ГЛАВНАЯ

ДНЕВНИК ПОЛИТ. КОММЕНТАРИЕВ

ДНЕВНИК ЛИТ. КОММЕНТАРИЕВ

ДНЕВНИК ФИЛ. КОММЕНТАРИЕВ

МОЙ БЛОГ В ЖИВОМ ЖУРНАЛЕ

    Заметки  о  премии  за  лучший  рассказ 2011  года (премия  им  Казакова) 

    Лауреат   премии  имени   Казакова   за   лучший  рассказ   2011   года,  как  известно,  определен.   Но,   как   выяснилось  из     записок   главного куратора   премии С.  Костырко,      выбор   лучшего  рассказчика   построен   был на    оценках   членов   жюри,   согласованных лишь   формально  -статистически:  каждый    член   жюри  выставлял  каждому  из  прочитанных  рассказов  оценку,  а общее  число  полученных   балов   определяло  место  рассказа  в  общем  списке.     То  есть  обсуждений   жюри  не  проводило  -   сравнительное    согласование,   получается,  отсутствовало.

  Ну  а  если  попытаться,  пусть  задним  числом,    провести  его, скажем,    по   такой  приблизительно схеме:  выделить    у  выбранного     лидера  его очевидные  достоинства и  явные  недостатки  и   уже  с этим  набором   пройтись  хотя  бы   по   части  длинного   списка   премии...

    В   смысловом    плане  длинный  список  удивительно  однороден  -  практически  все   рассказы     можно  свести   к   одной  теме.    Назвать ее  можно  по-разному.  Так,  например,  М.  Кучерская (http://www.vedomosti.ru/lifestyle/lifestyle-culture/news/1492995/po_tropkam_russkoj_preispodnej    ),  стремясь   ухватить   главный  смысл этой   темы,  говорит  о  «русском   аде»,   о  «русской  преисподне» …    Принимать  эту   слишком   уж нервную,  перевозбужденную   оценку    не  хочется.   В   конце   концов,  ад,  если  уж      угодно   изъясняться   в  таких  терминах,   какой-нибудь  французский, голландский     или  чешский      по  нынешним  временам  ничем  не  симпатичнее   того,  что обозначено  адом   русским.      Макияж   сытого,  самодовольного, относительно  уравновешенного  существования    в  Европе срабатывает,  нет  слов,   эффектно.  Но     вопрос  в  том,  что под  ним:  еще     живой,  способный   на   деяния    дух   или ….

    Самооценка  «  русский   ад»  при  всей  ее   избыточности   все-таки  оставляет   надежду:  еще  жив, значит,  национальный   дух,   еще    сопротивляется …  Коли   способен  на  такие  нелицеприятные  оценки…   До   ада    ему,  конечно  же,  еще  далеко,   об  опасном   же   -   инфекционном  -    заболевании говорить  не  только  можно,  но  и  нужно.

Убедительным  свидетельством  тому как   раз  и  является    абсолютное  господство  названной   темы  в  длинном   списке премии -   рассказчиков  эта  тема  волнует, критики  своим   выбором  подтверждают,  что   волнует  не напрасно.

Как   решена,  и  решена  ли,   эта   тема  у лауреата      Николая Кононова  в  его  рассказе  «Аметисты»( http://magazines.russ.ru/znamia/2011/8/ko7.html? )  Вне  всякого  сомнения,   образ   презлой  фурии  с  ее  адским  нравом,  отрисован  Н. Кононовым   мастерски  и  выглядит  вполне  убедительно. Но   сам  этот  тип  относится,  увы,  к  разряду   предельных.    Такого  же   рода   типы  приобретают  какую-то художественную  нагрузку  лишь  в  двух  случаях.

 Первый, редкий   до   чрезвычайности,   - когда  выстраивается целая  галерея  предельных  типов,  настолько    нереальных  и  настолько  одновременно выразительных,  что  из   их   комбинации   можно  получить    практически  любой  реальный  тип.  Таковы   гоголевские  помещики,  например.  Каждый  из них    пределен, но  все   вместе   они  - система  координат,   в  которой   можно  представить     любого.  Помнится  кто-то когда-то очень  удачно  представил первого российского  президента  как  комбинацию  Собакевича  и  Ноздрева...  

 Понятно,  что    жанр  рассказа    практически   исключает   выстраивание  подобных  галерей,  и    рассказчик    в  своем  стремлении   подтянуть   выведенного  им  предельного   типа  до   уровня     художественного может  рассчитывать  лишь  на вторую  из   имеющихся   возможностей -    предельно драматизировать   его   существование.

Николай  Кононов  такую  попытку, вне  всякого  сомнения,   предпринимает:  сын   фурии  и  подан  в  рассказе  как     драма главной   героини.  На  драматизацию    сориентированы,  видимо, и  предфинальное   упоминание   взаимоотношений   А.Блока  и  его  матери,  и  множественное   число  в названии  рассказа,  и     ироническая  неопределенность   заключительной   фразы.

Но эта  история,  как    драма,   может  быть   воспринята лишь   внешним  наблюдателем.    Однако   кононовская   фурия благополучно   отгораживается  от  такого  созерцателя   парой-тройкой   хлестких  фраз  и    пребывает,  как  мы   видим,  в  состоянии   абсолютного  спокойствия  -  собою   и  своим   местом  в  мире она    полностью    довольна.

 А  все  это, увы,     теснит    текст  Н. Кононова   из  разряда  художественный  рассказ   в  область  фельетона.  Собственно  М. Кучерская  это  смещение  и  фиксирует,  когда    пытается   вывести    кононовскую  фурию  из  «бездны  русско-советской пустоты»...

  Да,   драма   Н.  Кононвым   обозначена.  Но  она  не  раскрыта.   Получилась  достаточно  плоская  фотография -  с  подавленной  глубиной  резкости…  Я  не  отрицаю   мастерства,  с  которым  исполнен    рассказ  Н. Кононова,  я  даже  готов      назвать  его  лучшим.  Но  только  при  одном  условии:     среди рассказов-соперников   не  удастся  обнаружить   ничего   более  совершенного  -    завершенного.

Попытаемся   оценить  на  этот   счет    рассказ  Анны Матвеевой  «  Обстоятельство  времени»( http://magazines.russ.ru/project/kazak/amatv.html).

Итак,  главная   претензия к  рассказу Н. Кононова: прекрасно  исполненное  особенное, не  ставшее -  не     сумевшее  стать-  общим  (  драматизация    могла  бы   перекинуть  к  этому  общему  какие-то     мостки ).   Претензия   серьезная,  поскольку   художественное  мастерство(  любое,  а  не  только  литературное)   подразумевает  решение  этой  нереальной  и  в  высшей   степени  неопределенной   задачи:     понудить   создаваемое  особенное зазвучать  как  общее  -  как  особенное  во  множестве   восприятий.  Свое(  частное, неповторимее)  становящееся,  хотя  бы   в   чем-то,     своим для   многих...   Необходимый  и  достаточный  признак  классики,   между  прочим…

 Так  вот, Анне  Матвеевой  в  рассказе  «Обстоятельство   времени», похоже, удалось   решить  эту  задачу.  Созданный ею  образ  учительницы  единичен, индивидуален  -      это  несомненно.  Но  в  нем  удивительным   образом     отразилась   (  сконцентрировалась)   и   целая  эпоха - время   тяжелейших   испытаний,  выпавших на  долю  русской  души  на  переломе  веков.  

   Что    касается    описания      чисто  внешних  признаков     нынешнего   русского  духовного   и  душевного  нестроения,  то   здесь  А.  Матвеева    даже    уступает   своим  компаньонам  по  длинному     списку претендентов  на  премию.   Она   явно  не  стремится концентрировать  внимание (  и  свое,  и  читателей  )  на  самих нестроениях.    Любителей  и   высококлассных   мастеров   таких  концентраций (  новые  реалисты,  суперреалисты,  сверхреалисты… )   развелось  последнее  время    пруд  пруди   -   они  уже   давно  перестали  кого-нибудь   удивлять. 

 У   Анны   Матвеевой   все   сложности -мерзости    современной  жизни, хотя  и    прописаны  выразительно, но  поданы     исключительно  как  фон.  Но   тогда   откуда,  спрашивается,  этот  сильнейший  эффект-   ощущение  какого-то   запредельного  -  сущностного! -     ужаса,  которое  возникает   в  финальной   сцене   ее  небольшого  рассказа?       Как    удалось  ей       мгновенно   собрать  в  финале      всё,  что     беззаботно    было разбросанно  в    качестве  фона    -    именно это   всё и  гонится,  похоже,  за  героиней  рассказа, бегущей    в  ужасе непонятно  куда … 

  Искать  истоки    превращения  тривиальной  в  общем-то частной   истории,  рассказанной  А.  Матвеевой,   во   впечатляющее  художественное  обобщение   следует,  видимо,   не   в  особенностях  стиля  или    иных   чисто  формальных   признаках.    Механизм      превращения,  а  следовательно   и   успешности  рассказа,    заключен,  как  представляется,  в   изысканной сердцевине   сюжета.  

    Влюбленность  учительницы      в  своего      ученика…Это  состояние   героини   рассказа  и  становится   той  волшебной    нитью,  которая  связывает  воедино  все  эпизоды, действия,  слова    и  определяет   художественный  эффект      рассказа.   А     становится    оно  таковым   потому,  что   прописано   А.  Матвеевой  с     деликатностью, совершенно,   между   прочим,    забытой нынешней  литературой.  И  с поразительным  чувством    меры. Ведь  малейшее  отклонение  от   золотой  середины,  и  все     разрушится.   Либо  потому,  что    нить  связующая  окажется  слишком уж невидимой,  робкой  и  утратит  свое  волшебство.  Либо  потому,  что (  сделай  ее  чуть  заметнее,  усиль  ее)  она  превратится  в  еще  один  скучный,   банальный  штрих     в  общей   картине   нестроения…

Анна   Матвеева  сумела    пройти   по  лезвию  ножа,  повествуя  об   ужасе    безблагодатного,  утрачивающего  связь  с  идеальным  существования, коим   все     в   большей  и   большей    степени   становится   существование русское.  Героиня   А. Матвеевой,   возможно,  и  не  переживет   выпавших на ее   долю  обстоятельств   времени…  Но  она,  может  быть,  и  выдюжит.   Анне Матвеевой     каким-то  образом удалось   сберечь такую  надежду. Возможно, и  благодаря  этому,  драма,  ставшая  темой  ее  рассказа,     перестает  быть  частной, а  рассказ   оказывается   вне  конкуренции…. 

Совершенно  непонятно,  почему  в  короткий  список  не  попал  рассказ   Ксении  Букшы «Мысль  нельзя»,  "Знамя", № 2 (http://magazines.russ.ru/znamia/2011/2/bu6.html.)Если     названную  выше   тему и  в  самом  деле   считать   основной    в   длинном   списке,  то  этот   рассказ   по  глубине  проработки  темы следует   поставить     сразу  же    за  рассказом     А.  Матвеевой.   Он   уступает  последнему,  поскольку  тема   современных     русских   неурядиц   решена  К.  Букшей в   более   частном  что  ли,   чем  у  А. Матвеевой,   представлении.  Хотя   сама по  себе эта    частность  (  драма  интеллектуального  в  современном   российском     бытие)     остается    важнейшей в  общем   ряду     нынешних  русских  неурядиц. Интеллектуальное    начало  неудержимо  маргинализуется   -  как по  внешним  признакам,  так   и   по  существу  своему.   Оно  методично   вымывается    сегодня из   реестра    ценностей  всеми  доступными    для   высшей   российской   власти    средствами  - от     давильни  ЕГЭ   до      ТВ-разбоя.   Интеллектуальное     в  представлениях  людей, превращается  постепенно  в  странность,  в  причуду,   в  извив   сознания, теряющего  адекватность    -  в  признак необратимых   патологических  отклонений. Все,  что  сложнее   простой  рефлекторной  реакции    оказывается   избыточно- лишним.    И  потому  все,  что  мыслит,  обречено  на  самоедство  и  бесконечные   кружения  вокруг    каких-то   исчезающих,  неопределенных представлений  … 

Героя   этого  рассказа,  по  существу,  преследует  такой же  ужас,  что  и  героиню    А.  Матвеевой.….

Ксения   Букша     выстраивает  в  своем   рассказе,  конечно  же,  некоторую    крайнюю  и  даже  за-предельную  ситуацию… Но  разве  можно    сегодня  какими-либо  расхожими   средствами     привлечь   внимание  к  этому, застывшему,   кажется,    у последнего    рубежа     самоощущению  русского    человека…

Рядом  с  рассказом  К. Букши     вполне  можно   поставить       рассказ   С.  Носова  -   только  не  тот,   что  попал  в    длинный  список,  а  другой   из  той же  его  новомировской  подборки  -   « Полтора    кролика» http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2011/1/no2.html.

  То же    интеллектуальное   самоедство  и  то  же   кружение…  Но    сделано  все  не  только  на качественно  другом материале, но    значительно  жестче,  чем   у  К.  Букши.   К.  Букша   всячески   смягчает   исследуемую  ситуацию   и  даже,    может  быть,   стремится   вывести  ее из  драматического   поля.  Герой  К. Букши   в   большей    степени  странен,  чем  нормален  и  потому  ситуация,    в  которой  он   оказался, вполне   может   рассматриваться   как    следствие    и    особенностей  его  личности.  Я   допускаю,  что это  вполне  сознательный   шаг    К.  Букши.  Именно    таким  образом (  усиливая  особенное !)    она  решает     задачу  типизации.  Шаг  парадоксальный, рискованный.  Но  если   в  результате  типичное  остается   очевидным  (  а  в  рассказе  К.  Букши  это именно   так), то  оно  обретает    и  особую   убедительность.

  Герой С.  Носова,   а  он  -  писатель,  наоборот,  в   большей   степени  нормален,  чем  странен   -  абсурдистские   извивы   его         произведений     эту    нормальность  (  драматизирующую   ситуацию  нормальность) похоже,     больше  всего и    оттеняют.    Ужас  его   существования   не  просто     соизмерим с  тем  ужасом,  который   явно   чувствует   героиня  А.  Матвеевой  и которого практически  не   замечает   герой  К.  Букши   -   он    становится   уже  не  ужасом    обстоятельств,   а  ужасом  самого   существования.  Абсурдистика  для  героя   С.  Носова   становится средством  защиты (  не  всегда     сразу срабатывающим, увы)    от    мира,  который    почему-то принятого   считать  нормальным,   но который  этот   человек  в  силу  своей  нормальности  в  качестве  нормы  принять    не  может…

  Нестроение  здесь,  как  впрочем  и   у   К. Букши   не  в  конкретных  каких-то  вещах,  оно  в  атмосфере,  им  пропитано  всё  -  оно      метафизируется ….

 С.Носов  написал  очень  изысканный   рассказ.  Может  быть,  даже  -чрезмерно   изысканный.  И  сделан он,  конечно   же,    мастерски  виртуозно.  Взятый  отдельно,  сам  по  себе,  он,  может  быть,    будет  и не   так  заметен.    Но  в  сочетании  с  рассказами А.Матвеевой  и  К.  Букши,  на  их   фоне,  он  по  своему   художественному  эффекту     им  ничем  не   уступает.

  К   этим   трем  рассказам  вплотную  приближаются     тексты Андрея Волоса(  я   имею  в  виду   его рассказ  «Волна»из  той  же   подборки), Марины Вишневецкой, Ксении Драгунской,  Олега Павлова.  Причем  приближаются, на  мой   взгляд,   именно  в  этой  последовательности.   Их  выделение  в  отдельную   группу  в   целом   субъективно,  хотя,  конечно, можно в  качестве  обоснования  привести   и  определенные   соображения   на   тему  « особенное -  общее».  В  эту   же  группу  я   поместил  бы  и   рассказ   Н. Кононова.

Эта   пятерка,  нет  слов,   хороша,  и  каждому  из  рассказов    8  балов  по  десятибалльной  шкале   я    несомненно   поставил бы.

 У  К.  Букши  и  С.  Носова были  бы     девятки,   у  Анны Матвеевой -  десятка.

  На  этом    можно  было  бы   поставить   точку,  но    остается  ощущение,  что    лучший  рассказ      2011   года в  длинный     список   все-таки  не  попал…  И  главное, мне  кажется,  я  знаю,  что  это  за  рассказ…  И  важно  то,  что  он   опубликован  в    2011  в    хорошо   известном   журнале...  И  это  -  совершенный,  идеальный  рассказ… 

Три  с половиной  страницы   текста…  За  ними -    жизнь  человека  от рождения    до смерти. Простая в  своем  величии  и  великая  в  своей  простоте   жизнь..  Неповторимая  не  в   чем   и  в  чем- то    постоянно   повторяющаяся…   История,   которая    может   быть  помещена  и в  19,  и  в  20,  и  в  21    век   русской  жизни….   Безупречный,  до  слога   выверенный   стиль…   Отдельные   фразы,  готовые   (как  всегда,  у   этого   автора) в  любой  момент покинуть  удивительно  целостный   текст  и  стать   афоризмами…

     Иван  Васильевич   Зорин - «Провинциальный   учитель»,  журнал  -«Звезда»,     год  - 2011,    номер  - февральский http://magazines.russ.ru/zvezda/2011/2/zo8-pr.html

Пятнадцать лучших рассказов 2011 года

(Лонг-лист Литературной премии имени Юрия Казакова)

Евгений Алёхин “Будничный анекдот” - "Знамя", N 4 http://magazines.russ.ru/znamia/2011/4/al10.html

Всеволод Бенигсен “Глебов-младший” - "Знамя", № 3 http://magazines.russ.ru/znamia/2011/3/be4.html

Ксения Букша “Мысль нельзя” - "Знамя", № 2 http://magazines.russ.ru/znamia/2011/2/bu6.html

Марина Вишневецкая “Бабкин оклад” - "Знамя", № 6 http://magazines.russ.ru/znamia/2011/6/vi8.html

Андрей Волос “Граф Бисер” - "Новый мир", № 11http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2011/11/vo6.html

Ксения Драгунская “Куртка Воннегута” - "Новый мир", № 5 http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2011/5/dr6.html

Анна Золотарева “ У Ли” - "Абзац" № 7 http://magazines.russ.ru/project/kazak/azol.html

Козлов Владимир “Мандарины” - "Сибирские огни", № 8 http://magazines.russ.ru/sib/2011/8/koz5.html

Николай Кононов “Аметисты” - "Знамя", № 8http://magazines.russ.ru/znamia/2011/8/ko7.html

Анна Матвеева “Обстоятельство времени” - “Сноб” № 34-35 http://magazines.russ.ru/project/kazak/amatv.html

Сергей Носов “Хорошая вещь” - "Новый мир", № 1 http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2011/1/no2.html

Олег Павлов “Взрыв” - "Знамя" № 7 http://magazines.russ.ru/znamia/2011/7/pa10.html

Игорь Савельев “Женщина старше” - "Бельские просторы", № 7 http://bp01.ru/public.php?public=1761

ИгорьФролов “Так писал Заратустра” - "Новый мир", № 8 http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2011/8/fr4.html

---

 

 

ЧИСЛО            ПОСЕЩЕНИЙ		ПОИСК  ПО САЙТУ на сайте  в интернете
НАПИСАТЬ  АДМИНИСТРАТОРУ                САЙТА	Рассылки Subscribe.Ru Советую прочитать	©ВалерийСуриков