1.    Предварительные замечания.

 Год  2014-ый    займет,  видимо,  особое  место   в   истории  и  не только  российской  - как  год   резкого  и,  главное, совершенно  неожиданного обострения  борьбы идей.   Неожиданного,  поскольку,  казалось,  что  после  ликвидации   советского  государства  с  таким социальным неудобством,  как  борьба  идей,  покончено  раз  и  навсегда - Россия  даже  поспешила  зафиксировать свою  идеологическую   невинность   в  конституции. Резкого,  поскольку в   борьбу, ставшую  уделом   изнеженных, тонконогих спиноз,  активно  включился...   человек с  ружьем - окраина  Русского   мира  Новороссия вышла  из потребительского забытья и  бросила, по   существу,  вызов  всем: и Украине, и  Западу,  и России.     

Оценить,  чем  все  это  закончиться ,  пока  сложно  -  пока  равновероятны  оба  крайних  варианта. И  полное  купирование новороссийского  обострения  -  в  квалификации  лекарей,  подобранных властью  на  Старой площади   сомневаться  не  приходится;  и     некая цепная, но  управляемая  реакция  на  территориях  русского  мира,  которая   и    очистит  его от  либеральной  заразы.  Но  факт  обострения борьбы  идей  очевиден,  и  вопрос  о  существе  обострения приобретает особую  важность -  переходит  в  область  практических   вопросов. 

Следующие  далее  заметки  -  попытка  приблизиться  к  пониманию  этого  существа, и   реализована она  будет  на  основе    сравнительного ( хотя  и  не  всегда  явного) анализа  двух идеологий,   жесткую  конфронтацию  которых    запустили  революционные  события  в  Новороссии.  Речь  идет о  концепции консервативной  революции  А.Дугина  и концепции  сверхмодерна С.  Кургиняна.  Я  не хочу  утверждать,  что   к двум  эти  идеологиям   можно  свести   все  российское   идеологическое  многообразие, и  ничего существенного,  кроме  них, в  России  не  существует.    Просто    восставшая Новороссия   жестко  столкнула  именно  их и, можно  полагать,  не  случайно.  К  сожалению,  столкновение  это   быстро приняло  форму   кабацкой   драки -   взаимные  обвинения  и  разоблачения  в  нем господствовали,  до  спокойных критических  оценок  дело  так  и не  дошло. 

И  пусть  дерутся,  казалось  бы...Но,  слишком уж важна   для  судеб  Русской  цивилизации   Новороссия, объект   столкновения  двух этих  идеологий,  и  слишком  уж велика   вероятность  серьезного  влияния каждой из них,  чтобы   оставлять     все  эти события  в  столь  неопределенном,  конфликтном    идеологическом  поле  -  необходимость  прояснить  его  крайне актуальна.

И  еще  одно   замечание  из  числа  предварительных.   События  в  Новороссии   оценивается  здесь  исключительно,  как  процесс,  способный   запустить  механизм  управляемого   преображения  России,  всей    Русской  цивилизации. Это   существенно   усиливает  требования  к  той  совокупности  идей,  которая  будет  положена  в  основу  преображения.   Тем  более,  что   идеологические  предпочтения  в  сегодняшней  России   разнообразием  не  отличаются   и  сводятся  к   тем  или  иным  формам  либерализма -   махрового  у  элит  всех  мастей, сдержано-умеренного,  среднеевропейского   у  формального  лидера  - президента.  Вытянуть  такую  Россию   из  либерального  болота  ( или  хотя бы  ее президента  из  числа  средних европейцев )без ясной,  лишенной  двусмысленностей  идеологии  вряд ли  удастся .

 Далее       последует   серия   коротких   заметок. Они  составлены   таким  образом,  что  читаться   могут   независимо  друг от друга  и почти в  любой в общем-то    последовательности.

2.  Два  типа  социальных  моделей.

 Социальные   модели  без  особого   труда   можно  объединить в  две   группы:   с  одной стороны,   модели,  которые   в   той  или    иной степени  выстроены  на представлениях о  принципиальной  неограниченности   прогрессивного социального  развития,  с другой -   модели  в  той  иной  форме  такое  развитие, опять-таки принципиально,   ограничивающие.   К     первому  типа  относятся    истматовские  модели,  как  в  классическом исполнении(  собственно  исторический  материализм),  так  и   в  современном,  где   вместо   ужасов рабовладения,   безнадеги феодализма,    бесчинств  капитализма  и  светлых  зорей  коммунизма  действуют   более  или  менее  нормальные   премодерн    и   модерн,  да  неизвестно  откуда  взявшийся придурковатый   постмодерн,  в  который  весь мир  постепенно    и   погружается.     С. Кургинян  оценивает это  состояние  как  тупиковое,   как  некоторое межеумочное    - как  своего  рода    паузу  в   развитии, которая  завершится    для  земной  цивилизации либо  самопроизвольным опрокидыванием   в  контр-модерн  (  тотальная  деградация),  либо  сознательно  подготовленным   прыжком в загадочный  и  обладающий неограниченными возможностями  к прогрессивному  развитию   сверхмодерн.  Две   эти   возможности, если    рассматривать  их      в  понятиях  отвлеченных, и  вытекают из   представлений  С.  Кургиняна,   соответственно,  о  черной  и  красной   метафизике.

Что  касается  контр-модерна,  то  нельзя  не  признать,  что   С.  Кургинян   является   одним  из  ярких    и успешных    критиков  такой   перспективы.   То,  против   чего    он  и  созданное  им  движение  выступают,  определено  ясно  и  четко.   Многолетняя интенсивная  постмодернисткая    обработка  идеальных  смыслов  в  полной  мере подготовила  человечество к  рефлекторному  существованию .  И у  денежных  мешков, и у  примкнувшей  к  ним   среднеобеспеченной   прослойки  появилась реальная возможность  сохранить  свое  привилегированное   бытие, отказавшись  от какого-либо развития   - удерживая   с  помощью  жесткой  диктатуры    в полускотском  состоянии население, уже  подготовленное   (   одно ЕГЭ-образование   чего стоит) к  такой  участи.    

Подобная  перспектива,     спустя   четверть   века после падения  Советского  Союза,  действительно  может рассматриваться  как   реальная .И  здесь  с  С.  Кургиняном  нельзя  не  согласиться    и  даже  можно  принять  его  терминологию(  контр-модерн?.. - пусть  будет  контрмодерн; черная  метафизика?.. -  пусть  будет  черная  метафизика).  Хотя,  конечно,  далеко  не  очевидно,  что  возможности  европейской  цивилизации  исчерпаны  и самопроизвольное  заваливание  ее  в контр-модерн неизбежно. По крайне  мере, в восточной   части    Европы существуют вполне авторитетные  политики,  которые  определенно  исходят   из  того,  что  у западноевропейской   цивилизации  есть,  и  неплохая,  перспектива  на  сносное  существование. Президент  Путин, например,  с  его   надеждами на Россию-корпорацию  в  большой  Европе  от Лиссабона  до Владивостока к  контр-модернистким  ужасам   от С.  Кургиняна должен  относиться, скорей  всего,  весьма  и  весьма  сдержанно.

У моделей  первого  типа два очевидных слабых места. Они линейны или почти линейны - упрямо заточены под бесконечный прогресс. И кроме того, традиция и связанное с ней представление о   типах цивилизации присутствует в этих  схемах  пока на правах бедной родственницы: обряженная в лохмотья премодерна приживалка на социальном пиру -  не более того

Если в   соответствии с    моделями  первого   типа   для  социума существуют две возможности:  либо  новый  рывок  развития    под  водительством  очередного  перспективного  класса,  либо   обвал   в  прошлое  да  еще в  предельно  непотребном   варианте,  то    для  моделей    второго   типа является   совершенно  естественным  умирание  той  или  иной   цивилизации и возникновение на ее  месте  какой-нибудь  псевдоморфозы   с    возможностью  прогрессивного  развития   на  свой  манер.

Родоначальником  социальным  модели  второго  можно   считать    Н. Данилевского,  отказавшегося от  глобальной шаблонизации прогресса  еще     в   те  времена, когда  Марксом только разрабатывалась универсальная    концепция  прогрессивной смены социально- экономических формаций.  Н.  Данилевский исходил из возможности вполне автономного развития каждого  культурно-исторического типа( цивилизации) по своим законам, со своим ценностным набором. Причем, хотя это     и не  декларировалось, развитие им  понималось,  надо  полагать, не   как  движение по безумной экспоненте, устремленной в бесконечность, а   в  соответствие   с  законам живого: рождение, жизнь, смерть... 

Константин  Леонтьев  именно  в  этом  направлении и усовершенствовал(  прояснил)  разработки Н. Данилевского, выделив  три  стадии  развития  цивилизации - первичная простота, цветущая сложность  и   ведущее  к  смерти  угасание  («вторичное смесительное упрощение»). И   хотя   К.Леонтьев   был крайне   сдержан ( выразимся  так )  в оценках  вероятности  какого-либо возрождения   угасающей  цивилизации,  он  допускал    продление  жизни  России,  в качестве   формы византийской  цивилизации,  полагая,  что для  этого   надо   ее ""подморозить», т.е. затормозить процесс умирания".

 В    идее  подморозки,  торможения К.Леонтьевым    и  высказана     наиважнейшая  для  сегодняшнего  времени  мысль  о  необходимости   управления  развитием,    новизной  через  сдерживание  его( ее).

Дальнейшее  усовершенствование(  углубление )  этой  модели   связано  с  именем  И. Шафаревича ,  который   попытался оценить   условия  формирования   новых  культурно-исторических  типов ( цивилизаций )  -  сформулировал  требование к той цивилизации- наследнику, которая попытается  занять место утомленной прогрессом и ветшающей на глазах западной цивилизации. Отвечая на вопрос, что же нам делать, если именно мы,  русская  цивилизация, и вознамеримся стать наследником, И. Шафаревич категоричен: автаркия - нам «необходимо отгородиться от остального мира». И тут же подчеркивает: увы, но «это возможно, лишь при полном единстве народа и власти"