Сергей  Кургинян  и   Александр   Дугин     -   этюды пессимизма

12.О  четвертой  политической  теории   А.Дугина

В разработках А. Дугина,   основная  смысловая  нагрузка   лежит  на традиционном -  на реконструкции традиционного.   И   это   с  чисто  формальной  стороны   позволяет вроде  бы   относить   его  построения  к  разряду   социальных  теорий   второго  типа. К  сожалению,  это   далеко  не   так -  что  и   придется   продемонстрировать.

Для  начала  несколько  слов о   Четвертой   политической  теории   А. Дугина,  которая    им   подается,  как  результат  постепенного  усовершенствования  его  собственных  представлений  в  области  социологии -  как завершение  его антилиберального  проекта,  начатого с национал-большевизма  и  продолженного  в  евразийстве.   По    сути   своей      эта   теория,  несмотря на всю свою   очевидную установку на   консерватизм,  -  сверхавангардна : "волевое конструирование Традиции с опорой на деконструкцию современности"... Целеполагание   в  целом вполне  позитивное,  хотя революцией от  него несет   за версту. Волевое конструирование с опорой на деконструкцию ... В  октябре  1917  в  России  и  началось что-то  вроде  этого.

Пробивается же А.  Дугин к своей   теории    путем наисложнейшим. Отказывается от субъектов( индивидуум, класс, нация+государство) трех классических политических теорий ( либеральной, социалистической, националистической ),  а в качестве нового   субъекта истории,  призванного спасти мир, предлагает таинственный хайдеггеровский Dasein .

  В   дугинских  интерпретациях (конкретизациях)   Dasein, увы,     утрачивается  та неопределенность, что  заложена Хайдеггером  в это  понятие - Dasein     у  А.Дугина обретает контуры, пусть несколько  размытой,  полускрытой , но все-таки сущности, данной нам в некие специфические ощущения . Тогда  как  у Хайдеггера   в это  понятие   заложена     всего  лишь   некоторая принципиальная возможность, которая становится  ненулевой, перестает быть ничем, когда в бытии  зачинается бытиё человека , и тот получает шанс стать пастухом бытия.  Это назначение существует для человека поначалу как ничто - как нечто,  таящееся  в Dasein. А далее - паси! Ты - паси, твоя семья - паси, твой род - паси, любая общность, в которой ты окажешься - также паси!..

 Идея   использовать     в качестве  субъекта политической  теории Dasein     -  скорей  всего,  из  разряда   соблазнов, искушений.  И  если  чем-то она и  может  быть  логически оправдана,  то   попыткой найти  некую  метафизическую   основу  для   традиционного.  Формирующееся  традиционное,  то есть созданное  самим  человеком,  пастухом  бытия,   не  представляется,  похоже, А. Дугину  в  качестве  надежной, и главное , универсальной   основы,  и  он,  видимо,  отдает предпочтение  традиционному   данному  - данному через  Dasein   .  Недоверию  к  созданной  самим  человеком   традиции А. Дугин  обязан, видимо, своим симпатиям  к Рене Генону и Юлиусу Эволе - певцам  примордиальной(  первозданной)  традиции. 

В восприятии мира   человеком принцип  дуальности   и  вытекающий  из  него  принцип  антагонизма  двух  начал  относится,  скорей  всего,  к  числу фундаментальных.    Человек никогда не торопился,  и    до  сих  пор  не  торопится,     искать  альтернативу   этому  принципу    в   своих,  даже  далеких  от  рационализма,    моделях    бытия.   На  этом  принципе   выстраивался  гностицизм.  Этот  принцип     заботливо   нянчит  в  своих  социальных  построениях   С. Кургинян.  Он  же воспроизведен   и   в моделях Генона-Эволы -  в  исповедуемых   ими идее  о  двух   типах  цивилизации, или  двух  образах  жизни  человека:  становящийся,  склонный  к вырождению   модерн  и     изначально  данная,  не  подверженная  изменениям   традиция... С этой   дуальностью (  благородная,  благодатная  традиция  и  покушающийся  на   нее   мерзкий  модерн)    не  расстается  и  А. Дугин.  Он, похоже,   только отказывается   от геноновских (индуистских) оснований в понимании  дуальности  -   в   пользу  оснований хайдеггеровских.

   Но   нельзя     полностью исключать   и  того,  что   А. Дугин   лишь  пока   не   расстается   с  этой   дуальностью,  поскольку   остается впечатление,  что   ему  не очень    уютно    возле    хайдегеровского  Dasein.  О  чем  свидетельствует,  в  частности,  то,  с  какой  легкостью    во время  дискуссии  в  Институте  динамического  консерватизма  он согласился   на  такую сверхконкретную  трактовку Dasein,  как цивилизационный код   ... 

  Но ведь  в последнем,  если разобраться,   как  раз    и присутствует  в закодированном  виде  традиция  конкретной   цивилизации  - ее  деятельное, конструктивное начало...  Уже  одно   это  соображение, казалось   бы, должно  было  развернуть   А.  Дугина   к идеям Данилевского - Леонтьева-Шафаревича,  в   пределах   которых   найдется место и цивилизационному коду, и  приоткрытому по-дугински Dasein , и даже столь любезному сердцу С. Кургиняна эгрегору , если,  конечно, полностью снять с последнего понятия всякую оккультную, теософскую нагрузку (ментальный конденсат и прочее), и отождествить его с неким коллективным идеальным.

И  вполне можно   допустить, что    именно   идеальное начало в человеке  А. Дугин    и отождествляет с Dasein.  Да, оно им абсолютизировано - превращено в сущность, в первоначало.  Но,    вопреки  установкам Генона  с  Эволой,   он, похоже,  все-таки   не  исключает  и возможность  становления  культурного кода  - конкретного  коллективного идеального  того или иного качества.

Возможность отождествления   Dasein  Четвертой теории  с  культурным  кодом настойчиво  подталкивает к  мысли, что  без  всех этих   Dasein -сложностей   вполне     можно  обойтись...  Тем  более, если   заменить   задачу  революционной  реконструкции традиции  на более   скромную  и  утонченную  задачу  реконструкции деятельного, конструктивного начала в традиции - того  начала, которое как раз и убивает сорвавшийся с цепи здравого смысла модерн. И сводиться такая реконструкция будет к снятию, там где это еще возможно, постмодернистской коросты с традиционного - извлечения деятельного начала традиции из-под нее.  Такая   задача  не  является,  естественно,   тривиальной ,  поскольку   при  ее    решении потребуется не только политическая воля лидера и сгруппировавшейся вокруг него элиты, но и цивилизация- затравка. Ни западноевропейская, ни ее американский  клон, ни мусульманская   цивилизации роль такой затравки сыграть не смогут. Первые две слишком    рациональны и прагматичны, чтобы биться за прошлое.В третьей слишком уж подавлено индивидуальное, личностное начало, которое вряд ли разовьется, поскольку этой цивилизации придется утверждать  себя на   интеллектуальных достижениях первых двух, а  не  на  своих. Только Россия,  с  ее     культурным  кодом,  с ее уникальным стратегическим запасом идеального, - иных шансов у мировой цивилизации нет.

Корни  же   этого идеального  в   Православии -  в религии, которую   русская цивилизация избрала и в поле которой сформировалась. Эти корни не перестают быть по сути своей религиозными и в мозгах самого отпетого атеиста, если конечно, понятие "корни" для него вообще существует.

Россия  и сегодня   по-прежнему   свидетельствует,  что   самой  надежной основой формирования запаса   идеального является трансцендентное.   Это,   в  конце  концов,  и определяет  иерархию в идеальном -приоритет религий и положение искусств при них в качестве ассистента,  в качестве  пристяжной.     В христианской   традиции абсолютная ценность идеального заложена   мученической смертью Христа, Его апостолов, Его рядовых последователей, как ставших святыми, так и безымянных. Это основа выдержала( и продолжает выдерживать) двухтысячелетнее давление обыденного и, похоже, при решении задачи восстановления роли традиции( роли идеального) рассчитывать,  действительно, больше не на что.