной подлинности, целостности, нравственности, воле). Сложное, понимаемое в рамках вышеозначенных принципах, должно быть доступно не элитарной группе, а как можно большим слоям населения! Увы, но в нынешних скверных условиях культурной отсталости и одичания нашего населения, высокая культура (в ее редчайших классических образцах) стала, с другой стороны, роскошью. Побывать на классическом балете или в опере Большого - это уже недоступная роскошь для большинства населения.

И при этом нам упрямо долдонят, что пипл хавает только пошлую и дебильную жвачку Дома-2, аншлаги и попсу, а если закрыть Дом-2 то чуть ли не социальная революция произойдет. И надо же, чиновники верят и... боятся. А вы попробуйте, сделайте программы для нормальных людей, имеющих и культурный статус, и личностное достоинство! Или уверены, что такой человек будет терпелив до бесконечности?!

Все, что мы реально и не самостоятельно создали - это общество потребления с одной маленькой позитивненькой идеологией - идеологией гламура и его глянцевого оптимизма. «Наша культура» здесь и вправду, где-то на уровне «около ноля».

Десяток лет тому назад Александр Панарин предложил принцип культурной многоукладности, он говорил о тех культурных механизмах, которые противостояли бы наглому господству рынка. Сегодня мы видим, как страшно был он прав. Но нет пророков в своем Отечестве. И с гигантским опозданием, только сейчас, в пространство наших СМИ начинает пробиваться мысль, что дефицит культурной идентичности не менее опасен, чем исторической, например. Человек не знающий кто он и откуда, из какой истории вышел, в точь так же не знает «коды» русской культуры, среди которых «концепт души» («душа всего дороже») был определяющим, стрежневым. А радикальный разрыв с отеческим (и своей культурой) приводит, как мы видим к тому, что уже не только экономика стала местом господства в чужих землях произведенных товаров, но и душа русского человека стала вместилищем инородных задач и «кодов». И это страшно всерьёзно, когда твоя собственная, единственная, неповторимая, уникальная живая душа становится полигоном для насильственного или добровольного (что еще печальнее) испытания чужих целей и смыслов! Так происходит потеря себя - своей самобытности и духовного самостоянья, которые от века были для русской культуры и истории источником силы, выковывающей наши подвиги и хозяйственные прорывы, наши инновации (открытия, дерзания) и модернизации (развитие). А подлинных интеллектуальных, творческих самобытных сил для культурного прорыва у нас по-прежнему достаточно и в кино, и в литературе, и в гуманитарных науках. Только нужно дать наконец-то и им свободу! Только нужно их наконец-то призвать на государственное служение. Если в ближайшее время не произойдет очищение и наполнение позитивными смыслами национального эфирного пространства, если не будет активно проявлена культурная воля государства и остановлено культурное одичание наших сограждан, - говорить о модернизации общества будет просто кощунственно!

Вот так-то, господин Президент...

 

Профессор МГИМО Валерий Соловей: Дух времени против доморощенных либералов

http://file-rf.ru/analitics/121

Владимир ПОЛЯКОВ

 

Сегодня на вопросы корреспондента «Файла-РФ» отвечает доктор исторических наук, профессор МГИМО Валерий СОЛОВЕЙ.       

 

– Валерий Дмитриевич, либералы вновь заговорили о необходимости «десталинизации». Какие цели преследует эта кампания?

– Её цели далеко не всегда очевидны массовому сознанию.

Первая из этих целей в том, чтобы создать благоприятный фон для позитивной оценки 90-х годов. Есть такое пиаровское правило создания фона: хотите хорошо выглядеть – покажите, что всё, окружающее вас, дурно или хотя бы хуже вас. На таком фоне вы будет подобны сияющей снежной белизной вершине, Монблану среди кочек.

Вот и пресловутая «десталинизация» имеет целью создание фона, на котором чудовищные 90-е годы будут выглядеть прорывом к свободе, демократии, рынку.

Вторая цель более завуалирована. Дело в том, что либералы сейчас готовятся к новому витку реформ по образцу 90-х годов.

Готовится масштабная приватизация государственных предприятий и уничтожение практически всей социальной инфраструктуры под псевдонимом «модернизация». То есть, либералы хотят снова ввести нас в ту же самую реку.

И здесь «десталинизация» важна как оружие против актуальных и потенциальных оппонентов. Ведь всех критиков нового издания либеральных реформ можно объявить «сталинистами» и врагами, введя фактический запрет на профессии.

Легко вообразить ситуацию, когда преподаватель отечественной истории, сказав что-нибудь умеренно позитивное или хотя бы нейтральное, например, что Сталин был Верховным главнокомандующим и возглавлял страну, победившую в Великой Отечественной войне, может быть обвинён в пропаганде сталинизма и уволен с работы.

 По счастью, шансы на реализацию этой программы мизерны. Ибо общественное мнение в подавляющем большинстве совершенно не приемлет либерализм образца 90-х годов.

Похоже, проектировщики новой «шоковой терапии» просто не осознают, что попытки её начать могут обернуться крайне скверно, прежде всего, для них самих.

Почему не осознают? А среди них вообще мало людей, способных просчитывать на несколько ходов вперед. Это они цену набивают, провозглашая себя умниками и солью земли русской. Ничего подобного никогда в помине не было, никаких выдающихся интеллектуальных свойств они никогда не демонстрировали.

– Какое сегодня отношение к Сталину, на ваш взгляд, преобладает у россиян?

– Его восприятие изменилось. На рубеже 80-90-х преобладала негативная мифологизация: «тиран и преступник». Но в последнее десятилетие происходила его активная переоценка как исторической фигуры. Причём это не было результатом целенаправленной государственной политики. Общественное сознание само по себе совершало некий спонтанный разворот.

Ныне Сталин для наших людей ассоциируется не с ужасами и преступлениями, а со всем тем позитивным, что страна потеряла в 90-е годы. Не важно, насколько велика была лично заслуга Сталина в создании этого позитивного. В любом случае он ассоциируется с победами и достижениями советской эпохи.

Плюс к этому есть такая психологическая закономерность: если кого-то долго и постоянно критикуют, обвиняя во всех бедах, то спустя какое-то время люди волей-неволей начинают проявлять заинтересованность, а потом и позитивное отношение к критикуемой фигуре. В этом смысле позитивная переоценка Сталина естественна и даже неизбежна.

Поэтому лучше бы либералы вообще о Сталине не заговаривали, оставив ему место в прошлом, которое он занимает, и, предоставив возможность судить о нём историкам. Ибо попытки эту тему оживить – это то же самое, что французы стали бы сейчас осуждать Робеспьера и террор времён Великой французской революции.

Те, кто называют Сталина великим государственным деятелем, самой популярной исторической фигурой, вовсе не разделяют его методы управления. Они не хотят повторения репрессий, жестокости и той малоприятной жизни, которую советское общество вело в 30-е годы. Для них одобрение Сталина – это символический и культурный протест против либерализма, но вовсе не приверженность сталинским практикам.

Более того, – как очень точно сказал в своё время, вероятно, лучший современный русский журналист Виталий Третьяков, если б Сталин был сейчас жив, он использовал бы совершенно другие методы. Он бы стал блестящим пиарщиком, говорил о защите прав человека, о социальном государстве, выступал бы от имени обездоленного большинства, требуя демократических прав и свобод.

Потому что Сталин был фигурой, адекватной своему контексту. И в этом заключается гений политика – быть адекватным своему историческому времени. Сейчас был бы другой Сталин, далёкий от варварских средств 30-х годов.

– Либералы просто механически переносят его фигуру в наше время…

– Это лишь свидетельствует, что эти люди никогда ничего не понимали в истории, что они движимы одним чувством – ненавистью ко всему нашему прошлому. Эта ненависть разъедает их изнутри, как рак. И она выражается даже физиогномически: посмотришь на лица и фигуры этих людей, на их манеру говорить и держаться, и убеждаешься в правоте русской поговорки – Бог шельму метит.

– Можно ли сказать, что либералы затевают вторую «перестройку»?

– Не «перестройку», а второе издание либеральных реформ. Надо отдавать себе отчёт, что мы, на мой взгляд, находимся в начальной фазе острейшего и масштабного политического кризиса. Боюсь, в недалёкой перспективе встанет вопрос о существовании России как дееспособного целостного государства.

 Элитные споры имеют в данном случае лишь одно значение: они будут способствовать ускорению кризиса, его разрастанию и, возможно, итогом кризиса станет революция, как это было и во второй половине 80-х.

– В 1991-м в СССР была революция?

– Безусловно, но она пока не завершилась. Революция вообще завершается тогда, когда возникает государство более эффективное, чем разрушенное. Назвать сегодняшнее Российское государство более эффективным, чем СССР, не сможет никто.

Масштабные революции – то есть такие, когда меняется не режим, а система – занимают много времени, идут волнами. Революция 1917-го завершилась в середине 30-х годов. А в некотором смысле даже в 45-м, когда народ полностью примирился с новой властью. «Цветные» революции – это тоже продолжение революций, начатых на рубеже 80-90-х годов. На Украине и в Грузии произошли национально-демократические революции. Аналогичная революция стоит на повестке дня и в России.

– А угроза распада России при этом насколько велика?

– Угроза выглядит пока гипотетической. Но она может легко реализоваться при дальнейшем расширении и углублении политического кризиса. Хотя бы потому, что регионы остро ощущают свою обделённость.

Сейчас Россия по экономгеографической структуре выглядит типичной страной «третьего мира». Жиреющий и задыхающийся от богатства столичный мегаполис высасывает жизненные соки со всей остальной территории огромной страны. Исключение – некоторые газо-нефтеносные провинции. Даже в Питере жизненный уровень значительно ниже, чем в Москве.

– Но в последнее время активизировались больше именно либералы. Впечатление, что именно они хотят затеять свару. Неужели нельзя рационально решить проблемы?

– Если бы они умели решать проблемы «по-умному», то решили бы их ещё в 90-е годы. Им мешают две простые вещи. Первая – очевидный дефицит ума. Вместо ума у них форс – или, как говорит молодёжь, «дешёвые понты». Вторая причина – это презрительное, уничижительное отношение к собственной стране и к русскому народу.

Либералы экзистенциально чужды России и русским. Для них «эта страна», «этот народ» – колонизуемая территория, а они – посланцы высокой цивилизации, её культуртрегеры. Хотя на самом деле они типичные коллаборационисты, современные власовцы, колонизующие страну в интересах внешних центров силы.

– А как Вы оцениваете силу влияния Запада на современную Россию?

– В отличие от 90-х годов, Запад сейчас избегает открытого и откровенного вмешательства в дела России, поскольку там прекрасно понимают, что любая ассоциация какой-либо политической силы с Западом вызовет у нас крайне неприязненное отношение к этой силе.

Запад влияет на Россию самим фактом своего существования. Запад – это пример и образец. Не только для России, но и для всего мира. Пример того, что можно создать довольно эффективную политическую и экономическую систему и обеспечить высокий жизненный уровень для большинства собственного населения.

Чем вдохновлялись арабские революции? Образцом Запада. Советская революция рубежа 80-90-х – тоже. Это влияние было преимущественно опосредованное. То есть, оно проявлялось не в открывании кредитных линий для революционной активности, хотя было и такое. Главное – вдохновляющий пример. Поскольку мы тогда с Западом знакомы не были, для нас этот пример был мифологическим – казалось, что там всё так замечательно…

Но, как сказал один известный польский диссидент, «всё, что коммунисты говорили о коммунизме, было неправдой, зато всё, что они говорили о капитализме, оказалось чистой правдой».

Сейчас Запад влияет на Россию самым простым и очевидным образом – через российскую элиту. Где хранятся деньги российских миллиардеров и чиновников? В западных банках. Где учатся их дети? В университетах Запада. Где они отдыхают? На Западе. Где их недвижимость? Там же.

Если сейчас в Лондоне живёт около 300 тысяч выходцев из СССР, если даже по официальным данным 20 процентов высших российских чиновников (точнее, члены их семей – и это данные восьмилетней давности) имеют крупную недвижимость в Лондоне, то возникает ситуация зависимости.

Проблема не в том, что Запад влияет, а в том, что наша элита ориентирована, за редчайшими исключениями, прозападно. В Евангелии есть замечательная фраза: «Где сокровище ваше, там и сердце пребудет ваше». Сердце нашей элиты на Западе.

Запад держит её на длинном поводке. «Ребята, вы хотите проводить независимую политику или намерены с нами враждовать? Тогда что будет с вашими деньгами, нажитыми «непосильным» трудом на ниве служения родине? Догадываетесь? Вот перед глазами пример Мубарака и Каддафи… Чем вы лучше?»

Поэтому стратегия российской элиты заключается в том, чтобы войти в пул западной элиты в качестве равноправного партнёра. Не просто приобрести недвижимость, футбольные клубы, яхты и прочие символически значимые вещи, открыть счета, – а сделать так, чтобы тебя признали равным. Что для этого надо? Для этого надо обменяться пакетами акций. То есть войти в число собственников крупнейших западных корпораций.

Однако Запад указывает российским миллиардерам их место: оно в прихожей, дальше которой лакеев не пускают.

И это главная проблема российской элиты. Которую она не решила и для решения которой готова пожертвовать буквально всем. Всем – это значит страной и народом, но, конечно, не своими активами.

Дух времени в России направлен сейчас против доморощенных либералов. Не против либерализма как принципа. Нет. Русские хотят свободы. Они разделяют все основные демократические и либеральные ценности. Хотят свободы передвижения. Свободы политической жизни. Частной собственности. Покупать квартиры, машины, строиться… В этом плане мы ничем не отличаемся от тех, кто живёт на Западе. Но люди не приемлют ту форму либерализма, которую нам пытаются навязать – колониальную.

Сейчас Россия стоит перед самым важным в истории выбором и самым важным испытанием. Я не преувеличиваю: это самое тяжёлое испытание, которое нас ожидает за последние несколько сот лет. За исключением Великой Отечественной войны.

Или порочная социо-экономическая система и самоедское российское государство рухнут, похоронив нас под своими обломками, или же народ сможет взять власть в свои руки – а согласно Конституции, он и является высшим источником власти, – и создать государство, которое будет действовать для народа и во благо народа. Это историческая дилемма. Она будет решаться на наших глазах и при нашем участии. Или неучастии.

Что значит «государство для народа»? Это то, что записано в нашей Конституции: демократическое, социальное, правовое государство. Ничего не надо выдумывать, всё уже известно.

Имеется весьма вдохновляющий и поучительный опыт «азиатских тигров». Они начинали с ужасающей нищеты, их отправная точка была значительно ниже, чем сейчас у России. Но там появлялась группа людей, которая, войдя в элиту, объявляла: «Теперь мы действуем во благо народа. Для нашего народа мы устанавливаем правила игры, которые будут соблюдаться. И если их будут нарушать – скажем, брать взятки, – мы этих людей будем сажать, невзирая на должности, родство и дружбу». И что же? За 15-20 лет – срок по историческим меркам микроскопический – там произошли колоссальные позитивные изменения.

В социологии есть правило: те, кто внизу, ориентируются на тех, кто наверху. Как только элита подаст пример подлинно патриотичного отношения к своей стране и народу, то страна и люди начнут меняться.

Чтобы разумно руководить Россией, не надо иметь западного экономического образования и даже быть семи пядей во лбу. Требуется сущая малость: любить свой народ, свою страну и хотеть для них блага. И обладать хотя бы каплей политической воли, чтобы начать двигаться вперёд.

– Какая-то часть нашей элиты способна на такое?

– Отдельные люди и даже небольшие группы людей, – да. Но надо понимать, что такие группы являются элементами системы. А в системе задают логику не они. Поэтому система должна быть переформатирована. Самым кардинальным образом.

– Вы сказали, на судьбу государства влияет дух времени. Значит, требуются усилия на его изменения?

– А он, этот дух времени, уже изменился. БОльшую часть «нулевых» годов люди хотели стабильности – это было преобладающее ощущение. И Путин эту стабильность дал.

Но люди видят, что наше государство сегодня неэффективно. И потому у них формируется новое массовое желание – перемен. Все изменения поначалу происходят в головах. И они подготавливают перемены в актуальной политике, во власти и в экономике.

Есть весьма разработанное западной социологией и малоизвестное у нас теоретическое направление, которое называется «теория революций». А я им очень интересуюсь, полагая, что его положения вполне применимы к современной России. Так вот, согласно этому направлению, первое условие, говоря ленинским языком, формирования революционной ситуации – это возникновение в обществе массового ощущения несправедливости и неэффективности государства. У нас это уже произошло.

– Если всё начинается в головах, то возрастает роль «головастиков» – интеллектуалов…

– Они должны делать только одно: быть вместе со своим народом. Должны формулировать политические лозунги и требования, предлагать пути выхода из кризиса. Но, к сожалению, у нас преобладают не интеллектуалы, а остатки интеллигенции. Класса ничтожного и, по счастью, разрушенного.

Я крайне отрицательно отношусь к российской интеллигенции. Её амбиции всегда были колоссально завышены, в то время как её возможности – интеллектуальные и волевые – абсолютно мизерны. Российская интеллигенция всегда была превосходна по части разрушения, но абсолютно ничтожна в части созидания. Интеллигенты ещё и крайне трусливы.

На Западе интеллектуалы – это совсем другие люди. Они верны своей стране, все без исключения – глубочайшие патриоты. Англосаксы (и не только) руководствуются правилом: «Это моя страна – не важно, права она или нет». А вот для российской интеллигенции подобное нехарактерно. Её родовой грех – ненависть и презрение к собственной стране.

Так или иначе, примерно с конца прошлого года в Россию возвращается политика, причём массовая. Мы снова увидим массовые манифестации и многотысячные марширующие колонны. Всего этого, мне кажется, осталось ждать недолго.

Поэтому интеллектуалы должны ясно сформулировать политические требования к власти. И стать одной из сил этого возникающего политического потока. Но они пока этого не сделали и не уверен, что вообще в состоянии это сделать.

– Выходит, мы зашли в тупик?

– Почему тупик? В истории не бывает тупиков. Просто выход находится с другой стороны или рядом. Значит, другие люди возьмут на себя функции выработки новой идеологии, формулирования требований и руководства массовым движением.

– Либералы многочисленны в СМИ и экспертном сообществе…

– Да, но они не считают нас за людей. Мы для них – существа низшего порядка. Такова основополагающая либеральная позиция, стержень либерального мировоззрения.

Либералы не считают нас равными себе. В этом смысле они субстанциально антидемократичны. И антилиберальны. Для них «либерализм» – фигура прикрытия и форма ассоциации с Западом. Но в России они не ощущают себя гражданами «этой страны». Они ощущают себя некими «агентами цивилизации», осуществляющими «великую миссию окультуривания русских варваров».

Они, повторяю, в прямом смысле слова ненавидят русских и Россию, что подтверждается всеми их действиями. А разве не «по делам их узнаете их»?

– В провинции либералов почти нет, но «либеральная» политика есть.

– Это задающаяся сверху модель поведения. Измените наверху целеполагание, стиль, манеру поведения – и вы увидите, как тут же начнёт меняться страна.

Когда увидят, что сын высшего госчиновника идёт не в банк служить, а в армию (как в Израиле, например), то сразу начнётся меняться отношение к армии. Особенно если это будет не единичный пример, а массовый опыт.

Почему госчиновник живёт в России, а его семья – на Западе? Достаточно принять закон, по которому люди, семьи которых живут за границей, не имеют права занимать должности в государственном и муниципальном управлении.

Аналогично и в отношении западных банковских счетов: если у вас там, к примеру, более тридцати тысяч долларов, вы не должны иметь права занимать должности в госуправлении, быть избранным в национальный парламент и местные органы власти. Принятие такого закона, надо полагать, важнее пресловутой «десталинизации».

И главное, он быстро и решительно изменит нашу жизнь к лучшему.

В конце концов, ни одна страна не может нормально развиваться, если интересы элиты находятся за пределами своей страны. Или же тогда мы вынуждены признать, что Россия – колония.

Но мало предложить подобные идеи – их надо ещё запустить в жизнь, превратить в точки политической кристаллизации.

 

Никита Михалков: Парад стал проявлением опасного разрыва между обществом и армией

http://www.ruskline.ru/news_rl/2011/05/23/nikita_mihalkov_parad_stal_proyavleniem_opasnogo_razryva_mezhdu_obwestvom_i_armiej/

 

Известный режиссер отказался от должности председателя Общественного совета при Министерстве обороны РФ …

Режиссер Никита Михалков выступил с обращением, в котором просит освободить его от должности председателя Общественного совета при Министерстве обороны РФ, сообщает Newsru.com. В распоряжение газеты «Комсомольская правда» попало прощальное письмо режиссера руководству министерства, свидетельствующее, что расставание не обошлось без скандала, отмечает издание.

Сегодня утром Н.Михалков подтвердил журналистам, что написал письмо министру обороны Анатолию Сердюкову с просьбой освободить его от должности председателя Общественного совета. При этом он подчеркнул, что не будет комментировать послание.

«Это частное письмо, которое я написал министру обороны. Я не знаю, как оно ушло из военного ведомства в СМИ», - заявил Михалков. По его словам, написание письма было его личной инициативой. «Я не буду комментировать письмо, хочу понять, какой будет реакция на это обращение», - закончил беседу режиссер.

Сегодня же источник в военном ведомстве подтвердил «Интерфаксу», что Никита Михалков покинет пост председателя Общественного совета. «Было принято также решение снять спецсигнал с машины Н.Михалкова, который был предоставлен ему военным ведомством», - сообщил источник. «Сейчас ведутся консультации по будущей кандидатуре председателя совета при Минобороны», - сказал неназванный военный.

Письмо в Министерство обороны «есть плод... долгих колебаний и раздумий», отметил в своем послании Михалков. Начало этим раздумьям положил прошлогодний юбилейный парад, посвященный 65-летию Победы в Великой Отечественной войне. Организация мероприятия, по мнению режиссера, не соответствовала масштабу исторического события. В письме отмечается, что у россиян, с особенности у ветеранов вызвал «недоумение и разочарование» тот факт, что вместо суворовцев и нахимовцев в нем принимали участие воинские подразделения НАТО. В письме Михалков напоминает о своих попытках убедить министерство, что такой расклад сил на Параде Победы демонстрирует слабость Российской Армии и, в частности, офицерства.

Парад нынешнего года также вызвал возмущение Михалкова и, похоже, стал для него последней каплей. «Безликую массу в одинаковых робах, марширующую под легендарную военную музыку, можно было различить только с помощью диктора. А пять вертолетов продемонстрировали всю мощь отечественной авиации», - говорится в письме. Нынешний военный парад превратился просто в шоу и стал проявлением «опасного разрыва между обществом и армией». «Не надо это все считать ерундой – из мелочей-то и складывается глобальная картина», - написал министру обороны Никита Михалков.

 

 

Полторы тысячи протестующих сказали «НЕТ» извращенцам

http://politclub.livejournal.com/4435757.html

 

 

Митинг против гей-парадов, западного диктата и ВТО состоялся, несмотря на дождь.

21 мая на Болотной площади столицы состоялся организованный «Народным Собором» общественный митинг протеста против проведения в России «гей-парадов» и внешнего вмешательства во внутренние дела России. Участие в акции приняли около полутора тысяч человек, что для выходного дня в разгар майского «дачного сезона» более чем солидно. Тем более, что испугавшаяся невесть чего столичная милиция устроила на станции «Третьяковская» настоящий массовый отлов следующей на митинг патриотической молодёжи.


Важнейшим отличием митинга на Болотной площади было то, что подавляющее большинство его участников составляли не люди «в возрасте», а молодёжь до 30 лет, принадлежащая к самым разным молодёжным движениям. Однако при этом ни одного нарушения порядка на митинге не было – многоуровневая система безопасности, костяк которой составляли соратники из Московского и Подмосковного отделений «Народного Собора», сработала безупречно.

Среди участников митинга были организованные группы от отделений «Народного Собора» из ряда регионов, также участвовали «Молодёжное евразийское движение», ПЗРК «РУСЬ», «Антиалкогольный фронт», ряд православных, родительских, «фанатских», казачьих и молодёжных организаций.

Поначалу участникам митинга пришлось выдержать непредвиденный удар погоды: полчаса митинг не мог начаться из-за проливного дождя с грозой, при том, что всё утро над Москвой не было ни облачка. Однако, к чести собравшихся, никто, включая приглашённых гостей, с площади не ушёл.

Вёл митинг сопредседатель «Народного Собора» Владимир ХОМЯКОВ. На митинге выступили:

глава Синодального отдела Московской Патриархии по взаимодействию Церкви и общества протоиерей Всеволод ЧАПЛИН;
депутат Государственной Думы Нина АСТАНИНА;
сопредседатель Союза писателей России Владимир КРУПИН;
сопредседатель движения «Народный Собор» Олег КАССИН;
глава «Народного Собора»Украины Игорь ДРУЗЬ;
руководитель межрегионального общественного движения «Семья, любовь, Отечество», член ЦС «Народного Собора» Людмила РЯБИЧЕНКО;
известный писатель, автор бестселлера «Почему Россия – не Америка» Андрей ПАРШЕВ;
писатель-футуролог, один из лидеров движения «Стоп-ВТО!» Максим КАЛАШНИКОВ;
директор Института демографической безопасности; член ЦС «Народного Собора» Ирина МЕДВЕДЕВА;
Руководители региональных отделений «Народного Собора» - Александр ЛАПИН (Москва), Александр ТУТОВ (Архангельск), Павел СОЛНЦЕВ (Нижний Новгород), Андрей ДОРОШ (Воронеж);
секретарь ЦПС ПЗРК «РУСЬ», генерал-майор в отставке Александр НИКИТИН
лидер движения «За веру православную» и представитель ветеранского движения СРУБ Павел БЕЗУКЛАДИЧНЫЙ;
руководитель Общественного центра правовых экспертиз и законопроектной деятельности Ольга ЛЕТКОВА;
Представитель молодёжного «Евразийского движения» Михаил МОШКИН;
Глава «Союза православных хоругвеносцев Леонид СИМОНОВИЧ-НИКШИЧ;
Председатель движения «Много деток – хорошо!» Татьяна БОРОВИКОВА.

На митинге состоялось награждение под аплодисменты присутствующих почётного координатора «Народного Собора», сопредседателя Союза писателей России Владимира КРУПИНА почётной наградой Движения – медалью «Вместе – за одно!», вручаемой за большой вклад в защиту традиционных ценностей Русской цивилизации и Русской культуры.

Главным поводом для митинга стало очередное решение «Европейского суда по правам человека», предписывающее России разрешить проведение в стране «гей-парадов», которое организаторы митинга и ряд сочувствующих им организаций. расценивают как грубое вмешательство во внутренние дела России, ставящее под вопрос реальность её суверенитета. Однако, как следует из итогового постановления, круг проблем, вызывающих общественное недовольство, получился гораздо более широким.

ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЯ
митинга общественности 21 мая 2011г на Болотной площади г.Москвы

Мы, представители общественных организаций Москвы, а также Нижнего Новгорода, Тулы, Архангельска, Брянска, Иваново, Твери, Воронежа, Владимира, Тулы и других городов России с возмущением восприняли очередное решение «Европейского суда по правам человека», предписывающее России разрешить проведение в стране «гей-парадов». Это решение нельзя расценить иначе, как грубое вмешательство во внутренние дела России, ставящее под сомнение реальность её суверенитета.

Ещё более вызывающим выглядят неоднократные попытки ряда организаций российских извращенцев, опираясь на внешний нажим, провести в Москве «гей-парад» 28 мая, в День Пограничника. Нет сомнений в том, что в случае его разрешения властями, естественные протесты граждан против подобного оскорбления общественной нравственности перерастут в открытые столкновения, вина за которые всецело ляжет как на организаторов провокации, так и на представителей власти, не воспрепятствовавших провокаторам самым решительным образом. В связи с этим, призываем руководство Российской Федерации не поддаваться на наглый внешний нажим и, руководствуясь п.3 55 статьи Конституции РФ (Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц) запретить проведение «гей-парадов» на всей территории России – не только 28 мая, но и во все прочие дни. Кроме того, призываем законодательно запретить любую пропаганду сексуальных извращений, в том числе – через СМИ.

Считаем недопустимым для действительно суверенного государства проведение преобразований вопреки национальным интересам. В том числе –

вступление России в ВТО, способное поставить крест на её экономике;
безответственное реформирование армии под руководством очевидно некомпетентных в этом вопросе лиц;
разрушительную реформу образования, проводимую, якобы, для приведения его к «международным стандартам»;
продолжающееся насаждение в России т.н. «ювенальной системы» с целью разрушения семьи.

Выражаем протест против закона "О присоединении к конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей", который позволит не возвращать детей в Россию по причине низкого уровня жизни и из-за, якобы, «несоблюдения прав ребёнка», сделает родителей всего лишь «опекунами», и лишит возможности потребовать назад отобранных опекой и переправленных за границу детей. Призываем Президента РФ наложить ВЕТО на этот закон. Также требуем отклонения проекта федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», который предусматривает принудительные аборты и стерилизацию, удержание в лечебных учреждениях новорожденных младенцев до 4 - х лет, лишает родителей права принимать решение о лечении от наркомании своих детей по достижении ими 16-летнего возраста.

Обращаемся к российскому руководству и всем политическим партиям, намеренным участвовать в предстоящих парламентских выборах, с призывом принять меры к недопущению вмешательства разного рода «международных институтов» во внутренние дела России. Как правило, юридическим основанием для этого служит п.4 15 статьи Конституции РФ, который устанавливает приоритетность требований международных договоров, подписанных Россией, перед её национальными законами. Считаем эту конституционную норму принципиально неверной и не соответствующей статусу России, как суверенного государства. Призываем инициировать внесение поправки в данную статью Конституции – дополнить её уточнением: «за исключением тех случаев, когда следование нормам международных договоров противоречит Конституции РФ, национальным интересам России, её традиционным ценностям и принятым в российском обществе морально-нравственным нормам».

Кроме того, мы выражаем общественное недоверие нынешнему составу Общественной Палаты РФ, как не отражающему общественное мнение по принципиальным вопросам развития страны. Требуем роспуска ныне действующего состава Общественной палаты и коренного пересмотра самого принципа её формирования, как не способного обеспечить преобладания в ней лиц, представляющих реальные общественные силы и транслирующих власти подлинное общественное мнение.

 

 

Евгения Хасис, политзаключённая

Из Лефортово

http://www.apn.ru/column/article24205.htm

 

Никогда не сомневайтесь в нас, так же как и мы никогда не усомнимся в вас и друг в друге

Если отойти в самый дальний угол нашей камеры и приподняться на мысочки, изо всех сил вытянув шею вверх, то можно разглядеть сквозь щель тюремного окна кусочек вольного неба.
Проснувшись уже окончательно часа через два после подъема я пошла поздороваться с новым днем и бегущими по небу облаками. И тут в эту маленькую щелочку на фоне голубого неба я разглядела стаю перелетных птиц. Над тюремным двором, перекрывая шум автомобилей за стеной, гул ног в коридорах и скрип тюремных засовов, пронеслось озорное «га-а, га-а...».
- Птицы летят домой, - задумчиво протянула соседка, улыбаясь каким то своим мыслям и кутаясь в казенный халат.

Приговорив моего мужа к высшей мере наказания и фактически к максимально возможной меня, ныне действующий режим расписался в своей слабости. Ведь если государство назначает своими главными врагами не криминальных авторитетов и глав мафиозных кланов, не коррумпированных чиновников и воров-олигархов, не маньяков, педофилов и насильников, не наркоторговцев, и не террористов-ваххабитов, а Женю с Никитой, то такому режиму осталось не долго.
В этих обстоятельствах, если бы нас приговорили к расстрелу (а они бы обязательно приговорили, если бы могли), то каждый кусок свинца впивающийся в нашу грудь, был бы для нас словно орден, почетная награда за заслуги перед Отечеством. Ведь быть врагом государства №1 при таком государстве - это в высшей степени почетно. И вынесенный нам с Никитой приговор от лица действующей власти - для нас награда. Для нас и наших близких - это символ нашей честности, несгибаемости, мужества, преданности нашим идеалам...

Птицы летят домой... Все мы тут как эти птицы, летящие домой, с той лишь разницей что почти никто из нас не знает, как долог будет наш полет. Хватит ли крепости наших крыльев долететь до заветного гнезда...
Уже совсем скоро и мы с Никитой двинемся в путь. В путь домой. И с каждым взмахом крыла мы будем все дальше и дальше от дня сегодняшнего. Мы уже никогда не будем прежними, мы даже уже не будем теперешними, мы будем завтрашними.

И если сегодня наш путь простирается в застенках, значит так и должно быть. И мы обязаны пройти этот путь с честью и достоинством. Не щадя и не жалея себя, ставя общие задачи и цели выше личного и частного. С улыбкой и радостью встречать все испытания, выпавшие на нашу долю. И даже если наша история закончится грохотом падающих замертво наших же тел, мы будем горды этой участью. Ибо нет ничего почетнее, чем погибнуть, выстилая своими телами путь к Святой и Светлой Руси для тех, кто пойдет после нас.

Я смотрела на никитиного отца в день приговора. Никита сказал, глядя на него: «Тарас Бульба наблюдающий за казнью своего сына Остапа». Это так и было. Лучше не описать. Я видела боль в глазах наших друзей. Мужайтесь, родные! Дорогу осилит идущий. А у нас хватит сил не останавливаться. Ибо каждому дается крест по силам его.

Никогда не сомневайтесь в нас, так же как и мы никогда не усомнимся в вас и друг в друге. Не жалейте нас, ибо мы благодарим Бога за свою судьбу. И единственно что просим у него - это научить терпению. Не печальтесь нашим поражением, ибо оно сделало нас мудрее, но гордитесь нашими победами, ибо за них мы отдали свои жизни.
Верьте в нас. Мы еще не сказали своего последнего слова на этой земле.

Сегодня я хочу поблагодарить всех тех, кто был все это время с нами. Тех, кто помог подойти нам к нашему Рубикону сильными, не сломленными и не утратившими веру.

• Семью Тихоновых за терпение, любовь, надежное плечо и тепло родного дома. За то, что нам всегда будет куда стремиться. За то, что будут нас ждать, несмотря ни на что. За Никиту, за то какой он есть;
• Алексея Барановского и Матильду за беспредельную преданность, настоящую дружбу, верность идее, несгибаемость и мужество («За вкусно, тепло и весело» - отдельно);
• Адвокатов - всех, кто пришел на разных этапах участвовать в построении нашей защиты и оказывал нам, зачастую бесплатно, юридическую помощь. За бескорыстие, надежность и профессионализм. Отдельно Александру Васильеву и Геннадию Небритову еще и за то, что все это время были рядом, поддерживали, находили нужные слова. За оптимизм, остроумие и понимание. За защиту, которая нередко выходила за рамки профессиональных обязанностей, но полностью соответствовала принципам порядочности и чести. (За то, что я по сей день чувствую себя как в армии, а не в тюрьме);
• Ивана Миронова и Татьяну Леонидовну Миронову - за пример личного мужества и крепости воли. За одержанную победу, которая вдохновила нас на борьбу. За личную поддержку и помощь, оказанную на разных этапах нашего заключения;
• А.Н.Севастьянова - низкий ему поклон за почти отеческую заботу, постоянную поддержку, бесценный опыт и мудрость. За веру и понимание;
• Русское Общественное Движение - за надежное товарищеское плечо, понимание и каждодневный труд;
• Народное ополчение имени Минина и Пожарского - за поддержку и доброе слово. За волю и веру в победу.
• Всех тех, чьи имена либо мне неизвестны, либо которые излишне называть. Тем, кто несмотря ни на что не предал, остался в строю. Кто поддерживал нас и нашу борьбу. Кто не свернул, не струсил - спасибо!

Из тех, кто по эту сторону колючки благодарности:

• Дмитрию Барановскому - за утро, которое ты в случае нашей встречи всегда делаешь добрым. За теплое местечко в автозаке, мудрые советы, стойкость, мужество и уверенность в том, что «этому режиму осталось недолго»;
• Соратникам - в чьих глазах я вижу отблеск грядущих побед, несломленный дух и преданность, верность и честь;
• Моему мужу - за то, что я по-прежнему люблю эту жизнь и за нее саму.

Вернусь ли я домой завтра или никогда, Вы всегда будете в моем сердце и в моей памяти. Просто потому что в нашей жизни есть такие события, люди и поступки, которые невозможно забыть.

Евгения Хасис. СИЗО Лефортово.
10 мая 2011 года.

P.S. Отдельное спасибо всем, кто предал. Вы сделали меня сильнее.

КОГО-НИБУДЬ ДА УВОЛИТЬ

Татьяна Становая

http://www.politcom.ru/12003.html

 

 

Высказывание Медведева выдает сильнейшую неудовлетворенность, как работой правительства, так и своими ограниченными правами в кадровой политике

Вчера президент России Дмитрий Медведев провел встречу с учеными - получателями грантов правительства России. Ученые традиционно пожаловались на Минобразования и политику правительства в сфере развития науки, на фоне чего глава государства впервые допустил возможность отставки одного из членов правительства, министра образования и науки Андрея Фурсенко. Фурсенко – один из самых непопулярных министров, уход которого в преддверии выборов, возможно, может поддержать и Владимир Путин.

Ситуация вокруг высказываний Медведева можно рассматривать в контексте отношений внутри тандема, а также приближения очередного избирательного цикла.

Фурсенко не просто член правительства Путина. Он – один из его ближайших соратников, наравне с Юрием Ковальчуком и Владимиром Якуниным. В 1991 году Фурсенко, еще один заместитель директора ФТИ Юрий Ковальчук и Владимир Якунин (в 1982-1985 годах возглавлявший иностранный отдел ФТИ, а в 2005 году ставший президентом ОАО «Российские железные дороги»), в частности, предлагали создать при физтехе ряд инновационных фирм для внедрения научных открытий в реальный сектор экономики. Фурсенко принимал участие в возобновлении работы банка «Россия», который в СМИ называют «кошельком Путина».

В 1993 году Фурсенко познакомился с будущим президентом РФ Владимиром Путиным, возглавлявшим в то время комитет по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга. Впоследствии в интервью СМИ Фурсенко заявлял, что Путин оказывал поддержку его коммерческим структурам, в частности способствовал передачи этим структурам здания крупного оборонного предприятия. В 1996 году Фурсенко, Путин и Якунин стали соучредителями дачного потребительского кооператива «Озеро» в поселке Соловьевка Приозерского района Ленинградской области.

Собственно для Путина – Фурсенко – один из ключевых членов команды, на которого возложена задача проведения крайне социально болезненной реформы образования. В какой мере министр справляется со своими обязанностями – это отдельный вопрос. Важно, что премьер всегда ценил готовность своих подчиненных жертвовать репутацией ради достижения определенных управленческих целей. При этом и сам Путин осторожно критиковал министра образования, когда ведомство Фурсенко обнародовало новый образовательный стандарт для средней школы.

В любом случае Фурсенко – это человек Путина и слишком резкое заявление Медведева на встрече с учеными, очевидно, могло быть расценено премьером как выход за определенные рамки правил игры. «Я вот слушаю, слушаю, и у меня возникает желание - может, министра уволить образования или еще кого-нибудь», - заявил Медведев. Он сказал, что часть проблем, о которых говорят ученые, «было бы правильно, чтобы давным-давно на каком-то уровне попыталось правительство решить».

Причем в данном случае интересна даже не столько возможная реакция Путина и его раздражение словами президента, сколько стремление Медведева «кого-нибудь уводить». Его высказывание выдает сильнейшую неудовлетворенность, как работой правительства, так и своими ограниченными правами в кадровой политике. И, скорее всего, слова Медведева являются знаком его политической слабости.

Примечательно, что Фурсенко ответил президенту, намекнув на то, что его назначение не входит в компетенцию главы государства. По словам министра, всегда можно ожидать, что тот, кто тебя назначил, может тебя и снять, и не стоит здесь искать какой-то личный момент. Но все же в настоящее время своей отставки глава Минобразования не ожидает.

В то же время в преддверии выборов непопулярным министрам, видимо, не стоит излучать слишком много оптимизма. Осенью 2007 года, перед выборами, Путин все же сменил правительство, уволив, в частности, министра экономического развития и торговли Германа Грефа, а также министра здравоохранения и социального развития Михаила Зурабова – оба вызывали социальное раздражение за слишком либеральную политику. При этом в итоге оба получили компенсации.

В этой связи нельзя исключать некоторого обновления кабинета министров перед выборами и этой осенью. И в числе наиболее вероятных на смену кандидатур – министры здравоохранения и соцразвития Татьяна Голикова и Андрей Фурсенко. В данном случае премьеру придется взвесить два фактора: политический эффект от смены министров-раздражителей и кадровую проблему поиска адекватной замены. И решение этой задачи может быть далеко не таким однозначным.

КТО ТРЯСЕТ ГРУШУ?

Дмитрий Быков, Глеб Павловский

http://www.profile.ru/items/?item=32183

 

Глеб Павловский - самый известный, с большим отрывом, отечественный политтехнолог, чьи заслуги регулярно преувеличиваются, преуменьшаются, мифологизируются и ставятся под сомнение.

   Особенность этой беседы в том, что происходит она в субботу, 14 мая. Пресс-конференция Дмитрия Медведева, от которой ждут чего-то судьбоносного, назначена на 18 мая, а номер журнала, который вы читаете, выходит вообще 23 мая, и вы уже знаете гораздо больше нас, а может, вообще проснулись в другой стране. Глеб Павловский - самый известный, с большим отрывом, отечественный политтехнолог, чьи заслуги регулярно преувеличиваются, преуменьшаются, мифологизируются и ставятся под сомнение. Если спросят меня, я предположу, что Павловский не столько делатель президентов и кузнец коалиций, сколько создатель современного политического словаря. Он не запускает процессы как таковые, но первым обнаруживает и называет их, а политическая элита уже говорит (и думает) его словами. Этим и объясняется его отставка с поста советника руководителя администрации президента. Раньше "им" еще надо было что-то называть, отслеживать и вообще теоретизировать. А сейчас это стало лишним.
   ДМИТРИЙ БЫКОВ: Поздравляю вас с благодарностью президента. Как вы ее объясняете?
   ГЛЕБ ПАВЛОВСКИЙ: Никак. То ли прощальный привет, то ли шлепок вдогонку.
   Д.Б.: А причины отставки?
   Г.П.: Если не для прессы, то… Объясняет. Думаю, Суркову сильно доставалось за меня, а в последний год все так обострилось... Я болтаю, а приписывают все ему.
   Д.Б.: Как вы думаете, сам он в очередной раз усидит?
   Г.П.: Он никогда не был там вполне своим и не будет. Редкий случай, когда в систему так глубоко инкорпорирован человек, ей чуждый, но необходимый, потому что он эффективней, чем она. Его нужность растет с годами наперегонки с его чуждостью.
   Д.Б.: Означает ли создание Народного фронта, что Путин твердо решил вернуться в Кремль?
   Г.П.: Думаю, да. Во всяком случае, решил попробовать. Почему бы нет? Как старый "путинист", я подозреваю в нем потерю чувства реальности. И где? На ровном месте, в дружелюбной ему стране, вне всякой опасности. Сегодня властным элитам вообще присущ наигранный страх. Они его расчесывают, культивируют. Возможно, это из-за нехватки внутренней легитимности. Как бы то ни было, новые шаги Путина подсказывают, что мы имеем дело с измененным политиком. Что было хорошо в Путине? Прекрасные тормоза. Он всегда останавливался при риске для национальных интересов, которые понимал по-своему. Сегодня похоже, что "национальным интересом" становится для себя он сам. Прежний Путин не позволил бы признаний вроде волгоградского: "Накануне встречи с вами я всю ночь думал и решил предложить Народный фронт…" Его сильное чувство юмора не позволило бы такой высокопарности. Народный фронт, конечно, удар по "Единой России" - не знаю, сознательно это у него или просто так вышло. Фактическое признание беспартийного лидера партии, что ЕР в нынешнем виде выиграть выборы не способна. Но ведь это неправда. При нормальной, хорошо проведенной кампании партия власти набирает 50% безо всяких фронтов. С трудом, но набирает.
   Д.Б.: Но это меньше конституционного большинства.
   Г.П.: Зачем оно? Конституционное большинство одной партии - фиктивная цель, ведь оно нужно только для изменений в Конституции, а задачи такой не ставится… надеюсь.
   Д.Б.: Можно ли ожидать сенсационного президентского ответа?
   Г.П.: Нужен твердый голос обращения к стране, а не полемика с премьером. Президент скептичен к идее фронта, заметив лишь, что затея не противоречит закону. Сказать так - значит не сказать ничего, зато дистанцироваться. Путин мог предположить, что 18 мая Медведевым готовится некий сюрприз, который изменит статус-кво в тандеме. Тогда его заявление о Народном фронте - опережающий ход на слом сценария. Что же, Медведеву придется додумать свой план. Но не отказываться от него вовсе.
   Д.Б.: Вы полагаете, он не был предупрежден о Народном фронте?
   Г.П.: Думаю, нет.
   Д.Б.: Вообще?
   Г.П.: Всегда можно сообщить так, чтобы не сообщить. Нет, они встречаются, конечно, и разговаривают, но, похоже, что проблемы-2012 избегают. Это плохо. Они раскормили подозрения друг в друге.
   Д.Б.: И чего мы можем ждать? Заявления о том, что Медведев решил выдвигаться?
   Г.П.: От кого? От партии - нельзя, партию перестраивают вокруг одного человека. Единственный внятный сигнал в декларации Народного фронта, которая бессодержательна, как речь сетевых "ботов", - это сверхценность Владимира Путина как лидера. О последних трех с половиной годах Медведева нет вообще ничего, словно их и не было. Безымянный курс безымянного "президента" упомянут вскользь. О государстве ничего. О медведевской борьбе за правовые институты - ничего. Зато фронт - табличка солидная, за ней можно делать что угодно. Например, идти в президенты.
   Д.Б.: Но разве Медведев не может выдвинуться сам по себе?
   Г.П.: "Я сам" - это у нас слабая позиция. Тандем стал ловушкой, выйти из него первым нельзя - это непопулярно. Распад тандема вообще ослабит их обоих. Ведь в рейтингах президента и премьера - по отдельности - важная доля сегодня обеспечивается именно тандемом. Мы не знаем, как Медведев и Путин станут выглядеть без этого союза. Казалось, сохранение тандема в форме совместной президентской кампании - в варианте, когда Путин поддержал бы Медведева, - выглядит предпочтительнее и для избирателя, и для правильных кругов. Так естественней. Не выдвигаться для Медведева будет странно - с чего бы? Он должен рассказать избирателю, почему для него дальнейшее президентство невозможно. Надо будет рассказать: я был неправ в том-то и том-то, я вел вас не туда. Но почему? Не думаю, что Медведев готов к такому самоуничижению. Это превращает его в неудачника на троне, а значит, дискредитирует институт президентства - единственный институт, несколько укрепившийся за эти три года. Мечтатели могут ждать, что он предпримет нечто решительное: например, отправит правительство в отставку или помилует Ходорковского… Но Медведев понимает, что нельзя слишком сильно трясти грушу, если сидишь на ней. Впрочем, грушу уже трясут, мы чувствуем, как она раскачивается. Вообще я не сомневаюсь, что максимума турбулентности надо ждать в текущем году. Ведь без Путина и тандема немедленно возникает вопрос: кто такой сам Медведев? И на него надо отвечать твердо.
   Д.Б.: Если Путин принял твердое решение вернуться, вправе ли мы ожидать существенного ужесточения его стилистики?
   Г.П.: Ага, и вы про страхи? Страхи - из-за неопределенности, а неопределенность оттого, что мы меняемся, не обсуждая, как и куда. Страна при Медведеве переменилась, и Путин тоже переменился. Прежними у него остались лишь его шутки. Во всяком случае это далеко не Путин докризисного 2007 года. Это совершенно другой политик, о котором никто ничего не знает. Знает ли он сам себя? Он, кажется, очень хочет вернуться - это видно по всему, хотя обсуждать это запрещено: он зол и отчего-то нервничает. Возможно, сам чего-то в себе боится. Игрой нервов объяснима и эскапада с Народным фронтом. Но беда не в том, что новый Путин непременно станет кого-то репрессировать, как вы ждете, - вас, например. Он вынужден будет демонстрировать свою новизну и отличия от Медведева, которого станут представлять мямлей. А вот теперь пришел крутой парень Вова, и пойдет "настоящая модернизация", не как прежде! Альтернатива "Сколково" уже видна - это Агентство стратегических исследований. Дальше построим большой коллайдер где-то под Сочи.. В общем, новому Путину надо начать с взлома прежнего курса и с демонстрации мускулистой альтернативы. Ну, мускулы есть, а с альтернативой у него проблемы. Ничего, будут чемпионаты, много чемпионатов и подготовки к ним - до одури. Как говорится, пей, не думай! Куда опасней "нового Путина", мне представляется, другая возможность: все игры в двоевластие в России заканчиваются вторжением третьей силы. Конкуренция двух кланов - а она была налицо, даже когда реального конфликта между Медведевым и Путиным не было, - может привести к римейку 19 августа. Ведь летом 1991 года Горбачев и Ельцин, тягаясь за виртуальную власть над Союзом, тоже привели страну к двоевластию. И в игру ворвались третьи, трясущимися руками Янаева обрушившие союзный проект. Да и в 1917-м, в сущности, та же история: зыбкое равновесие между Временным правительством и советами, общее безвластие в стране. И власть берет третья сила - большевики. В стране закон - тайга. Дремучие корпорации и секьюритиз с битами. При Сталине с тогдашним пятимиллионным ГУЛАГом на страну было триста тысяч охраны - сегодня охранников впятеро больше, и эти миллионы охраняют себя любимых. Их пароль вы на днях слышали - что, пулю в голову захотел?! Тайга снова горит, кто из нее выйдет? При затяжке с кандидатом в президенты к традиционному русскому августу из тайги появится кто-то третий.
   Д.Б.: Сечин?
   Г.П.: Не ищите черта, если черт за плечами. Зачем демонизировать Сечина, ведь это навет. Человек он, конечно, недобрый, добрых там нет, но толковый и не самый злой.
   Д.Б.: Как, по-вашему, Путин придет теперь на шесть лет или на двенадцать?
   Г.П.: Я о том, что прийти повторно не выходит - только если напролом. Вот и "партию Путина" уже ломают. Путин знаком избирателю, но и это проблема: он теперь президент из своего прошлого. Хорошего прошлого, но... Шесть лет президентства вместо четырех! Выбрать старого знакомого аж еще на шесть лет жизни вдвоем - здесь что-то пугающее. А мир меняется быстро, и мы в нем меняемся. Когда Брежнев стал генсеком - напоминаю, на 18 лет, - он был в нынешнем путинском возрасте. Когда Брежнев ушел, Джобс с Возняком уже продавали персоналки Applе, а в СССР под персоналкой все понимали партийный выговор. Что, нам еще раз терять время?
   Д.Б.: Но вы хотя бы предупредите, когда надо будет бежать?
   Г.П.: Не думаю, что успею вас известить. Я азартен, а игру надо досмотреть до конца. Что если это последняя глава к "Истории" Карамзина?

 

 

Александр Морозов

Инволюция

http://www.apn.ru/publications/article24212.htm

 

Хроники альфа-дога

Для российской постсоветской истории дело сложилось в эти дни наихудшим образом. Путин демонстрирует намерение оставаться "вождем нации".    Идея с «народным фронтом» - это нечто прямо обратное движению к периодической смене власти.   Путин в 2007-2011 совершил нечто странное – он три раза поменял «правила игры». Сначала он отказался идти на третий срок, выдвинул своего друга. И затем – в течение двух лет и мы здесь, и наши соседи считали, что Медведев просто «греет место». Затем Путин внезапно поменял план и дал понять здешним элитам и Западу, что надо ориентироваться на Медведева. И в течение 2009-2010 происходила предвыборная кампания Медведева на «второй срок», под Медведева создавалась «долгосрочная программа». Все решили, что Путин уходит и теперь требуется только правильно обставить этот уход, таким образом, чтобы не вызвать нежелательных последствий.

И вдруг в начале мая 2011 года он в третий раз перещелкнул тумблер – создал народный фронт в поддержку себя, отнял у Медведева все возможности для маневра и начал избирательную кампанию. Теперь «народный фронт» будет «решать», кто будет президентом. Таким образом, с точки зрения Путина сохраняется «интрига». В его руках все ключи. И он будет решать – кого выдвинет народный фронт. Может быть, даже и Медведева. Или кого-то третьего. Или – Путина. Но в любом случае – это уже не будет движением к современной политической системе. Если смотреть очень патетически: это движение в сторону своего рода квази-джамахирии, к рухнамэ. Если смотреть более спокойно: это Forza Italia и наш альфа-дог решил пойти путем Берлускони, решив, что лучшая политическая система для России – это «медиакратия» развлекательного ТВ с патриотической мобилизацией футбольных фанатов, байкеров, автомобилистов и молодых партийных карьеристов.

Начиная с Красноярского форума-2008, а особенно после медведевского «Россия, вперед» многие системные деятели путинского десятилетия высказывались в пользу дальнейшего развития политической конкуренции. Падение популярности ЕР никем не воспринималось как катастрофическое. Кудрин дважды высказывался в пользу политической модернизации и свободных выборов. Курс Медведева приветствовали Зюганов и Миронов. Сурков заявлял, что ЕР получит меньше в 2011 году, но отсутствие конституционного большинства не угрожает потерей контроля над Госдумой. Работающие на ЕР политические консультанты считали, что ЕР должна пройти выборы 2011 года в условиях падения популярности и тем самым укрепиться и – возможно – превратиться из «партии власти» в одну из партий в конкурентной среде. Хотя и не с 70%-ной поддержкой, но все равно первой в списке.   Иначе говоря, никто не предполагал, что Путин внезапно шулерски устроит пересдачу карт или вынет джокера из рукава.

Зачем Путин это делает? Наиболее простой ответ: он сошел с ума. Десять лет у власти в России – это достаточный срок для того, чтобы просто «подвинуться рассудком». Разумеется, это властное сумасшествие имеет свои рационализации. Все они связаны с подозрительностью, недоверием, углубляющимся одиночеством.

Он забирает все ключи обратно по трем причинам: а) ему кажется, что Медведев на втором сроке не гарантирует того, что в отношении него самого и его окружения не начнутся судебные преследования, б) он не верит, что Медведев вообще удержит ситуацию в условиях давления мировых политических игроков, в) он считает, что политический класс за двадцать лет в России так и не сложился, кругом одни холуи и спокойнее будет вместо «политики развития конкуренции» согнать их всех в очередную – «обновленную» - партию власти («народный фронт»). Для этих рационализаций есть своя аудитория. И она достаточно велика. Ведь те самые аудитории, к которым она обращена как раз и уверены в том, что при Медведеве восторжествует «условный чубайс», России угрожают все страны, у нее нет союзников, символом нашего глобального сражения должен быть Сталин. Эта аудитория - как римский плебс – радуется любым проявлениям силы, властности. Политику она понимает как бой гладиаторов, т.е. как войну кланов с нулевой суммой, «победитель получает все». Эти аудитории являются надежной «электоральной базой» для того, чтобы создать квази-джамахирию с «национальным лидером».

Все это очень печально по своим долгосрочным последствиям. Биологический термин «инволюция» - утрата в процессе эволюции отдельных органов, упрощение их организации и функций, а также атрофия органов при старении – иногда метафорически употребляют и в отношении обществ. «Народный фронт» в России в 2011 году – через 20 лет после падения берлинской стены и учреждения новой государственности – это свидетельство того, что эволюция нашей политической системы превратилась в «инволюцию». Мы движемся, как однажды написал поэт, вниз по «лестнице Ламарка» - из мира хордовых – в мир насекомых, а затем - в мир минералов. 

 

 

ПЕРВЫЙ ПРЕДВЫБОРНЫЙ

Олег Горбунов

http://www.politcom.ru/12013.html

 

 

РПЦ сделала заявку на расширение своей политической роли, но для активной деятельности в политике у неё нет ресурсов

25 мая в Москве прошел XV Всемирный русский народный собор. Патриарх Русской православной церкви Кирилл предложил набор базовых ценностей для консолидации российской политической системы. Это означает, что Церковь плавно вошла в предвыборный процесс.

Идеология РПЦ – это Маркс наоборот: сознание (религия) – это базис, а экономика (материальное производство) и политика – надстройка. С такой формулировкой вопроса согласны в принце все крупные политические силы страны, которые были представлены на Соборе, кроме коммунистов. Патриарх озвучил следующие базовые ценности: справедливость, мир, свобода, семья, солидарность, патриотизм, национальные традиции, жертвенность, самоограничение. Коротко - вера-Родина-свобода.

Еще в 2000 году была предпринята первая попытка сформулировать церковную политическую платформу – на юбилейном Архиерейском соборе, когда Церковь приняла концепцию об участии священников и мирян в светских делах, в т.ч. и в политике. Поскольку во главе РПЦ тогда стоял патриарх Алексий II – менее политически активный деятель, чем нынешний патриарх Кирилл – концепция получилась «обтекаемой». После восшествия Кирилла на патриарший престол РПЦ попыталась примирить популярный в обществе концепт свободы с православными ценностями. Получился тезис о том, что свобода бывает двух видов – свобода делать зло и свобода делать добро. Разумеется, второе – исключительно в рамках РПЦ.

Параллельно за три года патриаршества Кирилла сформулировано более точное отношение Церкви к «православному бизнесу». Появились понятия «православный дрескод» и «православные ночные клубы». Пришло время подводить базис под эти отдельные попытки. В то, что повестка ВРНС не была согласована с властями, верится с трудом. Выступления лидеров ведущих партий, видных общественных деятелей, религиозных авторитетов сводились к одному – нам нужна идейная консолидация на основе ценностей, общих для всех (сложилось впечатление, что задумка такого Собора впервые возникла после «Манежки» - вдогонку поручениям Д.Медведева по укреплению «российскости»). Одновременно проявили себя и оппоненты – либералы. Один из лидеров партии «Правое дело» Борис Гозман сказал, что не хочет, чтобы в России православие было государственной религией и вообще против госидеологии в любом виде. Даже коммунисты «отчитались» в том, что «кодекс строителя коммунизма» и христианские заповеди – практически одно и тоже.

Итак, позиции обозначены, общий знаменатель найден. Враги определены. Примечательно, что раньше Церковь ориентировалась только на националистов и монархистов (зачастую – полных маргиналов). Теперь сделана попытка выйти на широкий политический простор и вклиниться с этой программой в предвыборную борьбу.

Разумеется, позиция В.Путина ближе патриарху, чем «модернизационная» идеология Медведева (о которой, к слову не была сказано практически ничего!). Примечательно, что созданный В.Путиным «Народный фронт», фактически, пока лишен конкретной идеологии. Неясно, почему он - «фронт». Сразу возникает вопрос: а у нас что – война идет? Церковь способна радикализовать повестку дня, сделать фронт нужным – показать, где враги и кого надо «мочить в сортире» (на Соборе, кстати, острой критике подверглась образовательная и армейская реформа). Она делала это и раньше, но с государственной «подсветкой» сможет делать это эффективнее.

С другой стороны, складывается впечатление, что масштабного переформатирования роли Церкви в российском обществе все-таки не будет. Во-первых, кто ей даст? Во-вторых, по сути, активная политическая позиция высказывалась священнослужителями (в том числе архиереями) и раньше. В-третьих, это невыгодно самой Церкви. Четкое мнение верховных священнослужителей по социальным вопросам означает оппозицию власти. Легче быть более гладкими.

Поэтому неясно будущее высказанной на Соборе позиции Церкви – примет ли власть заявленную повестку дня – фактически новую государственную идеологию – традиционализм (не православный или мусульманский, а «общероссийский»), социальную справедливость и ответственность? Или как раньше задвинет инициативу в долгий ящик до радикализации обстановки в стране?

Без четкой позиции Собор будет как и прежде – всего лишь высокой площадкой для встреч и обсуждений. Пока ясно, что больший акцент в работе таких церковных площадок власть намерена ставить на внешнюю политику, в особенности на украинское направление. Фактически ВРНС стал площадкой для консолидации пророссийских сил Украины, Белоруссии и Молдавии, а также других стран СНГ и даже дальнего зарубежья. Концепция Русского мира так до сих пор не получила внутриполитического развития, что, в принципе, говорит о том, что ее намереваются использовать исключительно во внешних целях. С этой целью Церковь последовательно демонстрирует, что она не «российская», а «русская», что означает фактически – международная.

И духовный центр ее не столько в Москве, сколько в Киеве. Интересно, что организаторы старательно попытались провести мысль – патриарх не просто один из общественных деятелей. Он глава некоего «духовного государства» - святой Руси, у которого есть гражданство (вера), столица (Киев), субъекты (епархии), глава государства (патриарх). Его осталось только консолидировать. Только на таких вот Соборах государство основать нельзя. Масштаб не тот. В итоге мы приходим к банальному выводу – ВРНС обозначил заявку на расширение своей роли в политике. Но реальных механизмов для этого существенно недостает.

 

 

---