О социальной  инициативе  Оптиной  пустыни. Часть28. Любовное  собирание   или мобилизационный проект

          С. Кургинян определяет коммунизм, как раскрепощение и  пробуждение   в  каждом  человеке  его  высших творческих способностей, и часто подчёркивает, что коммунистические мечты  об  раскрепощении и пробуждении  очень   близки  к христианской  идее  обожения человека -   через  его нравственное совершенствование. Основная  же   ошибка коммунистов, по  С.  Кургиняну, заключена  в их иллюзорных надеждах,  что  достаточно человека   раскрепостить,  и  все высшее немедленно  проявится в нем  .   Иллюзия  эта носила тогда массовый характер. И  только   единицы  в  среде коммунистов,  такие  , как   А.  Богданов (основоположник эмпириомонизма, в   клочья   растерзанного   В. Лениным, и      тектологии- блестящего   прообраза   системного подхода),  который    уже   тогда понимал,  что   одного раскрепощения недостаточно, что  совершенствование человека  потребует  колоссальных  и    хорошо  продуманных   усилий  общества (   его идея всеобщей  организационной науки  и  предполагала   такие     усилия).    Человека  надо   собирать.  Если не  собирать, то  человеческое  в  нем  может и  не проснуться .  В  таких словах передаёт   С.  Кургинян главную идею  А.  Богданова и выступает   здесь   как кондовый традиционалист, готовый , казалось бы, признать,  что  идея  пробуждения  высшего  в  человеке  есть  идея христианская,  у нее    история длинной в 20  веков,  и  для  ее  реализации достаточно одного: вывести коммунистическую  идею из  христианства, поместить  ее  на  христианскую основу  и реализовывать,  удерживая ее  в  постоянной связи с ней.   И ведь именно   тогда особо  уместной становится кургиняновская критика  модерна ,модернисткой идеологии, которая,  потеснив  христианство евангельского извода, восторжествовала  в   Западной   Европе  в  Новое      время  и  заявила   себя  так: никаких  раскрепощений-пробуждений -    достаточно заставить  человека,   через систему по  преимуществу   внешних  ограничений, нормализовать своё  поведение ,  то есть перевести его в некоторое   средне-нормальное состояние.   На   К. Леонтьева    С.  Кургинян  не ссылается, но  леонтьевский       средний   европеец здесь несомненно   присутствует -  во  всей   своей тошнотворной нормальности... 

    Очевидно, что в    такой характеристике  модерна   главным является внешний  характер  ограничений  - переход к  ним  и был отходом  от  христианства. И у  самого С. Кургиняна,  в его  светлом  будущем человечества – в сверхмодерне - , действует   все  тот же  дохристианский принцип первенства  внешних  ограничений:        требования   общего  коллективного  характера   будут поставлены  во главу  угла, а  проблема  их  перевода в требования индивидуума к  себе  даже  не  ставится. То  есть    не ставится задача, которую христианская  церковь решает уже  20  веков .  С.  Кургинян  сетует  на  большевиков, не  уделивших  нужного  внимания богдановской идее собирания  нового   человека,  но сам он, ¢удя по всему, категорически  отказывается от  20-векового опыта христианской   церкви    в  деле такого  собирания.

       Это  тем  более  удивительно,  что С.  Кургиняном   вроде бы осознаются   все  опасности ,  заложенные в  таком благостном на  вид  понятии, как   норма. Он   допускает  не только самопроизвольное  пробуждение  в  норме низкого в  условиях,  когда  идеальное  умышленно  подавляется, но   и  внезапное,   лавинообразное   перерождение  нормы:   «вы  будете  с  помощью   системы   запретов  наращивать     нормальность,  а  она  ворвётся  безумием". Рациональная,   машиноподобная, очищенная   от   влияния  идеального норма, а  именно   такая утвердилась   сегодня  на  Западе, "создаёт взрывчатку   в   душе    человека"...

Это  поразительно! Есть чёткое  понимание того,  что коллективный опыт сосуществования, зафиксированный  в виде внешней  по отношению  к  человеку  норме,  вещь в  высшей  степени  ненадёжная, неустойчивая… Но С. Кургинян,    как  вкопанный,  останавливается  перед                 следующим  из  такого заключения  естественным  и реализованным  в  христианстве выводом: норма,  чтобы быть устойчивой  и надёжной,  должна  быть  переведена во  внутреннее   требование  человека...

   Вывод,  который  делает  в  конце  концов   С.  Кургинян, кажется  убедительным: деградирующая западноевропейская норма   должна  быть заблокирована,  а уберечь  Россию  от судьбы  Запада,  спасти   от разрушения  русское идеальное может  только  мобилизационная   задача -  высшая  духовная мобилизация... Она  и  положена  в   основу   идеологии сверхмодерна. Но положена   без  какого-либо учёта (самим же С. Кургиняном выявленной)возможности лавинообразного перерождения всякой нормы. Перерождение той  же нормы   советской   разве не свидетельствует об  опасностях  мобилизационного конструирования   человека?..   Любовное  собирание - вот альтернатива  мобилизационной  перековке. Альтернатива, двадцать веков тому  назад  предложенная,  актуальности не утратившая  и  требующая  сегодня в общем-то  одного  - солидарного  усилия  Православной  Церкви  и государства,  выстроенного  под  идею   социальной   справедливости.

     Мобилизационный  напор  и любовное  возделывание  … Две   стратегии  сборки  человека.  Красная и христианская. Соединить  эти  идеологии можно    двумя   путями.  Украсить красный проект     религиозными  завлекушками - проект С. Кургиняна  к этому  и  сводится. Или попытаться выстраивать систему  социальной  справедливости    на  христианской          основе. С. Кургинян  определённо  склоняется к  первому пути: мобилизационный  напор   - основа  его мировоззрения. Что и  сводит   роль христианства  в  его  социальном проекте к   завитушкам- завлекушкам. И в  этом  смысле    очень нагляден девятый выпуск  " Школы   сути". Для  обоснования идеи мобилизации    предлагается следующая модель: мелкие области в  сознании,  сформированные   под    влиянием современного  безблагодатного  (деидеализированного) бытия,  и     способная   вытеснить    этих "тараканов"   область нового  сознания,  рождаемого новым  бытием,    которое формируется при  реализации духовного  мобилизационного проекта...    А вот  модель, которую  можно  предложить в  качестве альтернативы: напитанное традицией  и    по преимуществу  благодатное сознание, но  спящее, заторможённое   безблагодатным бытием  и постепенно захватываемое     "тараканами"   -         сознание,  которое  (всего  лишь! )  надо  пробудить. Сформировать и  вытеснить -  или  пробудить...  Это  и есть  те   две стратегии,   о  которых  речь  шла  выше. Очевидно,  что  во второй  стратегии роль   традиции,  роль   уже состоявшегося русского  бытия  является  определяющей,  тогда как  у С. Кургиняна   традиция -  лишь ассистент. И  самое любопытное заключается  в  том,  что  роль этого ассистента  у   С. Кургиняна  порой    усиливается настолько, что создаётся  впечатление: главная   роль   в борьбе с нашествием  "тараканов"   отдаётся    им  по-существу  все-таки  бытию    на  принципах   православной традиции. Это проявляется, например,    в  той формуле   русского Православия,   которую он  предлагает:"Инобытие- в  бытие, трансцендентное - в имманентном". В  переводе   на житейский   язык  это   звучит   совсем просто: идеальное  - в реальном...Он нигде  вроде бы не ссылается на Нагорную  проповедь,  но одна из  идей  этой главной проповеди  Христа   -   идея самостеснения -незримо  присутствует в этих  рассуждениях    С. Кургиняна.    Ей определённо созвучна  кургиняновская метафора   «альпинизм духа", в которой в общем-то и   нашла отражение   одна из    максим,   предъявленных человечеству христианством: самостеснение есть высшая форма   личного самоутверждения .

      В  отдельных   эпизодах  своей  лекции   ( "отрекись  от     себя  для себя";"спаси себя  и вокруг  тебя спасутся тысячи"- ссылка  на  Серафима  Саровского)  С.  Кургинян     просто  неотличим   от     православного проповедника... Но увы-  все  это,  похоже,… мгновения  душевной слабости. А нутро, заточенное  коммунистическим манифестом  на мобилизацию духа,   берёт , в  конце  концов,  верх .И  верховенство  сие, не исключено, из  числа непреодолимых.

      Все,  что  выше написано  о  метафизике С. Кургиняна, основано  на  впечатлениях десятилетней  давности. Но  вот  одна  из  последних   его публикаций  ((«Мир корчится в постмодерне»,4  января 2025,Газета Суть Времени )… Тотальное, несокрушимое    господство    модели первого  типа- отчаянная, не на жизнь, а насмерть,  схватка   модерна  и постмодерна. Проект  западного модерна  описывается с почтением и даже благоговением: культ «разума, рациональности, идеальной разумной конструкции общества». Когда есть «элемент традиции, и его защищают одни, чтобы система слишком далеко не улетала вперед, а другие защищают прогресс, и общая рамка консенсуса состоит в том, что традиция и прогресс едины, что мы это всё двигаем в сторону разумного развития человечества на основе научно-​технического прогресса, что все это объединено единой правовой системой». Гуманизму отдано ключевое   место  в  этом проекте. Подчёркивается исключительность  роли христианства в домодернистком  гуманизме:«нигде человек не был поднят так высоко, как в христианстве»   и перемещение модернистским гуманизмом человека на место Бога... Высказано  вполне приемлемое  суждение о взаимоподдержке   проектов западного  модерна  и коммунизма, которая  и обеспечивала долгое время  относительную  стабильность  ситуации в мире – обрушение же  коммунистического проекта спровоцировало   и обрушение проекта  модерн: «конец советского проекта оказался не концом коммунистического проекта, а концом всего проекта Модерн».  Концом , который  истолкован  как «абсолютно очевидная, а с другой стороны, никем не понимаемая катастрофа мира»…

Отмечается, что  некоторые страны  большой Азии  по  инерции ещё  продолжают    строить   модерн, в  то  время как некоторые же  страны   заняли позицию  иную: «А правы мы! Потому что мы говорили, что это западная чума. И не хотели за ней идти. Мы хотели оставаться в шатрах бедуинов. Мы хотели построить свой мир на основе шариата, а не каких-​то ваших непонятных гадостей. Мы хотели держать его в антимодернистской традиционности». Утверждается, что исламский традиционализм   поднял голову  на  фоне « чудовищной западной дегуманизации». Вот  ее этапы : « был скомпрометирован Модерн, было сказано «Постмодерн», потом было сказано «конец гуманизма», потом было сказано «конец проекта „Человек“ — и мы вдруг увидели Запад, никакого отношения к Западу Модерна не имеющий, фундаментально другой, сдерживающий развитие своей периферии» -  «…полное презрение к ценностям именно светским, буржуазным, правовым и вообще ценностям».

      Названы  и отдельные  локальные  попытки противостоять катастрофе: «Трамп — это попытка спасения американского модерна. А Орбан — это попытка спасения венгерского модерна. А Ле Пен — это попытка спасения французского модерна…А Путин — это попытка спасти русский модерн, русское национальное государство в самом широком смысле этого слова. А все эти страдальцы,от мубараков до асадов или хусейнов — это попытки спасти догоняющий модерн в Азии. Идёт борьба между силами, которые заявили, что они спасут американский модерн, и — силами постмодерна … Консерватизм — это попытка спасения модерна». Все  эти попытки,однако, охарактеризованы  как «натужные потуги вернуть модерн, когда уже все изнутри подточено»… Единственным, что  в состоянии противостоять катастрофическому  обрушению модерна  представлена «некая… исторически русская инициатива»… Суть которой заключается в том, что «мы защитим буржуазно-​гуманистический модернистский проект, не предлагая другого, но его — защитим». Классический буржуазный проект с его добродетелями, с его нравственностью, со всеми-​всеми его параметрами. И мы скажем: «Вы, гады, устроили постмодерн, а мы вот это, растоптанное вами, защитим»».Но  оценка перспектив этой  инициативе  дана сокрушительная: «разве не видно, что все, что происходит, наращивает лишь кровавую кашу? А вовсе не возможность, наконец, исправить все, отменить постмодернизм и, так сказать, из обломков модерна соорудить единый модернистский мир». И в  полном  соответствии    с идеологией, пропитывающей    модели  первого типа,  названа  единственная  для  мировой цивилизации  возможность   выпутаться из этой  ситуации -  мегапроект. Мир корчится   в  постмодернизме… «И либо внутри этого появится мегапроект, новое слово, которое придаст новую энергию гуманизму и всему остальному, либо этой энергии будет фатально недостаточно». То есть все  та же  ставка   на мобилизационную перековку  ,а  не на   любовное собирание -   на сформировать  и  вытеснить , а не на   пробудить.

ЧИСЛО            ПОСЕЩЕНИЙ		ПОИСК  ПО САЙТУ на сайте  в интернете
НАПИСАТЬ        АДМИНИСТРАТОРУ                   САЙТА	Рассылки Subscribe.Ru Советую прочитать	©ВалерийСуриков