К российским  выборам  осени  2019-го        

Часть  вторая .О    русском  национализме (из  заметок десятилетней   давности)

   Спасти нашу страну, стремительно  летящую в никуда на паре  гнедых,   запряженных западной зарею,    могут сегодня   только энергичные  действия    национально-патриотических    сил.  Однако  тот   раздрай,  что  существует    в  их    стане,  то  изобилие   теорий  и   концепций,     в  котором     барахтается     сегодня это   движение   и   русский  национализм,  в  частности,  свидетельствует:   сила   сия   очередному ,  последнему ,  решительному    и    по-медвежьи  нахрапистому   нашествию    кондового  либерализма  на  российские   пространства   противостоять        пока   мало   способна. 

           Речь здесь идет  именно   о  национально-патриотическом  движении,  поскольку,  похоже,    только  в    сочетании    национального    и  патриотического  можно   добиться  той  консолидации здоровых  сил    России,  которая   способна   составить реальную  конкуренцию    тандему, севшему  на  шею  страны    и     сумевшему    под  знаменами  «Единой  России» выстроить    российскую   бюрократию  в  стройные,  сытые     браво  марширующие колонны. Чисто  национальное  движение,  вне  поля идей патриотических, государственных (   российских)  неизбежно будет  в  той   или  иной   форме   зацикливаться  на    русском вопросе, оторванном  от  российской   традиции, культуры,  истории…  Чисто  патриотическому   же  движению   угрожает   ничуть   не меньшая  опасность  зациклиться   на   отвлеченном социальном,  взятом   опять-таки  вне традиции  и  культуры. И  в том  и в  другом  случае  будет  существенно   сокращаться   база   народной поддержки.  И  та,  и  другая   чрезмерность  будет  фактически  работать  на  бессмертный    тандем  и      его     бесценную оправу–«Единую  Россию». Разделенность и  даже  противопоставленность    патриотического и национального      является,  видимо,     главной  слабостью     оппозиционного    движения.    За    этими   «крайностями»    пока,  увы, -  два  практически  несовместимых   мироощущения . И   если  уж  говорить  о  консолидации  сил,  то    прежде  всего  необходимо   найти   основу  и  пути сближения  двух  этих  крайностей  -  то общее  у  нихобщее  у  нихобщее  у  них,  что  может  сработать и  на   русскую  традицию,  и  на  русскую  стратегическую  перспективу.   Или,  по  крайней  мере,  то,  что  способно   настроить    на  поиск  этого общего. 

        Либеральная  парадигма   свою  привлекательность  утратила  в  России,   можно  считать, почти полностью ,  поскольку   стала  очевидной бесперспективность, провальность     всех   планов  пристроить Россию   в  царстве  земном  со  столицей   в   городе Брюсселе. А  раз  так, то   провален    и   русский  национализм  с  либеральными  примочками  -  с   надеждами,  что  стоит  только  России  избавится от" азиатчины",  она     тут  же,   и  с  величайшими    благами   для  себя,  окажется  на  своей  «культурной  Родине»  -  в  Европе. Такое  мироощущение  в  России  не редкость,  но   вся  она,  целиком,   вместе  со   всей  своей     историей,  культурой,  религией,  вместе  со  всем  своим  странноватым    народом, упорно    и  уже  не один век отказывается  стричься  под Европу.  Это  ясно  ощущаемое  цивилизационное    упрямство    России   для  носителя      прозападного  мироощущения    вполне  может  стать    постоянным источником    раздражения,  неудовольствия,  дискомфорта и, возможно,   даже страданий .  Чтобы утвердить  свое   мироощущение   ему  приходится изводить все традиционное, объявлять  его  ничтожным, несуществующим.   И  оказывается, в конце концов, что  взять  с собой в будущее  можно  только  ненормативную  лексику,  березки   да    пару  мультиков  из  советских   времен.  Все  же  остальное   побоку -  заново будем   строить нацию .   И уже  намечены главные  объекты   для отсечения. Прежде всего, имперский  опыт России, в  котором, мол,  ничего,  кроме  самозакабаления, не  было…  Всякую  там  «поповщину» в   любой   форме   -  за  скобки   в  обязательном  порядке…

       Но у России был   уже   опыт   строительства   с  предварительной  и  достаточно  мощной   расчисткой   пространства  от  всего  традиционного.  Слишком  уж  ретивое уничтожение  связей  с  традицией  и  погубило советский  проект -  обеспечило его эволюцию  в  том направлении, которое,  в конце  концов,  состоялось.    Оголтелый государственный   анти-теизм,  связанная   с  ним концепция   классовой  нравственности,   впопыхах подобранная  на  западных   задворках ,  и      были,  наверное,   самым  крупным просчетом  колумбов  1917  года.  Определенная   часть   российских национал-демократов   также  готова   разрушить сегодня Россию  до основания  -  строить национальное  государство   на  полупустом  месте.   Но  трудно  даже представить в  какое   чудовище     может воплотиться  в  21-м  веке идея    такого строительства .

      В  основе агрессивного отношения к историческому опыту России,  лежит дикая, в  общем-то,  логика: если в России до сих пор не так, как  в Европе,  значит,  у  нас  ничего    достойного  внимания   никогда и  не  было;   и Россия,  вообще, -  тысячелетнее   историческое недоразумение… Но а   если  наша  не-европодобность  -  БЛАГО ,  что  тогда... Об  этом  «тогда»,  как  раз   и   задумывается, похоже, Александр  Проханов,  когда пытается  определить сугубо русскую  черту: «Мне кажется, что русский народ на протяжении всей своей истории был мессианским народом... То была имманентная черта русского народа…И вот эта черта русского мессианства, если ее изъять из русского сознания, если ее выдавить и оставить вместо нее только уровень или степень благ, которые должен потреблять народ, не оставит ли она нас без русскости? Уровень потребления – не является ли это такой, по-существу, глубинно антирусской идеей, антирусской мыслью? Потому что общество потребления, которое на наших глазах умирает, издыхает, оно своей альтернативой будет иметь общество творчества, интеллектуального, и, может быть, морального героизма. А уровень человеческого потребления будет резко снижаться».

        Диффузное,  сугубо  пограничное   образование, получившее   название " национал- демократия"   вполне можно рассматривать    в качестве  результата основательной  проработки  специфического, исконного  русского   национализма  западноевропейскими либеральными    «флюидами» - проработки, сопровождавщейся   практически тотальным  выщелачиванием  всего  традиционного. Такое  образование  - фантастически удобный  плацдарм  для   западного  наступления  на  Россию.  Оторванная  от   традиции,  напитанная   либеральным   дурманом  националистическая   риторика -  что  еще нужно  для   сокрушения традиционного  русского  национализма, существующего  к  тому  же   в  весьма  и  весьма  своеобразной форме… Жив  бы  был  какой-нибудь  из   Даллесов,  он  бы это   и  придумал -  предложил  бы  в  качестве  одного  из новейших   средств     ослабления  России…  Мол, поддержим  окопавшихся  на  плацдарме,    стравим  их  с  традиционалистами-имперцами   -  пусть  "волки   кушают  друг  друга", а  мы  тем  временем   довершим  свое…

      Дилемма    «национальное -  имперское  »   это,    собственно,   и  есть  то,  что    хаотизирует   национально-патриотическое    движение  в  России.     Национальное  и  имперское, как правило, разводятся   и   противопоставляются.  Именно  это  и находит свое  выражение в противопоставлении русского  и российского,  в   то  время  как русская идентичность  вне   связи с    идеей  империи, а  следовательно,  с представлением  об  идентичности  российской,  оставляет без смысла    и  саму идею  русского  национализма…

      Связь прямая– русская  идентичность как единственная реальная основа российской (государственной) идентичности  предстает значительно более очевидной, хотя часто  и оспаривается в расхожих мултикультуралистских импровизациях. Более  очевидной хотя бы потому, что наличие  осознавшей  и  твердо  защищающей  свою  идентичность    стержневой   нации в многонациональной стране воспринимается как естественное   и потому необходимое  условие существования          реальной государственной идентичности .   И в  России  эта  нация -  русские - должна      получить  обеспечиваемую  законом возможность   для  национального  самоопределения    -   без   оформления этого  самоопределения,  без  решающего     влияния русских  на   местное  самоуправление  в  подавляющем (там,  где  они  составляют   большинство)     числе   муниципальных  образований  и  реального  влияния  в  остальных  муниципальных  образованиях ,  все разговоры о государственной  идентичности в России  так и останутся разговорами.

      Но эта прямая  связь  хотя и определяет необходимое условие российской государственной идентичности,  достаточным  условием ее  не является. Последнее  заложено в связи обратной, где  русская идентичность, русский национализм оказываются  не причиной, а следствием идентичности  государственной, российской. 

      Остающееся  до  сих  пор популярным   противопоставление имперского и национального  в  истории  и судьбе России,  равно как и  попытки   найти  «решения»   этой  проблемы,   всматриваясь  в   европейский   опыт,   непродуктивно,   бесперспективно  и  более  того - опасно.  Потому,  что всё это покушаются     на    результаты -перечеркивает  и отбрасывает их - многовекового  специфического русского национального  строительства,  этапами которого    были  и  Московское  царство, и  Петербургская   империя  и,  Московский   социалистический   союз.   Это   был процесс  именно русского национального  строительства , что   нужно, наконец,  признать  и,  отбросив  все   иллюзии о  строительстве   некого  русского  государства на    пустом   месте,  предварительно     отутюженном   с  помощью  либерального  грейдера ,  завершить  дело,    начатое  предками.

      Что  касается  условия достаточного  и связи  обратной ,  то,  несмотря  на всю  его   экзотичность, оно   тем не менее не осталось без внимания - М.  Ремизов  нашел     очень эффективный  способ  связать   две пожирающих  друг  друга  (  в  господствующих  ныне  представлениях )   сущности: национальное  государство  и   империя, когда допустил   трактовку    имперского   проекта  не  в  качестве   альтернативы национальному  государству,  а «в качестве его дополнения или специфического прочтения». По существу  же он   напомнил,   о     принципе,  с  помощью   которого   Бору    удалось  когда-то  примирить  несовместимое   (волновые  и  корпускулярные     свойства  микрообъектов)  -     о  принципе   дополнительности.   Очевидно,  что изысканная находка   М.  Ремизова    не только  содержит    в  себе  шанс  на   примирение  двух  бьющихся  не  на жизнь,  а  насмерть    партий, но   и   допускает  возможность трактовать    русское  национальное  строительство  как     длящийся   исторический  процесс.   Он  прямо об  этом  и  говорит:  «все нации – продолжающийся процесс, и нет абсолютно законченных наций»…

     Классический ( средневековый)   квалифицирующий  признак империи,  по  М.  Ремизову,  трансцендентен :  « принцип, из которого выстраивается власть, – это некая идея божественного права, и субъект власти, носитель власти приподнят над обществом». Сегодня,  считает  он,   такой   принцип  отсутствует,   и  трансцендентная  по отношению   к  обществу   власть,  собирающая  вокруг  себя  разные  народы  и  правящая  «от  имени  идеи» невозможна. Нельзя не признать, что  этим  суждением  идея  классической  империи  подрезана  решительно  и  эффективно.    Созидательные  же возможности  « старых мантр о национализме и демократии»   М.  Ремизов     также оценивает  очень  скромно,  исходя  из того,  что  нас  сносит  в  постнациональный  мир,   и    перед  этой  глобальной  угрозой  они   (мантры)  попросту   бессильны. Одним  словом,  они  отработали  своё   при  становлении  современной  европейской       цивилизации   -  срок  их  годности  истек.  Они -  идеи  второй   свежести.

      Решение  проблемы видится  М.Ремезову в  следующей  форме  ( так,  следовательно,  должен сработать   принцип  дополнительности):  «мы (государство) должны вновь создать гравитацию русской идентичности.  Если будет сильная гравитация русской идентичности, то хорошо будет и тем, кто верит в имперский проект, и тем, кто верит в проект европейского секулярного классического национального государства.» Прекрасная   мысль!  И  она  становится  еще  более   прекрасной,  если  говорить  не  о  том,  чтобы  создать,  а  о  том,  чтобы   активировать гравитацию русской идентичности.  И  именно  об  активации  М.Ремизов,  по  существу,   далее  и  ведет   речь:    мы  не можем   воздействовать  «на эту гравитацию русской идентичности, если мы обнуляем русскую историю».   Обнуляя  нашу   историю, «мы обнуляем нашу волю быть русскими»-  «если верить негативистской историософии некоторых националистов, это значит, что никакого наследства по праву у нас нет».  Логическая  цепочка  рассуждений  М.Ремизова  замыкается,  таким  образом,  на   русскую  историю  -  в  ней,  а  не  в  европейской   практике  национального  строительства  нужно  искать    истоки  русской  нации.         Несомненно, что  М.  Ремизов  к   сути  проблемы   русского  национального  строительства   приблизился  практически  вплотную.  Ему  остается   совсем  немного  -  протянуть  руку  А.Проханову  -  выделить  в  русском  национальном  строительстве и  специфическую,  неповторимую  -  чисто  русскую -   особенность.

      Идеология   рафинированного     национализма,  национализма- ректификата, которым   так     увлечены   национал-демократы, в  политической  практике  неизбежно должен  закончиться   чем-то  вроде  обмера  черепов   и    тщательным   исследованием амурных  дел  бабушек- пробабушек.  Потому    что  при  любой   постановке   национального  вопроса немедленно  возникает  вопрос  главного признака  нации…   И  пока  существует  жесткая   связка   нация -  государство,  критерий  будет   искаться  в  области  культуры,  истории.   По  мере   же ослабления  этой  связки  он  обреченно  будет  смещаться  в  область  черепометрии.     Само   это   стремление  к  какому-то  чистому  национализму,  это  ортодоксальное   «или-или»: или  страна  для  народа  или  народ  для  страны (  или  Россия  для  русских  или  русские  для  России)   представляется   в лучшем  случае  крайне  наивным.  Можно,  конечно,  согласиться   с    определенным     умалением  одного  в  пользу   другого  в  связке  форма -  содержание  (Россия – русские) -  с   чисто  тактическим  смещением   равновесия  как  в   ту,  так  и  в  другую   сторону.    Но разве  не  очевидно,  что сколько  бы  мы   ни  взвинчивали  роль  содержания,  оно   не  избавится  от  своего   главного  недостатка   -  в  чем-то  содержаться,   оно (русские)   просто  исчезнет  вместе  с  разрушенной   формой   (Россия).   

      Русская  нация века   существовала  в  форме   неклассической   империи, и  это  не  могло  не  повлиять   на  ее  содержание.   Резкий  перелив  в  другую  форму ( в  форму европейского  национального   государства  )  уничтожит     исторически набранное       содержание.  За имперское  и  советское  время  благодаря    некласичности  формы  (русские  -  как народ- нянька  )  как  раз и  сложилась  специфическое качество  русской   нации. И  глупо   уничтожать  это  достижение  мирового  уровня  и  значимости  легкомысленными  переливаниями…  Значит,  нужна  лишь    модернизация формы  -  приведение  ее  в  соответствие  с  содержанием.  Нужно  добиться  всего  лишь  соответствия через   разумное  и  сориентированное  на  национальные  интересы   управление,  о  котором  говорит,  например,  А.  Кобяков  и  которое  (  а  не   надуманную  проблему  нация -  империя)  он  считает  главной  проблемой. 

      Чистый   -  кровяной,  черепной,  если   угодно,  -   национализм    столь  же  наивен  как крайний,  ошалелый суперпатриотизм,  очищенный  от  национального и выстроенный  на основе  какой-нибудь  сверхновой  российской   идентичности. И  если  уж  выстраивать  концепцию  с  использованием   двух  этих  экстремистских состояний,  то   исходить  лучше  из  того,  что обе  эти идеологии  всегда  существовали  как  компоненты  некоторой   средней   идеологии.  Менялось  лишь  соотношение  между  этими  компонентами.   И оно  было, в  разное  время  по- разному,  но   всегда жестко,  смещено пока в  сторону «русские   для  России».  На  этом  смещении,   на  этой     устоявшемся   представлении интересов    опорной  нации как интересов  собственно  государственных,  и   выстраивалась  великая  империя,  великая  страна,  великая  цивилизация…И  сегодня   необходимо  лишь  обнажить, показать  фундамент   этого  строительства.

      Если  подойти  с  таких  позиций,  то  становится  понятным  и    главный   вопрос   современного  русского национализма. Это  отнюдь  не ректификация  его,  а  существенное   СМЕЩЕНИЕ того самого равновесия  в  пользу «  Россия  для  русских».  Смещение,  но  не  полный  отказ  от  идеологемы  «русские  для  России».    Понятно и   с  чем  связана необходимость такого смещения.  Русские как  были  так  и  остаются   стержнем  России. Но  если  в  условиях  монархической  власти, практически  полного  господства   христианства   и полной  территориально-административной  однородности  русские   с  допустимым  ущербом  для   себя еще  могли  нести     тяжелейшее   бремя  государствообразующей   нации, - то  в  условиях  демократизированного  управления государством,  реальной  многоконфессиональности,   федеративного  устроения и  современной интенсивности   информационных,  денежных   и  людских  потоков   миссия   «русские  для России»   без,   в  той  или  иной   форме, национального  обособления русских в  России      становится     все  более  разрушительной  для  русской,  а  следовательно  и для    российской     идентичности…  

      Очевидно,  что  в   такой  постановке  национальные   интересы  не находятся  в  противоречии  с  государственными,    понятие  нация   легко уживается с понятием империя. Таким  образом  поставленная   задача  не противоречит ни русскому  национализму,  ни     российской  государственной,  культурной,  религиозной  традиции.   А  следовательно,   предельно  расширяются   те  сферы, в которых эта  задача   может  получить  широкую  поддержку   -   открываются    исключительные  возможности    как для    продолжения    миссии  русских  в качестве  государствообразующей  нации  России,   так  и  для   процветания   самих  русских,  как    собственно этнической   сущности.

        Понятно,  что  либерала     высокой   степени   очистки,   прошедшего, например,   через   перегонный  аппарат  господина  Собчака, под  названием «юрфак  ЛГУ»,   невозможно   убедить  в  том,  что  Россия,  скажем,  не  просто   тупо-лениво    плетется за  благословенным Западом,   а    уже  второе   тысячелетие  идет   каким-то  своим, неведомым  для   Запада   путем;  что    для  нее  возможна  какая-то  иная,  в  конце концов   спасительная    и  для   самого Запада   модернизация….   Точно   также  и  русский  националист,  увязший в    либерализме  западного  образца  и  ставший   национал-  демократом, похоже,  скорее  Обаму  признает  светочем   демократии,  чем  согласится      с  тем,  что   и  национализм  в России   может  быть  особым,  не вмещающимся   в   столь  популярную   ныне двухячеечную  классификацию. «Русские сейчас, к сожалению, нацией не являются. Мы народ, не прошедший стадию нациестроительства  »… Это   весьма  распространенное  в  националистической   среде   утверждение    -   яркий  пример   либерального   ослепления.   

      Чистый,  прошедший  либеральную  очистку    национализм    при  всей  своей   внешней       ортодоксальности,  жесткости  и  непримиримости  по  существу  выглядит  по- обывательски  уютным, домашним  и  до  тошноты   среднеевропейским -  с  уютной  квартиркой,    счётиком  в  надежном  банке, объявлением " куплю земельный участок     под  дачку" и    пенсионной   книжкой. Вместо  великой  державы  -  этакая Голландия  или  Чехия  на   среднерусской  равнине,   раскормленная  до  размеров, ну,  скажем,  Франции. Исповедуемое   чистыми  националистами   убеждение,  что   Россия   еще  и  не  приступала  к  национальному   строительству,    есть   трагическое   заблуждение. И  не  только  потому,  что  создание   нации в  пробирке(  или  в  неком  национальном  движении,  что  одно  и тоже) - задача  из  числа  сугубо  условных.  Нации  все-таки,  как  и  государства,   формируются   в  грандиозных   исторических  катаклизмах  -  нет  другой   среды   для  их  образования.  Россия, конечно  же,  прошла   стадию  национального  строительства   и  совершенно  уникальную  стадию.  Но  нация  получилась  отнюдь  не   европейского  замеса,  а  иного: русского -  невиданного    и непонятного    для    Европы. И  возможно  нет  более  эффективного  способа   уничтожить  эту   уникальную  субстанцию,   чем  попытка  модернизации  ее  под  Европу.    Ведь    чтобы  переформировать  русскую нацию на  манер  Германии, Франции,  Чехии,  Прибалтики   придется( увы, увы другого  пути  нет)   обнулять  исторически  сложившийся   русский  культурный     код.

        Теоретических  разборки   между  имперцами  и  национал –демократами  могут иметь весьма и весьма  печальные  последствия -   идея   сильного  русского   государства   противостоянием    этой  пары  концепций может  быть забита насмерть. Именно   это противостояние     способствует появлению    представления( крайне  опасного ) ,  что нацию  создает именно национализм.   Но   национализм,  это,   скорее,  всего  лишь  инобытие  нации,  непродуктивная  форма  ее  существования   -  не  более  того…  Или  очень  предварительный   эскиз  нации,  декларация,  так  сказать,  о  намерениях…  Национальное  строительство  может  завершиться  национализмом,  а может пойти  дальше  и  даже незаметно пройти  мимо  последнего  -  слегка  коснувшись его.  Не   исключено,  что  это  и  есть  путь  русского  национального   строительства-  построить  нацию  и  не  опрокинуться  в    национализм.  

       Проблему  встраивания   понятия  нации   в  контекст  традиции  можно  решить чисто формально -   через такой, к примеру, постулат: «без  империи  русские  лишаются   шансов»…   Но необходимость  этой   безапелляционной  привязки    совершенно  не очевидна,  поскольку   империя всего   лишь  одна   из  форм  национального  строительства,  и  нельзя   исключать,  что   даже  в  классическо-русском   варианте   она уже   отработала  свое,  и   потому   вполне    возможны     иные   формы   реализации    русского   исторического  предназначения.   Да,  мы     можем,      считать,  что   русскому  народу   удалось  пока   сохранить  свою     уникальную   особенность -  он  продолжает  удерживать  в  себе  две крайности,  оставаясь     одновременно и  предельно  своеобразным  (  в  своем  языке,  в  своей   культуре),     и   универсальным  (  в  своей    совершенно  несвойственной  другим нациям  исключительной    способности  располагать   к   себе).    Вот  для  того,  чтобы  этот   уникальный  русский   универсализм    сработал     сегодня -  сработал  для   свободно  определяющихся  народов - новые   формы   и   необходимы.

       Чисто формальная  привязка  русской  нации  к  империи  существенно облегчает  к  тому  же задачу  для  оппонентов  таких имперцев –  для  национал-демократов. Последние  реагирует    исключительно  на  формальное  -  на  терминологию  -    и    заодно пытаются   растереть    по  стене  все   сущности,  что    с  ней  связаны. Им  очень  легко   расхваливать, например,    английскую   империю  и   не  обращать внимания на  то,  что     у  нас   строилось нечто  иное. Они, скажем,   вполне могут   предложить   чисто   коммерческую   трактовку присоединения Грузии к России     и  делать  вид,  что  не   было  и  не  могло  быть  у   России    стремления    защитить    небольшой православный  народ.   Хотя   именно   в этом  стремлении  и  заключалась  одна   из  специфических  черт  русского,  а не  английского,  национального  строительства.    Англия   строила  империю,  чтобы  обеспечить нации   сверхпотребление.  Россия,  простирая  длань  над  сопредельными  странами,  строила не  империю -  она  через  свою  империю   строила  себя (  уникальную русскую нацию). 

        Две сущности -  нация  и  традиция  -  как  раз реально    и  сближаются, когда    имеет  место  попытка  сконцентрироваться   не  на  форме становления  русской  нации, а на  содержании этого  процесса.  В этом смысле  весьма   показательна  позиция  В. Аверьянова.  В  выдвинутом  им  положении:  будущее должно  строиться  не  по  внешним  образцам  -  оно «должно быть укоренено в прошлом»,   не  только  заключена  опора  на     традицию,  но  и идея  (  пусть  в  скрытой   форме) исключительности,  особости   русской    национальной   идентификации.   Она  также   должна  быть  укоренена  не     в     каких- то  заемных  положениях,  подобранных    где-нибудь под   Парижем  или  где-то  еще,   а  в   русской   традиции.  А  раз   так,  она  не   может    не  быть   особой,  неповторимой.     Из укорененности   в    традиции,  которая  несомненно  принимается   В.  Аверьяновым  в  качестве  первейшего  принципа,  с  необходимостью   следует,  что русское -  это отличное,  скажем, от  того  же английского   не только  по неким   общепринятым признакам  (  по  тем,    в  которых    можно    легко отвлечься      от   исторического  процесса), но    и   по самому   набору  признаков….   А  значит,   не  существует  единого  определения   национального.  Оно  различно  для  каждой нации.  Именно  потому   безумство   мерить  нас    западноевропейским  штангель-циркулем.  

        Представление об укорененности национальной идентификации   в традиции, видимо,    и позволяет  В.  Аверьянову  утверждать,   что  русское   государство-нация  сложилось   задолго   до  появления   наций   буржуазной   эпохи,   и  такой (русский)  национализм,  по  его  мнению,  органично  стыкуется  с  имперской  идеей -  «если бы он развился до международного уровня, дал бы совсем иные плоды, чем «либеральный национализм» англосаксов»…  Понятно,  что  при походах  такого  класса легко преодолевается и главное  противоречие  современного   русского национально-  патриотического    движения - проблема   «национальное   государство-империя».       С особой  четкостью   на фоне представления об укорененности национальной идентификации   в традиции    проступает    и  суть   подхода    к национальному   строительству  национал-  демократов:   ставка на единую  универсальную    болванку   для  всех   народов  и  времен.  Такой  подход  при  всем его националистическом макияже   в  конце  концов  работает на идеологию глобализма.  Ведь всё нестандартное,  особенно   такая   мощная   цивилизационная  нерегулярность, как   Россия,   должно   быть  предметом   особого  интереса    со  стороны   фельдфебелей  мировой   глобализации.  Стандартизация,  выстриг  под   машинку    всего  и  вся и  есть    их  главная     задача.

          Совершенно очевидно, что  в   представлениях  В. Аверьянова идея   исторического   становления  нации играет   важнейшую   роль   -понятие империи вписано  у  него в контекст этого   становления:   «Империя может трактоваться как политический псевдоним самостоятельной цивилизации». Такое расширительное  толкование  империи  весьма и весьма продуктивно.   И оно  хорошо коммутирует    с  ремизовской   гравитацией,  формируя  некоторый  предел конструктивного  развития   империи   -  предел перехода  ее …   в    цивилизацию. И   здесь   чрезвычайно   важным     становится   используемое  В.  Аверьяновым   разделение    цивилизации  и  цивилизационности,   за  которым     несомненно   просматривается  разделение     русского  первородства  и  привезенной  в  Россию западноевропейской  чечевичной  похлебки. «Имперская идея это не моно-идея, а целый ряд преемственных идей. Имперская идея самообновляется. Суть ее в том, что мы, русские, создаем и несем в себе самостоятельную цивилизацию. Это наше наследие, наш союз с предками-хранителями и потомками….»

       Не остается  для   В. Аверьянова  без внимания и один из важнейших источников  национальных   русских  качеств,  ставших   основой   русского  первородства, а именно, то обстоятельство,  что   русские   строили великую  цивилизацию   в  крайне неблагоприятных   климатических   условиях. «Для такой цивилизации… нужен был особенный, очень могучий, неунывающий и жизнестойкий народ… Жизнь «для себя», замыкание на обывательском уровне бытия вызывает в русских уныние. И в отличие от более ограниченных и плоских народов протестантской Европы для нас такое уныние будет равносильно медленному самоубийству…» Без  большого  дела,  без   заботы  о   всех  и каждом, одним словом,  русские, как  нация,  просто не  выживут.     

       Русский  национализм, и  в  этом    одна  из   исключительных  его  особенностей, сущность   становящаяся. Можно   согласиться  с  с  тем, что   все   европейские национализмы   пришли  к  одному  в общем-то  пределу . Но     из  этого   вовсе  не  следует,  что  и  Россия  должна   плестись   к   тому  же  пределу. Русская   литература,  как  отмечал  Ю.  Тынянов,  с  младых ногтей  отличалась   неслыханным  своеволием: ей   заказывали   Индию -  она   упрямо   открывала  Америку.  Не  отставала от нее  в  этом  отношении и вся    русская  культура, и    русская  государственность.  Не  отстанет,  скорее   всего,  и   русское национальное  строительство.  У  России  иная  культура,  иные  земли,  иная  религия,  иная    история   -  все  иное,  и национализм  русский   будет   иным,  способным  вместить   и   удержать  русскую  ОСОБОСТЬ,    выношенную  в  веках    и  коллизиях, утвердившую  в самых  жестоких  исторических  битвах  и  противостояниях  свое  право  на  существование.   И  как  бы  эту  особость  ни называть,  к  чему  бы  ее     ни  сводить -   к русскому  мессианству  или  еще  к   чему,     не   считаться   с  фактом  ее  существования  нельзя.  Нет ничего проще, чем    презрительно  назвать   это    качество  России,  например,    азиатчиной.  Но  можно  увидеть    в  нем    и свидетельство     русской самобытности,   русской    инерционности:   что   ты  с  Россией  ни делай, какую  заразу   на  нее  ни напускай  -   она  отряхивается    и  ломит  свое,  да  и только.   Вот  и  полчища  эффективных   стряпчих ( по-современному  менеджеров)  кажется,  обломало  об   нее    зубы,  и   уже не  тот, совсем  не  тот, блеск  в   их глазах... 

          Русский    национализм  необычен,  неповторим,    и  вся  история  России   есть  история  его  формирования…  Возможно,   именно это    простое  допущение    и     открывает   путь   к  примирению.   И  в частности,   к   преодолению  этой  страшной,  разрушительной  конфликтности   двух  понятий -   нация   и  империя.  И   их  чрезмерное  сближение,  и  их    разведение   по   полюсам   таит  в   себе   опасность   -   лишает  внутренней  логики  и устойчивости   любую   концепцию.

            Признание   того,  что   вся   история   России   и  есть  история   формирования  русской  нации, конечно  же,    плохо   сочетается    с   национал- демократической   парадигмой -  с   идеей   строительства   нации,  считай,  на   полупустом  месте.     Но  если  мы   признаем,   что   русская  нация строится  давно  и на  базе  собственного религиозного, исторического,   государственного,  культурного опыта,   то   мы   должны  согласиться  и  с  тем,  что    именно    сегодня,  в  начале  этого  сверхбезумного    21-го  века,   Россия   пребывает  в  родах :   она  рождает      русский национализм. И  он не  сведется     к национал - демократии.  Мессианская,  а  значит   православно-христианская,   нагрузка  в  нем, пусть  в какой-то  особой   и возможно  не  чисто  религиозной форме,  неизбежна.   Не   будет    он  и  простенькой   вариацией  на   имперскую  тему .

ЧИСЛО            ПОСЕЩЕНИЙ		ПОИСК  ПО САЙТУ на сайте  в интернете
НАПИСАТЬ        АДМИНИСТРАТОРУ                   САЙТА	Рассылки Subscribe.Ru Советую прочитать	©ВалерийСуриков