Сергей  Кургинян  и   Александр   Дугин     -   этюды пессимизма

7. Проблема  теодиции  и  цветные  метафизики.

 
    Мобилизовав  предвечную  тьму  в  качестве мифологической    основы при  толковании  тех  нерегулярностей, которые  вынуждены  были вводить  в  свои  теории  три  выдающихся  исследователя   бытия,   С.  Кургинян не  мог не поставить  под  сомнение  и  христианские  представления  о  природе  зла . И  здесь   он  не  ограничивается  одними    только  декларациями (  "классическое христианство в части отношения к природе зла... утратило свою актуальность"  )  ,  а  предлагает свое  толкование    проблемы теодиции  -   проблемы  совместимости   безусловной благости   Творца  и  очевидной несовершенности  сотворенного  им   мира. Она   была сформулирована лишь  в  начале  18  века-  Лейбницем, но  фактически разрешена    была  уже  в    4  веке  Василием Великим(  ранее,  часть 6 , приводилось  его  исчерпывающее   суждение  на  этот    счет). Эта проблема, отсутствовавшая   в  политеистических  картинах  мира, обнаружила  себя    именно в  монотеизме. В дохристианском  монотеистическом  иудаизме  с  его   представлениями  об  одном   и единственном  Боге, эта проблема хотя  и  не  формулировалась  сколько-нибудь   внятно, но    фактически решалась  переносом   источника зла на  конкретного   человека.  То  есть еще   тогда  зло  рассматривалось  не   как  сущность, а  как качество -   как  недостаток  Добра,  как  его  отсутствие.    Бог   совершенен,  человек  нет, но он  может совершенствоваться,  руководствуясь   заданными  Богом  заповедями. Христианство   усилило эту  схему до  абсолютно  безупречной , универсальной:   Бог  не  только  дает  заповеди, но  и  воздействует  на стремление  к  совершенству   личным  примером -  стесняет  Себя,  приносит  в  жертву миру  собственного   Сына.  В  основе  этого  усиления  лежит идея  Боговоплощения -  самая сложная   религиозная идея.   Осмысление  ее    породило в  христианстве  многие  ереси, в  том  числе  и  две  крупнейшие,  особенно   жестко противостоящие   друг другу   - несторианство  и  монофизитство,  -  каждая  из  которых  на  свой  лад  понижала  качество  жертвы  Бога,  а  значит   ставила  под  сомнение абсолютность  Его   благости. Христианская  церковь  выстояла в  борьбе  с этими  ересями  как  единая  православная, но  и  в  последующем   разделении  ее на  Восточную  и  Западную,  на  православную  и  католическую,  опять-таки   сработали  тонкости  понимания  проблемы  Боговоплощения. 

К  сожалению,   С.  Кургинян   не   останавливает   своего  внимания   на этих   особенностях  христианства   и ,  судя  по  всему, антихристианский  мотив  в его   трактовке   проблемы   теодиции   не  является   случайным.    Он   не  скрывает  связи  анонсируемого  им  мировоззрения и с  каббалой,   и с более  древними  "иудейскими  традициями   дуалистической  космологии"  , подчеркивая,  что  великой  троице   исследователей, на которую он  ссылается, эта иудейская традиция  наверняка   была  известна...   То есть  для  него    " есть не просто религиозная традиция, а традиция, сопрягаемая с пострелигиозными величайшими психологическими, социальными и физическими открытиями."

Но  если  гностицизм  еще  можно  воспринимать,  как  вполне естественное  отклонение   устремившегося в  христианство древнего, языческого    мира,  то  у  С. Кургиняна   все,  действительно,  серьезнее -  им  реализуются древнейшие  принципиальные   установки. Да,  они  не  получили  господства  в  ортодоксальном   иудаизме,  но  они  существовали -  переводили  зло   в разряд  сущностей  онтологических, а значит  принципиально неустранимых.  Из  чего  легко     можно  было  обосновать  абсолютность сложившихся  социальных  градаций,  а  значит,  господство  одних  над  другими.  Христианство   с  его  принципиальной  асоциальностью   покушалось именно на вечность, абсолютность, онтологичность  если  угодно,  социального  разделения. В  этом,  возможно, одна  из   главных  причин  20-векового антагонизма  христианства   и  иудаизма.

В  своих  оценках   христианского учения о  зле С. Кургинян   исходит из  того,  что  в  христианстве  долгое  время   безраздельно  господствовало   то,  что  он   называет   религиозно-либеральной традицией  и  во  что он  закладывает  в общем-то  очень  вольное  понимание  теодиции: "зло порождено благостью Бога, его стремлением дать человеку свободу воли, то есть возможность выбрать между добром и злом и даже уклониться в сторону зла.".   На  этом либеральном  перетолковании и держится  по существу  утверждение С. Кургиняна,  что  20-ый  век,   фашизм,  в  частности,  с  его  запредельными бесчинством и насилием подвел  к необходимости  " фундаментальной метафизической ревизии" -  к отказу от универсальной  концепции   религиозного  либерализма.   Но  подобное утверждение трудно отнести к числу адекватных, поскольку именно  в основе фашизма  как раз и  лежит отказ от  универсализма христианства, которым любой  человек, независимо от национальности, социального  положения, образования, совершенных им подвигов и проступков рассматривается прежде всего как человек. Фашизм обнуляет  значимость всех  корпоративных характеристик человека.  Всех, кроме одной - национальной.  Пятый  пункт -  как  граница между  человеком и  животным - отсюда  все  зверства. И не  сами эти зверства привели к отказу от универсальных  принципов христианства, как  считает С. Кургинян,  а  как раз  наоборот: отказ от  последних в  крайней  форме  и  потому    - зверства.  Понятно  и  то,  что  именно  на отказе  от  универсального подхода  христианства   прежде  всего  и  держится идеологическая  сущность,  названная С. Кургиняном черной  метафизикой...  

И  красная  метафизика в  методологическом  отношении  в  целом ничем  не лучше.  Тот  же  отказ от христианского универсализма   в   трактовке   человека,  но  только в  пользу опять-таки  одной  корпоративной характеристики -  на  этот   раз  в пользу принадлежности к социальной группе, к классу.   В  идеологии Великой  русской  революции   представление  о том,  что  нравственное  начало  в  человеке  не  универсально,  а  классово, было  самым большим заблуждением , определившим   и  раскол на  красных - белых, и  все  зверства как гражданской   войны,  так  и   социалистического строительства,  жесточайшее  преследование  Церкви, и  гибель  советской  России, выстоявшей  в  войне  против   практически   всей  Европы,  но   бездарно  слинявшей  за  три  десятилетия  мирного   существования.  Выстраиваемые   либеральной  урлой  параллели  между   советским  социализмом  и  фашизмом    особого  интереса  не  представляют -  эти  сущности, и здесь  нельзя  не  согласиться  с   С. Кургиняном, взаимоисключаемы.  Но и  ту,  и   другую  производит  на  свет,  как  впрочем и   либеральную  вольницу,  одно -  отказ от христианского  универсализма. 

одной-единственной метафизики, основанной на теодиции как единственно возможном объяснении природы зла"  в  пользу  нескольких метафизик.   Более  того,  по  его мнению, эти  иные  метафизики,   существовали  и раньше, но пребывали   в загоне и только  в  20-м веке  вышли на  авансцену -  оформились  политически.    Что  и  подвело   итог многовековому   красно-  черному  противостоянию  (  хилиасты  и  гностики),  имеющему  глубочайшие -  онтологические  -  корни,  восходящему  к  антагонистическому  противостоянию нормальной  и  черной  материи.  Что  оттеснило  "елейный"     христианский  универсализм окончательно. 

  Но  итог  двадцатого   века   можно  представить  и  по-иному:

  -   одноцветные   метафизики(  черная, красная, зеленая,  голубая -  любая ),  увы,  до  добра не  доводят;

-  метафизические  крайности  еще  как-то  срабатывают  на  ограниченных пространствах и  отрезках  времени,  в  ситуациях  войн и борьбы, в условиях,  требующих  мобилизации;

 - христианский же универсализм  с его  идеей   самостеснения человека как  был,  так  и    остается  единственной,  видимо,   идеологией,   способствующей как борьбе, так и  устойчивому  мирному  сосуществованию .

Просматривается в  20  веке  и  еще  один   вывод:  нет более  неподходящей  основы  для  справедливого  социального  строительства,  чем  марксизм.  То   что было  сделано  на этой   основе   в   России, при всех   очевидных и  многочисленных   достижениях, ничего, по сути, в  человеке  не  изменило, а  лишь  на  время заблокировало  что-то   в  нем  , и только.  Доказательством  чего   и явился  тот  жадный рывок   социализированной по   марксовым  рецептам   России  в  самое  похабное  и  разрушительное  потребление.  Вот, что  больше   всего  заставляет усомниться  в  надеждах  С.Кургиняна  на  скорейшую  встречу  в СССР.  Хотя,  нет  слов, внешне    предлагаемый   им  его  образный  ряд  выглядит  очень даже убедительно:

"Если Тьма над Бездной, то Тьма предвечна, несотворенна и враждебна Творцу и Творению. Бытие – это мир форм, созданный и охраняемый Творцом. По ту сторону – активное и самодостаточное Антибытие...Тьма, подпитывающая любые противоречия в отношениях Творца и Творений ...Есть суперсила, способная играть на этих противоречиях по «формуле превращения». Форма отпадает в силу противоречия...  Не чахнет, а наливается Тьмой, коль скоро в отпадении своем Форма соглашается пожирать свое Содержание, свою субстанциональность, бытийственность. Как только Форма приняла окончательное решение и начала каннибальствовать, пожирая смысл и его субстанциональность, ее начинает подпитывать не какое-то там вторичное зло, а Госпожа Тьма, несотворенная предтварность, потревоженная Творцом, та Тьма, что над Бездной. .

8.  Универсализация  принципа дуальности.

 Нельзя  не  отметить,  что  принцип  дуальности  бытия,  выдержан  у  С. Кургиняна     очень  последовательно  -  как воистину   универсальный  и  даже   абсолютный.

 Вот     характерный  пример.

С. Кургинян охотно  признает наличие у русских
стремления к критической  самооценке,  внутреннему  раскаянию -    называет  все  это  принципом  самоумаления   и  связывает  его   с   русской  духовно-религиозной   традицией.  То есть  фактически   признает  наличие некоторых  специфических  особенностей   русской  цивилизации  и    решающую  роль  Православия  в  ее формировании.   Более  того   ему  ясно  и то, что " никакой сверхмодерн, никакой новый Красный проект не будет построен на конфронтации с религией вообще и православием в особенности ". Да,  при  этом  он  вносит  своего  рода  антицивилизационную  поправку в  свои  рассуждения  -  подчеркивает, что русские  всего лишь  альтернативная  часть  Запада(   за  альтернативность  Запад Россию    и ненавидит).

Эмбрион  модели  второго типа,  казалось бы, здесь очевиден.  Но  С. Кургинян   практически тут же   берет  себя  в  руки и  вводит  в  действие  свой   абсолютный принцип -  использует его в   уже приложении  к  конфессиям.  

И  делается это с  привлечением  понятия  развития.  Есть  силы,  считающие  развитие  грехом, есть  считающие  благом -  обе  силы  живут  и  сосуществуют  в  любой  конфессии...  Красно-черное  расчленение   волевым  усилием  вводится, таким образом,  во  все,  надо полагать,  конфессии  -  понятия красный латинизм,   черный буддизм  и даже серо-буро-малиновое язычество  становятся нормальными, естественными.  А  собственно  метафизика   конфессии,  следовательно,  отодвигается,  как   устаревшая -  ничего  кроме столкновения и  борьбы  двух  сил  нет  и в  принципе  быть  не  может.  Всякие  там      цивилизационные  модели,  традиционализм  -  туда же.

   Мало  нам   красно-белой  социальной свары,  теперь еще появляется  и внутриконфессиональная.

У С. Кургиняна  она названа  "внутриконфессиональным диалогом", "в котором есть место и контрмодерну, и модерну. А главное – и контрразвитию, и развитию." Дуальность  в  этих   суждениях   становится    какой-то  зловещей, все  без  исключения  охватывающей -  гностическая   дуальность  выглядит на  этом  фоне детской  шалостью. Идеология предвечной  тьмы  отработана   здесь С. Кургиняном по  исчерпывающей  программе. И  все  в  угоду бесконечному,  свирепому,  устремленному в  никуда развитию   по  гиперболе.  Неизбежно становящемуся   развитием  ради развития  и убивающему в конце концов   субъект  развития -   земную  цивилизацию.

Н. Данилевский,  видимо, одним  из первых  осознал  гибельность  этого  гиперболизма  и  попытался развернуть  внимание  общества к    моделям  скромным,  ограниченным, как  отдельная  индивидуальная жизнь, но  допускающим  бесконечное развитие, как   последовательность   сменяющих  друг  друга форм...  Он  разрушил в  своих  построениях     уже  обнаружившую себя  у  Маркса  паневропейскую  систему   социальной эволюции  -  попытался оторвать  Россию  от  Европы,  допустил ,  что она  может,  совершенствуя  свою  традицию, развиваться  на  свой   манер.    Это  у  него  важно ,  а  не конкретные  формы.  Не  развитие  вообще, а развитие конкретного, самобытного  и  исключительного.

Формально С.  Кургинян готов  признать  специфику  России,  раз говорит  о русской альтернативе  модерну.   Но  для  него  это,  видимо,   лишь   вариация  в  рамках  его  парадигмы  гиперболизма. Потому    и  предлагается  не  антиглобализм,  а  альтерглобализм.

Именно ставка(  надежда,  упование) на  абсолютную  благость ничем  не  ограниченного  развития  и  понуждает   С.  Кургиняна       гнать вперед  без  оглядки  на прошлое, одаривая   порой публику совсем уж расслабленными умозаключениями: "Контрмодерн пытается  
вернуть человека к религии, причем к религии, лишенной гуманистического потенциала"...  Этот  безнадежный  недоумок   модерн все  еще " цепляется за классический гуманизм и классического человека"  ...  А  связывать  судьбу  земной   цивилизации следует  исключительно   с  сверхмодерном, грезящем   "и о новом гуманизме, и о новом потенциале развития, и о новом огне метафизической страсти"...    Осуществление   этих  грез и  сблизит, по С. Кургиняну,  сверхмодерн  и  религию  -  обеспечит  возможность "если не метафизического синтеза ..., то по крайней мере метафизического диалога".

А  путь к  этому   благостному  финалу  будет,   надо полагать,   очень кровавым,  поскольку диалогу  по  всем  признакам  должна  предшествовать    великая  война - без  нее вряд ли удастся  утвердить " красную религиозность, не противоречащую духу религии (причем разных религий: ислама, буддизма, православия, католицизма)"...

  Уж  слишком  воинственны  намерения:" Мы докажем свою правоту. Мы докажем, что в мире действительно существует то, о чем мы говорим, что в нем есть левая хилиастическая церковь и есть правая, черная, гностическая. Что они есть, что они противостоят друг другу, что они противостояли друг другу в истории всегда."

 Совсем как после 1917-го - тогда также начали  доказывать свою -  атеистическую -  правоту...