Об  интерпретации  классических  произведений.

Архимандрит Тихон (Шевкунов)  13 марта 2015   выступил в Министерстве культуры РФ на общественном обсуждении    постановки "Тангейзера"  в  Новосибирске. Выступил  очень  спокойно и очень по существу  -http://www.pravoslavie.ru/jurnal/77914.htm

  Затронул    он и  проблему современной  интерпретации   классических   произведений. В  порядке  комментария  к этой  части его выступления  воспроизвожу  фрагменты  из своей     реплики  по  поводу    постановки  "Горе  от  ума",    имевшей  место  в 2007 году   - в  Москве на  Чистых  прудах .  

В своем  недавнем репортаже      В. Третьяков  http://v-tretyakov.livejournal.com/75348.html , « Как   греют  задницы  в  театре»  )  с подробностями рассказал  об   изощренном надругательстве  над  одной  классической  русской пьесой,  что    было совершено   труппой театра «Современник»  под  водительством  некого прибалтийского  господина  по  фамилии  Туминас...  Сей  господин   на Чистых  прудах, кажется,  только  разминается,   основным  же  объектом   его  деконструкций  станет, надо  полагать,    Вахтанговский,  куда он,   и  видимо   не без  очень  серьезной  поддержки,  просочился в  качестве главного  режиссера, то есть   в   кресло великого    Ульянова.

    Публика наша, как  свидетельствует В.Третьяков,   реагировала традиционно  -  она  безмолвствовала.  Будем  надеяться,  что  пока.  Поскольку  пора и  за топоры  браться.

     Кто  усомнится  в допустимости  и    необходимости  режиссерских  интерпретаций  классических  текстов?  Никто. Но  текст потому   и  становится классическим, что обнаруживает свое третье  измерение, определенную  глубину -  временнУю  инвариантность  смыслов. И  серьезная  интерпретация    потому может  преследовать  только  одну  цель  - настроить  публику на   погружение  в  эту  глубину. К  сожалению,  уже  давно(  с  легкой  ноги  В.  Мейерхольда)   получила распространение   противоположная  практика   работы  с  классической  глубиной  -  вытягивание  ее   на  поверхность, подстраивание ее под  современные  вкусы    и  текущие  ценности. Подобная утилизация  классики  приобрела  уже  масштабы  эпидемии, а  это создало, в  свою  очередь, исключительно  благоприятные условия   и  для развеселых пройдох, и  для  злобных,  упертых  проходимцев,   и  даже для  одержимых, подсевших на  какую-нибудь  разрушительную  идейку. Соседи по побережью какой-то там памятник недавно завалили,  осквернили  захоронение  времен какой-то там  войны…  Мельчим, братцы, мельчим…  А  вот  если  по  их   культуре,  по  художественным  их  ценностям     и святыням,     по  их  второй, считай,    религии  гвоздануть…  Да    еще  с оттягом  -  силами  их  же  элитных коллективов,  трупп, авторов… Заставить  их  похабно  ржать  над  тем,  чему  их отцы-деды   трепетно   поклонялись. Тут   и   сам  господин Бжезинский   слюной  изойдет   - от  зависти  и  умиления...  

   Грань  между эстетическими  поисками(  с  целью  постижения  классической  глубины) и трактовкой, нацеленной  на  пахабное  глумление,  конечно  же,   очень  зыбка,  условна, индивидуальна.  И  даже  самая квалифицированная,  беспристрастная  экспертиза    не  поможет  зафиксировать эту грань применительно  к   массовому   восприятию.  

    Но  делать  что-то  тем  не  менее  все-таки надо.  И  делать,   опираясь на вещи простые, отставив  эстетические изыски  сотне-другой
 квалифицированных профессионалов ,   в  компетенции которых  эти  изыски,  если  разобраться,  только  и  находятся.
     Есть  представления  о  национальных  художественных ценностях,   о  памятниках  национальной  культуры.  И никому    в  голову  не  придет  интерпретировать (перестраивать,  скажем,  в    татлинском стиле ) Покровский  собор  на  Красной  площади  или  храм  на Нерли. Да  и  народ,  скорей  всего,  при  подобной  попытке  безмолвствовать  не  будет – если  не  к  топорам, то  к  кольям  непременно  потянется....  Таким   же  должен   быть  и  статус  классических  художественных  произведений .  Охраняется  государством   и  точка.  Их  постановка,  экранизация  должна   вестись        только по  лицензиям,  выдаваемым  авторитетной  общественной   организацией.  Для   разработки  же эстетических    новаций  вообще лучше (методически  грамотнее)  использовать новые, только  что сбацанные  тексты  -   у классических  есть своя  и  достаточно  устойчивая,  обкатанная  временем   эстетика  и  новатору    основные  усилия    всегда приходится   тратить  вовсе  не на    эксперимент, как  ему  кажется, а   на  разрушение  сопротивляющейся  классической  эстетики.  Вот и  начинают   вытворять    то, что   вытворяет  господин  из  Прибалтии   на  Чистых   прудах(  это,  если   допустить ,  что    мотивы  его  деяний  чисто  эстетические  и  ежедневно  на  ночь Бжезинского   он не  читает)

     Конечно,  можно  не  торопиться  с  этими  административными,  культуртрегерскими     мероприятиями  и,  безмолвствуя,  позволить господину Швыдкому,  его  единомышленникам   и дальше потихоньку    высасывать   кровь из  русской культуры  и  заменять  ее  постмодернистским  самогонным     варевом  -  на  выставках, экранах, подмостках,  галереях   и  пр.  И  надеяться   на  то,  что       актеры когда-нибудь  все-таки  взметнутся     и  начнут   еще  на  репетициях   бить   морды    особо  ретивым  постановщикам. Или,  в  крайнем  случае, публика начнет  кидаться  на  сцены  и  гонять по  кулисам  и артистическим уборным   актеров.

Но  лучше  не доводить  до  этого  эстетического   бунта  -  он   тоже  будет  и  бессмысленным  и  беспощадным.

Предварительные итоги

Архимандрит  Тихон  (Шевкунов), Православие.Ru

Суд в Новосибирске над кощунниками, извратившими оперу «Тангейзер» / 17.03.2015

Текст выступления на общественном обсуждении в Министерстве культуры РФ 13 марта 2015 г. …

 Православие.Ru

Ну вот, когда основные страсти выплеснуты, попробуем подвести итоги противостояния, зачинщиком которого является... РПЦ? Новосибирский театр оперы и балета? Прогрессивная (консервативная) общественность?

Согласитесь, все это звучит не только малосимпатично, но и вполне тревожно-угрожающе. Как многие понимают, последствия на первый взгляд локального конфликта могут быть непредсказуемыми. Достаточно вспомнить подобные прелюдии к нашей революции или недавние события во Франции.

Что увидело большинство православных людей в нежданно облетевшей всю страну оперной премьере в Новосибирском театре? Два знаменательных явления, касающихся нашей веры и нашей культуры.

Во-первых, стало окончательно ясно: кощунство - от неприкрытого до завуалированного, направленное в первую очередь против Православия, стало сегодня значимой составляющей культурной жизни части современного общества. Суд в Новосибирске оправдал авторов спектакля: эксперты и судья не признали, что известный плакат, где представлено Распятие в женской промежности, а также образ Христа, развлекающегося с путанами, может оскорбить религиозное сознание. Впрочем, какие бы решения ни принимали эксперты и судьи, думаю, только усердный самообман сможет заставить их поверить, что православные люди могут перестать видеть во всем этом сознательное и омерзительное глумление, как бы нас ни уверяли, что режиссер имел в виду совершенно другое. В лучшем случае можно заключить, что благонамеренный замысел у авторов не удался.

Другое дело - как нам, православным, реагировать на это и подобные события? Гражданский закон сегодня дает христианам возможность обращаться в суд в случае, если их религиозные чувства оскорблены. Закон Божий, превосходящий человеческие законы, призывает молиться за оскорбляющих нас, поскольку нет для христианина личного поругания большего, чем нанесенное Христу.

Затем в Евангелии нам повелено непременно, и со всей искренностью, предпринять попытки увещевания: «Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви». Но эти увещевания не должны простираться до бесконечности: «Если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь» (Мф. 18: 15-17).

Чтобы прояснить нашу позицию, представим, что у кого-то оскорбили мать, и он нашел в себе силы призвать к совести недруга. Его добрые побуждения были отвергнуты. Что мы посоветуем такому человеку? По-видимому, скажем, что он должен принимать решение, исходящее из его личной решимости и разумности. Кто-то в данной ситуации в конце концов покорится обстоятельствам. А кто-то и нет.

Снова переходя к нашей теме, приведу пример святителя Иоанна Златоуста, его слово «О том, как надлежит поступать с кощунниками»:

«Раз у нас зашла речь о хуле, то я хочу просить вас об одной услуге, чтобы вы унимали в городе тех, кто богохульствует. Если ты услышишь, что кто-нибудь на распутьи или на площади хулит Бога, подойди, сделай ему внушение. И если нужно будет ударить, не отказывайся, - ударь его по лицу, сокруши уста его, освяти руку твою ударом; и если обвинят тебя, повлекут в суд - иди».

Вот так. Наверное, не все сегодня представляют себе столь бескомпромиссное и нетолерантное христианство. Поэтому, думаю, и был принят встреченный гулом неодобрения закон об оскорблении религиозных чувств. В первую очередь закон этот призван, полагаю, стать буфером, возможностью сдерживания и минимизации конфликтов на столь древней, таинственной и сложной почве, на которую ступили авторы новой постановки оперы.

Несомненно, искусство живет по своим законам, и мы не собираемся в них вмешиваться; но искусство не обладает абсолютной автономией. Она заканчивается, когда произведение искусства соприкасается с обществом. Нас призывают быть толерантнее, проще, спокойнее. Без эмоций взирать на то, что, несмотря на решения экспертов и суда, было и остается для нас кощунством. Иные уверяют, что мы просто не можем разобраться в сути дела. Подобные позиции со светской точки зрения совершенно ясны и понятны. Но снова напомню: мы, христиане, нравится это кому-то или нет, живем по иным законам. И об одном из них в контексте призывов к толерантности говорит древний православный святой Василий Великий: «Кто смотрит на зло без отвращения, тот скоро будет смотреть на него с удовольствием». А мы как раз этого совершенно для себя не желаем.

Так что же делать? Можно только поприветствовать, что обсуждаемая сегодня проблема с провокативной постановкой «Тангейзера» вышла из судебно-процессуального пространства. Никому не нужная война против даже самых спорных направлений культуры бесперспективна и приведет только ко многим и бессмысленным потерям. Тем большая ответственность теперь ложится на тех, кто определяет направления сегодняшней российской культуры, кто принимает решения, какими должны быть поддерживаемые государством проекты. И эти решения должны стать настолько действенными, чтобы суметь максимально разрешить конфликт и противостояние.

Но все же в первую очередь главная ответственность остается на людях, избравших творческий путь, на авторах. Общество, читатель, зритель, не отягощая художника цензурой внешней, ждут от него благородства и высочайшей внутренней цензуры. Напомню, что Пушкин, даже в свои самые беспечные юные времена, не помышлял о том, чтобы выпускать «Гаврилиаду» или свои «частные» стихи на широкую публику. А в зрелые годы он и подавно не любил о них вспоминать. Вот отрывок из записок А.С. Норова:

«Дело было года за два до женитьбы Пушкина на Наталье Николаевне. Встретившись с ним, Пушкин дружески... обнял [Норова]. Присутствовавший при этом В.И. Туманский сказал: "А знаешь ли, Александр Сергеевич, кого ты обнимаешь? Ведь это твой противник. В бытность свою в Одессе он при мне сжег твою рукописную поэму". "Нет, - возразил Пушкин, - я этого не знал, а узнав теперь, вижу, что Авраам Сергеевич не противник мне, а друг. А вот ты, восхищающийся такою гадостью, как моя неизданная поэма, настоящий мой враг"».

Именно такой метаморфозы я искренне желаю молодому и, как говорят, талантливому режиссеру Кулябину.

«Нам не дано предугадать,
Как наше слово отзовется, -
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать...»

Сочувствия, понимания, желания не навредить, не ранить, не причинить несправедливую боль - вот чего вправе ждать зритель от по-настоящему талантливых авторов. Особенно это касается двух тем: религиозной и национальной.

Режиссер Тимофей Кулябин в интервью о своем «Тангейзере» заявил:

«Я искал тему, табуированную в современном обществе. Для нынешнего европейца таких тем, пожалуй, только две: холокост и религия... Все остальное уже сто раз пройдено, сегодня трудно кого-то чем-то удивить. Тема религии сегодня - одна из самых сложных, провокационных и спекулятивных».

Что ж, откровенно. В результате мы получили то, что получили. Возможно, Тимофей Кулябин для достижения успеха своего замысла легко и искренне действовал по своеобразно понимаемым им законам своего жанра. Но, снова: законы Церкви - совершенно другие. В одном из недавно принятых соборных документов - «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» - говорится о необходимости ответственного и в высшей степени бережного отношения именно к этим двум человеческим чувствам - религиозному и национальному. В соборном документе Церкви призывается всеми силами противостоять любым попыткам спровоцировать противостояние на религиозной и национальной почве, от кого бы подобные действия ни исходили и какими бы резонами ни прикрывались. Причина столь серьезного внимания - осознание той боли, которую причиняют унижения и надругательство над верой и национальным достоинством человека, а также понимание чрезвычайного и разрушительного для общества и страны потенциала этих проблем.

Церковь не вмешивается в свободу творчества. Тем более Церковь не хочет и не собирается брать на себя функции надзора. Но когда у нас пытаются отнять даже право протестовать против оскорбляющего нас кощунства, то есть права на простое чувство, заявляя, что происходящее в общественном пространстве не наше дело, - это явный перебор даже для либералов, господа.

От нас прямо требуют и носа не высовывать из-за своих церковных оград. «Нужно раз и навсегда этим мракобесам объяснить, чтоб они не лезли на чужие территории», - призывает режиссер Кирилл Серебренников. Как нам это собираются объяснить? Может быть, вот так: «Мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий» (В.И. Ленин. Письмо в Политбюро от 19 марта 1922 г.). Не хочется заострять, но до грусти похоже.

Вторая огромная проблема, к которой хотелось бы привлечь внимание, состоит в том, что в сегодняшней России нет никакого механизма защиты классики от творческой вивисекции. Взять тот же случай с «Тангейзером». Произведение, главной мыслью которого является побеждающее все земные преграды прощение и милосердие Божие, превращено в полную свою противоположность.

Допускаю, что режиссер решил показать зрителям личное видение особого трагизма сегодняшнего мира. Но правомочны ли столь кардинальные переделки по отношению к зрителю? И порядочно ли все это по отношению к автору, у которого уже невозможно спросить разрешения на столь радикальную трансформацию его произведения?

Создается впечатление, что сегодня, чтобы достичь успеха, достаточно освоить весьма нехитрую технологию. Она действительно проста: нужно бестрепетно перекроить классическое произведение, что называется, на «современный» лад, наполнить его эротикой, прибавить безопасной по сегодняшним дням фронды по отношению к «режиму» и, наконец, все это обрамить антихристианскими сценами и выпадами. Вот произведение и готово. Их, таких однообразных и пошлых, сегодня хоть пруд пруди.

Тем более поражает, что подобные недалекие, злые пародии осуществляются за государственный счет и в государственных театрах. Можно ли себе представить, что плеяда неких художников год за годом пишет развязные карикатуры на лучшие полотна великих живописцев, а потом Эрмитаж и Третьяковка покупают их и вывешивают рядом с подлинниками? В страшном сне такое не привидится. Но, впрочем, если подобное происходит в государственных театрах, почему бы за ними через какое-то время не последовали галереи?

Конечно же, речь не идет о попытке оспаривания права талантливой режиссерской интерпретации драматического или оперного произведения. Но когда в постановку вносятся концептуальные, морально-нравственные, фактологические изменения, кардинально искажающие авторский замысел любимого и драгоценного для поколений зрителей спектакля, в угоду настроений и амбиций режиссера, то большой вопрос, насколько правильно, что все мы в лице государства вынуждены соучаствовать в подобных опытах.

Все это - наболевшие темы, благодаря постановке новосибирского театра приобретшие сегодня крайнюю актуальность, требующие непременного разрешения. И темы эти обращены в главную и первую очередь на суд сообщества деятелей культуры. Им их осмысливать, оценивать и принимать по ним решения.

Что же касается достойных сожаления конфликтных проблем, обсуждаемых сегодня, то самым верным путем к их разрешению может и должен стать открытый диалог, который в первую очередь необходимо предпринимать в подобных ситуациях, диалог, стремящийся к разъяснению позиций, взаимопониманию. Именно этим хотелось бы завершить мое сообщение.

Архимандрит Тихон (Шевкунов),
Наместник московского Сретенского монастыря,
ответственный секретарь Патриаршего совета по культуре,
член Президиума Совета при Президенте РФ по культуре и искусству

http://www.pravoslavie.ru/jurnal/77914.htm