О социальной  инициативе  Оптиной  пустыни. Часть 38    Крым ,Донбасс, Сирия   как  стратегическая операция российского руководства.

Отталкиваясь от перенаполненного  историческим  оптимизмом дугинского представления о либерально-патриотической двойственности   президента Путина, можно   и в  самом деле    события  вокруг  Крыма –Донбасса- Сирии попытаться рассмотреть как  единую стратегическую операция российского руководства.

          Если не сводить  действияРоссии к чисто рефлекторной реакции  и  расшаркиваниям  перед  Западом, то определённую ( и очевидную) пассивность  президента Путина вполне можно  связывать и с  тем,  что  до самого  последнего  времени армия  России, совсем недавно извлечённая    из-под   игривого фельдмебеля,  определённо была не   готова  к каким -либо резким, осмысленным движениям власти . Такой  готовности тем более  не было в   11  году, когда   на растерзание   Западу столкнули Ливию. Конечно, ливийский срам России  можно  сводить к отсутствию всякого присутствия  у господина Медведева, но  несомненно и то, что  расслабленная армия России в то время не была готова не к чему, кроме мирного сосуществования. Учения, масштабные проверки, передислокации на солидные расстояния  -  привели, конечно, армию  в чувства, повысили ее жизненный тонус и  стали подготовкой к  ответственным действиям, в  том  числе и в Сирии.

     Но  началом был, конечно,  Крым. Чтобы ни говорил  В. Путин и  чтобы он ни делал   в  докрымские  времена,  по мироощущениям своим  он  несомненно  оставался  тогда средним европейцем  - с  тросточкой  в руках  и жёстко, еще похоже с его дрезденских времён, запрессованной в сознание идеей о России, корпорированной в западно-европейскую цивилизацию. Крым же, возможно,  стал первым сознательным  шагом  президента Путина к  России- цивилизации.   Именно  шагом  - деклараций, намёков было  достаточно  и раньше.   Но   шагом  отнюдь не выстроенным, не  подготовленным, а скорее  ,  все-таки спонтанным, ситуативным. Развитие  событий  на Украине зимой 13-14 года  со всей очевидностью показывало, что Запад приступает к очередному, теперь уже третьему в постсоветские   времена, расширению территории, подмандатной НАТО . В какой-то  момент стали, видимо, понятны  две  вещи: президент Янукович в кресле  своём не  усидит, Европа же Россию из  Севастополя  начнёт   интенсивно выдавливать -  в надежде , что НАТО,  обосновавшееся  в  Крыму и  брянских лесах,    и  явится окончательным  решением так  долго терзавшего Запад  русского вопроса. И стала, видимо, бесспорной необходимость  стратегического по  сути своей  решения: попытаться, если  тому  будут  способствовать обстоятельства, закрепиться в Крыму, и теперь уж навсегда. Только такой-дерзкий, стратегический-ход, мог теперь остановить очередной "дрангнахостен",санкцию на который выдала  еще  парочка Горбачев-Ельцин, а значит, и западный вариант   проекта  единой Европы  от Лиссабона до Владивостока. Нужно  сказать, что Запад в  феврале 2014 года,  как это  обычно  и случается  у самовлюблённых наглецов, повёл себя крайне неосмотрительно -  по существу он услужливо прогнулся перед Россией:  запустил госпереворот на  Украине и  создал тем самым обстоятельства, способствующие как формированию у российской власти  стратегических оценок ситуации, так  и реализации их. Операция "Крым" была проведена блестяще -  дерзко и вежливо одновременно. Да, были   решения законодательных собраний  Крыма и  Севастополя,  был референдум. Но была и дерзость неслыханная. Эта Россия, казалось  бы, навсегда  усаженная на  место  у  параши,   вдрызг проигравшая холодную  войну, сдавшая Западу за понюшку  табаку все  свои стратегические завоевания времён Второй мировой, выплачивающая Западу гигантскую контрибуцию  и послушно  строящая на  своих просторах клон Западной Европы(а  какие мастеровитые каменщики вдруг на  этих  просторах обнаружились - взвод  чу-баксо-ликих олигархов, чёртова дюжина  высших  чиновников, без лести баксу преданных )  - не  только  заявила о претензиях  на свои исконные территории, но и  решительно взяла под  контроль часть сопредельного ей государства...

    Издержки этого  стратегического решения, наверняка просчитывались.  Как очевидные (  санкции,  иные   формы разлада  отношений  с Западом ) , так и   возможные  и значительно более  неприятные,  связанные с  реакцией самой Украины  на возвращение  Крыма в Россию.  Но   чисто импровизационное начало  в  крымской  операции  играло,  похоже, существенную  роль  -поэтому,  видимо,  так популярны  в оценках стали потом  параллели между Донбассом  и  Сирией, когда в событиях на этих территориях ничего  не  желали видеть, кроме  вялого, чисто тактического маневрирования в  рамках  главной  установки  на Россию-корпорацию. Но  есть, по крайней мере, одно обстоятельство, позволяющее допускать,  что  в   случае с  Крымом не последнюю  роль играл  и   стратегический  расчёт.  Вытащив Януковича  с Украины, президент Путин почему-то   даже не попытался его, законно избранного, но  свергнутого, вернуть  во власть, то  есть  удержать российскую базу  в  Севастополе без обострений отношений с Западом. И  раз этот совершенно естественный вариант, соответствующий сложившемуся у  него   стилю,    президент Путин  отверг  и пошёл на обострения  с  трудно предсказуемыми последствиями, то   объяснить это  можно  лишь  тем, что задача  вернуть  Крым, которая понималась как «навсегда и безусловно закрепиться  в  Севастополе», была   тогда приоритетной. И единственной! Все тогда делалось целенаправленно под  Севастополь, и  восстановление во власти Януковича оценивалось, наверное, как действие, не совместимое с  решением  этой  задачи. 

    Мешал  решению  данной   стратегической  задачи и Донбасс.  Это  было понято,  видимо,  не  сразу, но достаточно  быстро. Не исключено , что проводились какие-то исследования общественного мнения.   Но вполне возможно,  что   достаточно   было одной  только реакции мирового сообщества на  Крым. В  том  смысле , что  стало ясно: попытка  повторить крымский  сценарий в  Новороссии    будет истолкована и подана   уже  не  как дерзкая   случайность, а как тенденция.  И тогда  весь мир, и    особенно   граждан Украины, можно будет очень   легко настроить в жёстком   русофобском ключе. А  значит, вероятность  появления  непреодолимых   осложнений при  решении  главной стратегической  задачи, естественно, возрастёт.          Возможно, что  сдержанность  России  в  отношении Донбасса   связана  и  с  теми  соображениями,  что приведены  - реальный, а  не книжный стратегический курс на возвращение  Крыма уждался  в  требовании  единства остальной Украины. О  двух,  таким образом, смысловых установках могла   вестись речь в  связи с темой "Россия и  Крым-Донбасс". Крайне  популярное и совершенно естественное:    «без Донбасса  Крым  не удержать".  И диковатое: Крым  сегодня можно удержать - только пожертвовав на время Донбассом". Пожалуй, лишь на  совещании  у  президента с  участием глав  Министерства иностранных дел, Министерства Обороны,  ФСБ и Внешней разведки может быть  сделан обоснованный выбор из  двух этих  вариантов. Все  остальные,  увы, обречены здесь на   угадывание.  А  значит,  и разделение на  два непримиримых  лагеря   неизбежно.

        Помощь  взыгравшему  весной 2014-го  Донбассу оказывалась исключительно в  рамках второго  варианта .По ситуации - то сильнее , то слабее. Но  идея единой Украины , воплощённая,   в  конце  концов, в двух минских сговорах, рассматривалась, видимо, в качестве главной гарантии   того, что  Крым    останется  все-таки у России. Итак. Чтобы сохранить за собой Крым,  Россия сочла необходимым отступить на Донбассе  и отстаивать теперь Крым уж  не мытьём, а катаньем  -    попыталась прикрыть его  минским сговором. Не исключено, что главный замысел минских посиделок для России сводился именно  к этому.  Тема  Крыма   в минских  соглашениях отсутствует, что фактически   и означает: процедура  приучения Запада и самой  Украины к мысли, что Крым теперь российский, успешно  запущена.   Подход  в принципе   вполне   стратегический. Цинизм , конечно, можно углядеть здесь немереный, но  другого случая относительно малыми  жертвами  закрепиться   в Крыму  могло бы   и не  представиться.

      Россия пришла, наконец, в  себя,  опомнилась  и  заявила  о себе, как  о  цивилизации -    встала  за Русский  мир... Именно так хотелось трактовать события    весны  2014  года, именно  этого многие ждали от России. И хотя такая  задача высшей   российской властью, видимо,  даже  не ставилась, все  же   обвинения в отступничестве России   держатся исключительно  на представлении  о  том, что    весной  2014 она   была главной.    Процесс   оформления Русского мира  на постсоветском пространстве наверняка будет длительным, сложным и очень противоречивым. Это  будет , скорее всего, последовательность  не всегда  коммутирующих друг с другом приближений -  таких как ,  скажем, воссоединение Крыма  с Россией и минский сговор. Какой-то сговор , видимо, пока неизбежен для России, ослабленной шашнями с либерализмом, но возвращающейся  к стратегическим- цивилизационным- играм. И отслеживание критической аналитикой всякого рода  сговоров будет  еще долго  явлением распространённым, поскольку   заточенная под олигархов внутренняя политика российской власти кажется  настолько  далёкой от  таких  понятий, как Россия-цивилизация,  Русский  мир, социальное  государство,  что вероятность наличия каких-либо возвышенных, да просто нешкурных, интересов у этой власти оценивается, как правило,  весьма  и весьма  скромно. Но   несомненно  и то, что  в оценках с ориентацией на перспективы, пытающихся выйти за рамки текущего, крымская операция не может не обретать признаки реальной борьбы за  Русский  мир. И тогда  становится  более очевидным ответ   на вопрос о  цене, которую пришлось  бы   заплатить  России за  менее сдержанную политику  на  Донбассе  в   14-15  годах:  самим Крымом  и пришлось  бы... Это   брать Крым надо было быстро, пока тому благоприятствовали   обстоятельства. Возвращаться   же в  Россию он  будет  долго,  а вернётся  лишь  тогда, когда удастся  приучить мир к  мысли,  что Крым - наш.

       Да и по соображениям исключительно  внутрироссийского характера сближать  решение проблемы Крыма и Донбасса-Новороссии не  имело смысла. И здесь  нельзя  не  признать  правоты С. Кургиняна,  считавшего  бесперспективным завоёвывание Украины Россией сегодняшней, поскольку последней привлечь к себе практически нечем. Покрова над Украиной у России сегодня не получится - ей собой следовало бы прежде всего заняться... Единственное, что  она реально могла  предложить   в то время– это минский зонтик. Возвращение Крыма еще  можно было толковать, как акцию. Возвращение  Новороссии -  это   совсем другое, это - сложный, во многом замкнутый  на преобразование  и самой  России процесс.

      Вероятность того, что подобные соображения действительно учитывались при  выработке политики на  Донбассе, что   проект Новороссия   был  спущен на тормозах ради Крыма, преувеличивать не следует, поскольку, скорее всего  и  судя  по всему,  эти соображения  были  лишь сопутствующими.  И нельзя   исключать,  что при оценке последствий последовательно активной политики на Донбассе принимались во  внимание не  только  возможные прямые пакости Запада  в  отношении  России, но   и   чисто внутрироссийские последствия- возможное влияние новороссийского антибендеровского     движения  на    антиолигархические  настроения  в самой  России. И наконец помимо всего прочего,  идея    «оплаты» присоединения Крыма Донбассом   решала    и своего рода воспитательную задачу. Кредит, взятый    на  референдуме о независимости в 1991  году жителями Украины, тогда еще    гражданами СССР, должен был  хотя бы  частично оплачен  ими. Выбор тогда  был добровольным и свободным. Возвращение  же никогда  и  не в  чем полностью свободным не  бывает..." Ты  все  пела -  это дело,  так  поди же  попляши"…   Рано  или поздно Россия , конечно  же ,вернёт под свой покров      блудную  дочь - восстановит    Русский  мир .Пока же  дочь эта   пусть продолжает  учиться  и  обретать понимание , что без покрова России Украина для  Европы   - ничто, выгребная яма  - не более  того. И  формула последняя,  между  прочим, инвариантна относительно замены  в ней   Украины  на  имя любой  из  бывших республик СССР...

    Приведённые  выше рассуждения   но тему «Россия, Крым, Донбасс»   вполне можно рассматривать  как своего рода  обоснование той неопределенности В. Путина, о которой шла речь выше. В  качестве подобного же обоснования можно   попытаться рассмотреть и сирийские импровизации России . Не исключено, что именно послекрымский хамский оскал Запада   заставил российскую власть серьёзно задуматься о  том, что надежды  на   достойное  место России в западной корпорации  иллюзорны,  и подтолкнул Россию к переходу от  рефлекторных  стратегических   подергиваний  к   разработке осмысленной национальной стратегии. Среди оценок сегодняшней ближневосточной ситуации все большую популярность приобретают представления о  наличии у  США для этого  региона иезуитского стратегического плана , задача которого сводится к созданию некой управляемой периферийной зоны, где  архаика полностью подавит все модернистские тенденции и остановит  развитие. Эта тема обстоятельно  разрабатывалась С. Кургиняном как концепция не только локального, но и мирового применения: США теряют  в мире  лидерство,  ими снята с повестки модель догоняющего  развития - последней противопоставлена  идея исламизма,  на  основе которой и  будет формироваться архаическая периферия  мира. Но   этот , или  подобный ему  по  сути  своей,  американский план натолкнулся на  Ближнем Востоке (то есть во время своих первых испытаний) на  серьёзнейшие   осложнения. Отыграл   назад Египет. Ливия-Сирия  обернулись для  Европы       валом эмиграции.  Очевидно, что насторожился  Израиль... Президент Сирии Асад  продемонстрировал исключительные стойкость и  склонность к  независимому поведению. И главное: созданное под эгидой американцев квазигосударственное орудие архаизации  начало выходить из-под контроля   -   степень управляемости у ближневосточного хаоса   заметно  понизилась. Запад,  США оказались на средиземноморье    к  концу  2015 года в  ситуации, своей  неясностью,  неопределённостью несколько напоминающей     ситуацию президента  Януковича  на Украине  в зиму 13-14 годов . Там  тогда  складывались благоприятные условия для  возвращения России в Крым , здесь  -  на  Ближний Восток.   К  тому  же   и  армия российская  натренировалась и откалибровалась... И никаких  противоречий  с  международным правом не  просматривалось...И  Запад , кажется,   можно было удержать в состоянии почти позитивного нейтралитета. Оставался вопрос - в  каком качестве  это   возвращение  на Ближний  Восток может состояться.   Очевидно,  что  оно не могло  и не  должно быть    буквальным, как в Крыму, -  то  есть не могло и не должно было сводиться к военному присутствию в Сирии с локальной  задачей вытеснить исламских экстремистов   за ее пределы. Таким   образом поставленная  задача,  действительно,  могла обернуться  повторением  Афганистана.  Не становилась полной гарантией от афганского сценария  и расширенная формулировка задачи: помочь  позитивным силам Сирии  достичь  компромисса и выстроить с опорой на  наше военное присутствие систему управления  страной. То есть никакой войны до победного  конца, главная задача - усадить   конструктивно настроенных  сирийцев за  стол переговоров.  Но что и в самом деле могло стать безупречным оправданием нашего возвращения на Ближний Восток, так это создание на примере Сирии нового  типа мироустроения в  мусульманском мире  -  не  на  западный захватнический, а  на традиционный российский   манер. Не джихад-шариат- рубка голов и крушение исторических  памятников, а мирное сосуществование, основанное  на   принципе самоограничения- народов, конфессий,  государств... Запуск   своего рода арабской антивесны - процесса  восстановления и  установления спокойной, неагрессивной  государственности. Очевидно, что в направлении от решения первой части задачи (запуск)к решению части третьей( установление)  увеличивается наивность, уменьшается вероятность реализации, но нарастает    стратегическая нагрузка. И  ясно, что   лишь  решив  третью задачу  действительно  можно перехватить  у  западного  мира  инициативу. И  не  только  на Ближнем Востоке .  Задача полного разгрома   квазигосударственного террористического образования   в   таком  случае   может  даже не  ставиться. «Россия могла бы значительно увеличить свое влияние в регионе, объявить борьбу за иной исламский мир, за иной Ближний Восток, построенный не по американским деструктивным сценариям". Обосновывая  это суждение, В. Аверьянов  напоминает(2016)  и об историческом опыте России, сумевшей   удерживать населяющие ее  народы от вражды - в этом, надо полагать, он  видит    и необходимое,  и достаточное  условие  для успеха миссии России  на Ближнем  Востоке. И действительно, устойчивая многоконфессиональная  Сирия, арабская  солидарность могут оказаться  куда более эффективными средствами против исламского  экстремизма. Восстановить Сирию  в ее  границах, способствовать сближению ее с Египтом на   базе,  скажем , идеи  конфедерации и  начать  расширять последнюю... При нейтралитете и,  не исключено,  даже при  поддержке  Израиля -  он  вполне  может  признать такую конфедерацию  в качестве серьёзной  гарантии своей безопасности. Ведь  существует же в экспертном сообществе    и  такое мнение :  "в  израильском правительстве начинают понимать, что с Сирией и Ираном можно договориться,  а вот с ИГ  и другими  суннитскими террористическими группировками — нет". Нельзя  не  заметить, что наивно-восторженная, казалось бы,  по нынешним-то  безнадёжно американизированным временам идея конструктивного  солидарного переустройства арабского мира пользуется определённой поддержкой среди  экспертов .Ведутся ,  например, со  ссылкой на  Асада  старшего, разговоры  о возможности  " инкорпорации суннитской элиты в экономическую и политическую жизнь Сирии, как в свое время произошло с чеченской элитой в России".Отмечается появление,  интереса к действиям и  предложениям  России   и  со стороны явных проамериканцев в  арабском  мире, что связывается и  с конструктивным   характером современной политической практики России (  в  отличии от американцев "Кремль никогда не работает с оппозицией").  Эта практика восходит  к  православной российской    имперской политике, в основе которой лежал малопонятный, противоестественный и несовместимый с  европейским прагматизмом учёт интересов  другой стороны.  Небольшой сдвиг   в сторону от   своих  интересов, элементарное стеснение   себя  - именно это  и срабатывает.  И  лежит в  основе того, что З.  Прилепин  со ссылкой на Г.Садулаева называет российским ноу-хау (...Это российское ноу-хау, больше ни у кого такого нет, что народ входит в российскую действительность и достигает наивысшего своего национального взлёта, находясь в составе России).

   Однако для успешной реализации сценария со стратегической нагрузкой такого  уровня в  21-м  веке одних только силовых и чисто   политических  усилий  недостаточно. Хамское начало  в международных  и  межчеловеческих отношениях после  распада СССР усилилось настолько, что любые стратегии,  выстроенные  на прагматизме, расчёте и  лишённые идеального содержания, то есть однотипные  американским,  теряют  шансы на успех.

     В дискуссиях,  развернувшихся после  начала военного вмешательства России в сирийские дела подчёркивалось, в  частности, и  то, что по  результатам  опросов   в большинстве   арабских суннитских  стран"население поддерживает цели и задачи, декларируемые ИГИЛом",оценивая  террористов , как борцов... за справедливость. Этот парадокс современного арабского мира, то есть наличие  у  терроризма и  своего  рода идеальной мотивации, крайне неосмотрительно оценивать, как бессмыслицу, как  дикость.  Тем более, если вторгаешься в  этот  мир  с намерениями стратегического характера.  Такое вторжение, если оно, действительно рассчитывает на серьёзный успех, рано или поздно потребует строгой оценки собственного бытия. Ведь  нынешнее бытие российское можно соотносить с чем угодно - только не с понятиями о справедливости.

        В. Аверьянов охарактеризовал российскую  акцию в  Сирии, как"начало фундаментального геополитического сдвига"… И такой сдвиг, действительно,  может состояться, если Сирия будет восстановлена, если укрепится ее связь с Египтом... Но именно тогда со  всей  остротой встанет вопрос  о сущностном влиянии России - о том, что она может предложить миру вместо американских  оков свободы и демократии. Лишь  на основе своего идейно-ценностного влияния  Россия  сможет  перехватить     стратегическую инициативу у западного мира  - и на Ближнем Востоке, и   во всем мире. За  чисто же военными, чисто политическими успехами наиболее вероятен Афганистан 2.0, 3.0,  и так   до  бесконечности... На пути  же к  идейно-ценностному влиянию России  для  начала неплохо было бы провести некую  формальную границу в отношениях с западным миром -полностью  отказаться от  той слюнтяйской риторики, что получила последнее время распространение  в  этих отношениях.  Казалось  бы, Горбачев со  своим   новым  мЫшлением обделался столь  позорно, что радостное сюсюканье  с  западными должно было бы навсегда исчезнуть   из  риторики российской  власти. Но  этого, увы,  не случилось - пресловутое мЫшление успешно реструктурировалось и многократно  усилилось в   «партнёрстве»,  воистину безбрежном сегодня.  В «партнёрах»  у  России  сегодня  может состоять любая сволочь - лишь бы имелись с ней  товарно-денежные  отношения, хотя бы  на  пятак...   

      Среди многочисленных  оценок российского возвращения на Ближний  Восток особое  место заняла позиция А.Севастьянова (2015), который не ограничивает свой анализ только геополитическими соображениями и концентрирует внимание на цивилизационной нагрузке последних ближневосточных событий. Он признает, что активным вмешательством на Ближнем Востоке  мы"показали всему миру великолепие наших вооружений"... Он  убеждён  даже в  том, что    мы этой акцией "убрали с мировой повестки дня вопрос о принадлежности Крыма, а во многом и украинский вопрос"... Позитивная стратегическая нагрузка этого вмешательства  оценена им, таким образом, по максимуму. Но поскольку само  вмешательство рассматривается  А. Севастьяновым как  эпизод борьбы  цивилизаций , то с  этих позиций    оцениваются  им и возможные отрицательные последствия.

      Цивилизационный  подход ,может быть, и является самым адекватным   и  перспективным. Но  только  при  очень развёрнутом толковании  понятия  цивилизации. В толковании же А  Севастьянова, как  это характерно для него, чрезмерно усилен националистический момент, что, естественно, не  могло не  повлиять  и  на характер  его оценок. Но этим ценность   их  нисколько  не понижается, поскольку в оценках, обильно приправленных национализмом, больше  всего как раз    и нуждается вмешавшаяся  в  ближневосточные  дела Россия   - именно они  способны  понудить  ее к  серьезным  самооценкам.  

        Суть российского  военного  вмешательства на  Ближнем Востоке     А. Севастьянов    сводит в общем-то  к  достаточно простой формуле:    "мы по своей воле вошли в глобальную схватку между Исламом и Западом"… Исламское же квазигосударство фактически рассматривается  им не  как средство, с помощью которого янки вознамерились обуздать выходящий из-под их  контроля   мир , а  как «идеальный «светлый образ» ", ну скажем,  исламского единства. Найти общеисламского  лидера  не  получилось -  его  роль  призван сыграть  образ, в котором и выразилась "мечта о глобальном реванше всего исламского мира"... Что касается американцев, то они, как считает  А. Севастьянов,  "сыграли лишь роль детонатора, поднесли, так сказать, спичку к костру, который сложился без их участия, сам собой".      Шансы  Запада  в этом цивилизационном столкновении оцениваются  А.  Севастьяновым  как  ничтожные. По двум чётко названным причинам. Во -первых,  в своих представлениях об  идеальном мусульмане начинают перехватывать у Запада историческую инициативу: "наблюдая бросающееся всем в глаза моральное падение европейской цивилизации и вырождение христианской демократии в диктатуру меньшинств, они надеются дать миру нравственную альтернативу, которую несут с собой учение Пророка и законы шариата".  То  есть   готовы предложить вырождающемуся  западному    миру - и предлагают ! - некий, "глобальный моральный проект".А. Севастьянов  при этом не коим образом  не идеализирует ни сам  мусульманский мир,  ни  его "светлый  образ". Не отрицается последний и как источник террористических угроз, причём  нарастающих  и способных принять воистину чудовищные формы. Не   менее  убедительно звучит и  вторая причина -  сугубо материальная,  демографическая: каждый четвёртый из  живущих ныне на земле - мусульманин и  удельный  вес их   в  мире непрерывно растёт...

      Важную роль  в позиции А. Севастьянова играет его убеждённость в  том,  что "война между цивилизацией Ислама и цивилизацией Запада – это ни в каком смысле не наша, не русская война"... Более того, нам  не  удастся  из  этой войны  выйти  с той  же  лёгкостью, с которой  мы  в нее  вошли.  И  в  частности  потому, что   у  Запада, по  мнению  А. Севастьянова,  виды  на Россию  на этот  счёт самые  стратегические -  ей  в этой  войне  забронирована «роль антиисламского   щита".  Ввязываясь   в войну  с  исламским квазигосударством,  мы,  считает  А.Севастьянов,  переводим  стрелки на себя.

      Все  это  звучит  достаточно  убедительно, особенно если учесть, как парируются А. Севастьяновым надежды на скоротечность военной фазы, на   быструю смену  ее фазой национального примирения. Он называет эти надежды призрачными на том основании, что образование, называемое ныне исламским  государством, - это  не какая-то   там  кратковременная  геополитическая завитушка, а «глобальный  мусульманский проект".    Именно  поэтому удержать Сирию  без  нашего  постоянного  присутствия у Асада шансов  сегодня не больше,  чем когда-то у Наджибулы в  Афганистане. Понятно,  что убедительность  оценок и  прогнозов А. Севастьянова  держится на том, что Россия  в  Сирии  вмешалась в  обычную - классическую  - войну. Однако,    даже  серьёзнейшее  усиление бомбёжек после теракта  над Синаем  не мешает  считать  такую оценку преждевременной,  поскольку нельзя   исключать полностью возможность того, что России   все-таки удастся  удержать свое участие в  сирийской  кампании  под  собственным контролем.То  есть  не     только не стать           статистом   цивилизационного противостояния Запад- Ислам, но  и  предложить  в  поле  этого противостояния свою игру.  На данный момент в пользу такой возможности свидетельствует лишь  обстоятельность,  с которой  сирийская акция готовилась  - то, с  какой тщательностью российским президентом изучалась возможная реакция государств-соседей Сирии на российское вмешательство. Здесь  был очевидный отказ  от стратегии " как сложится" в пользу стратегии "сложиться  должно вот  так". Значит  это "так" существовало, формировалось и,  следовательно, можно рассуждать  о  том,  как  оно может  выглядеть. Один из вариантов  такой   игры  приоткрыт, например, здесь -"сценарий а ­ля Минск­-2", где  роль   Минска  передана  Вене...  То есть  та же, что и  на  Украине, по  сути своей, но  не по форме, тактика, обретающая в своём хорошо подготовленном дубле признаки стратегии "не столько решить конфликт, сколько его заморозить" : "Россия и Китай,равно как  и другие, ждут естественного развития событий и не лезут на рожон. И не  просто ждут, а максимально связывают руки Западу, не позволяя ему устроить  мировую  бойню и сломать плавный, но  верный переход центра силы на Восток. Начиная с 2008 года Россия при молчаливой, но важной поддержке незападного мира, пользуясь своим военным потенциалом и ядерным щитом, начала  проявлять силу и бить агрессора по рукам. Однако, ударив, тут же предлагает  ему компромисс и заморозку  конфликта".

Но  даже, если  такая  стратегия действительно  реализуется, для цивилизации  Россия она может  быть  лишь подготовительным этапом  -  этапом сосредоточения. Россия  лишь  тогда сможет уберечь  себя от  роли  статиста в противостоянии ислам - Запад,  когда навяжет последнему реальное противостояние своей - российской - цивилизации, в котором уже исламу придётся играть роль статиста.     Однако решение  задачи  реального  противостояния Западу,   а значит,  и   все   возможные  планы  на счёт и Русского  мира,   и мирного сосуществования   народов-конфессий на  Ближнем Востоке, требует решительного разворота  России в  сторону  своих внутренних  проблем... Фундаментальные внутрироссийские преобразования сегодня   для России  ничуть не менее  важны,  чем бомбовые удары по террористам  в Сирии.

     Именно в  связи с задачей реального противостояния  России и западной цивилизации обретают особую  значимость   и  оценки миграции, как явления,  что   даёт  А. Севастьянов:   миграция -  это вторжение, нашествие, оккупация",   это "невоенное решение вполне военных задач"…  И    его рекомендации :"чтобы спасти своё будущее, ей ( России) следовало бы запереть границу на крепкий замок... и, во-первых, всемерно наращивать абсолютную и, главное, относительную численность русского народа – единственной скрепы и единственной надёжной защиты России, а во-вторых, планомерно снижать численность и удельный вес мусульманских диаспор. И уж ни в коем случае не давить и не душить своих сторожевых псов – русских националистов"...  К сожалению,  нынешняя российская  власть не имеет перспективной  стратегии   и  в отношении   российского мусульманства  - мультикультуралистский  ералаш   по-прежнему   остаётся   основой этой стратегии, и нет пока  уверенности, что эту власть  вразумят какие-то события в  Европе. Российская власть заигрывает с мусульманством,  пытается расположить его - политика совершенно обоснованная    за  пределами России,  но совершенно гибельная внутри  нее. И  если  время от времени с высоких  трибун еще чт0-то слетает про определяющую роль русского народа в России, то такое понятие, как государствообразующая конфессия пока старательно обходится стороной. Можно согласиться с  тем,  что высшая власть в  многоконфессиональной  стране должна  быть  предельно корректна, осторожна  и  избегать выстраивания    конфессий в ценностный ряд.  И  в то  же время нельзя  не признавать, что одно качество для выстраивания ценностных рядов в многоконфессиональном и полиэтническом государстве  не только  существует - оно  не  может  не существовать.  И это  качество -  способность  народа, конфессии  к созданию устойчивого полиэтнического  и многоконфессионального государства.  Очевидно, что  в  России   в  таком качестве  нет  равных русскому народу.  И  оценка  эта  выдаётся  не премудрой  наукой,  не высоколобыми экспертами -  самой историей. Мультикультурализм, в котором по-прежнему еще вязнет  российская  власть,  собственно, с  того  и  начинается, что  вот такой    совершенно естественный, исторически обоснованный  ценностный ряд отрицается и альтернативой ему предлагается этническая и конфессиональная окрошка. Увы, но  внутрироссийские обстоятельства  нашу  власть от мультикультурализма  пока в полной мере не отдёрнули. Возможно, что  активизация  России  во  внешнем  мусульманском  мире подтолкнёт  к каким-то действиям на этот счёт, заставит задуматься над  тем,  что надёжной  политики по отношению к исламскому экстремизму на мультикультуралистской основе выстроить     не удастся. Задавить его военными силами не получится - А.  Севастьянов абсолютно  прав: с демографическим  фактором  4:1  нельзя не считаться. Значит, во внутренней  стратегии  своей,  уж   если мы влезаем  на Ближний Восток,  ставить придётся исключительно на ценностные преимущества Православия, как самой близкой к евангельскому изводу версии христианства. Россия должна попытаться создать и развернуть над всем миром приблизительно такой же ценностный  покров,  какой  в  своё время  русский  народ  и Православие  развернули  над   народами, присоединёнными Россией и  присоединившимися  к  ней.

     Именно  сильное  русское православное  ядро удерживало Россию.  И  только   оно  поможет удержать современных российских мусульман от  экстремистских поползновений. И  только   Россия, русское православное государство, исторически  сложившееся, как устойчивое многоконфессиональное и полиэтническое, может составить ценностную конкуренцию склонному к экстремизму мусульманству и за своими пределами. Склонностью этой нет  смысла попрекать–это нормальное, вполне естественное свойство религиозно центрированного мировосприятия.  Просто  Православие с его культом и, главное, практикой    личного, и не  только личного, самостеснения оказалось в максимальной степени защищённым от  экстремизма.

      Начать  же решение своей  цивилизационной стратегической задачи России придётся не  с Украины, не  с  Ближнего Востока,  а  с себя. Укрощение мусульманского  экстремизма  будет следствием   решения этой задачи,  и состоится  оно, действительно, на   самых  дальних -   на ценностных и идеологических - подступах. Главные  «бомбы» должны быть сегодня сброшены   Россией  на  себя.  Без мощного идеального поля  стабилизировать   не удастся  ни мир,  ни Ближний Восток. России  нужно воссоздать, восстановить  своё   внутреннее идеальное   поле. Через него  и только  через него   могут  решиться и  проблемы Новороссии…

      Но без   социализации   внутреннего курса,  без  переноса опоры  с  заплёванных   народным презрением  олигархов, с подмасленных  их  деньгами госчиновников   на   трудящийся средний класс не возникнет  в мире  образ  (набор ценностей), который  сможет оттеснить  господствующий проамериканский. Россия  должна, отвергнув   устоявшиеся   предпочтения, провозгласить   и закрепить  в  соответствующих  законах отказ от денег  как стержня  бытия  и    от денег, как  опоры власти. И  таким   образом  вернуть  себе социальную инициативу -  отобрать, в частности,  приоритет толкования справедливости  у мусульман. Главное     цивилизационное столкновение  произойдёт, судя по  всему,  где-то  здесь,  когда мы   на практике начнём реализовывать, утверждать  христианское, евангельское толкование справедливости - как следствия солидарного самостеснения индивидуумов. Без  этого  справедливость не достижима  и в  той  или  иной  форме  сведётся к  «отобрать  и поделить».

      Свобода  либеральная,  то есть  выстроенная  на внешних по отношению к конкретному человеку  ограничениях, давно выродилась в   свободу ничем  не ограниченного, неконтролируемого  произвола меньшинства, владеющего деньгами, а через них  и  властью. России, если она все-таки  сумеет сосредоточиться для того, чтобы  сыграть свою  цивилизационную   роль,  придётся  предложить  и осуществить новый  тип   либерализма -  либерализма, в котором   главной идеей  станет  идея  личного  стеснения.   И где   вековой  вопль ярко выраженной индивидуальности "я так хочу"совершенно естественным образом, без  какого- либо внешнего понуждения будет помещаться  ею в оправу сомнения и смирения:" А позволительно ли человеку так хотеть "? Этот  либерализм не отменит законы, права - он  через  систему  образования  и воспитания,  через государственную политику в области культуры    и прочее  из  этого  ряда поставит, наконец, эти законы  и права   под контроль  здравого  смысла и исторического опыта.

    В принципе, многое  из того,  что  последнее  время делается президентом Путиным ,  можно  рассматривать  как выстраивание плацдарма   для будущей России.   У  самого В. Путина  возглавить внутрироссийское наступление  с этого плацдарма,  скорее  всего, уже  не  получится   - собраться ему удастся,  видимо, только на акцию,  но  не на  процесс. Поэтому надеяться России остаётся на  то,  что действующий президент   сумеет   подготовить на  этом  плацдарме необходимые  силы  и надёжно  закрепить их  там. Бог в помощь, если  что-либо  вроде  этого действительно происходит.

ЧИСЛО            ПОСЕЩЕНИЙ		ПОИСК  ПО САЙТУ на сайте  в интернете
НАПИСАТЬ        АДМИНИСТРАТОРУ                   САЙТА	Рассылки Subscribe.Ru Советую прочитать	©ВалерийСуриков