Памяти  Александра  Величанского,  автора

                                          слов  к     песне  «Под  музыку

                                         Вивальди»,  окончившего  в    1958  году

                                          немецкую   спецшколу   номер  3,  что     на

                                          Чапаевском  переулке  в Москве (ныне  школа 1249     )

-  Надо  ложиться…  Безнадега - полная…  Снег кончился, мороз   крепчает, а облака по-прежнему    -  на  верхушках  деревьев,  -  сказал  второй  пилот,  вернувшись в  избушку.

- Да… -    ответил   ему  командир, заглянул  в  печку, поворошил  угольки   кочергой, закрыл  задвижку    и  тоже  начал   укладываться….

Они   еще  не  успели  уснуть, как  раздался  энергичный  стук   в дверь. Поблизости  от  этой  избы  на  краю  небольшой   вертолетной   площадки людей  быть  не   должно  -     они  это знали  точно…  Правда,  в 70-  80  километрах  в  местечке  из  пяти   домов  под  названием  Янгурахта     люди   были -  туда  на  своей   стрекозе   они   и  пытались  прорваться.  Дважды  взлетали, но  так  и не  рискнули  сесть.  Слишком  низкой  была  облачность,  а  на     крошечную   полянку   на    Янгурахте  и  в  ясный   солнечный  день  садиться  было  небезопасно…

Странный   был,  одним  словом,   стук.  Потому   первый   пилот,  прихватив  стоящий  у   стенки   карабин,  двинулся  не  к   двери,  а  к  окну.

 -  Какой-то   мужик…   Со  здоровым  рюкзаком…   На  лыжах…    Больше  ничего   не  видно... Пожалуй,  надо  открывать,  - доложил он… 

  В  избушку ввалился   невысоко  роста  коренастый   человек,   весь  залепленный  снегом,  с  белой  от  инея  бородой,  плотно  обвешенной   сосульками.     Огляделся  и,   не  слова не  говоря,  начал  выпрягаться  из  рюкзака.  Осторожно  опустил  рюкзак  на  пол, присел  на  стоящую    у   стены  лавку   и   несколько  минут  сидел  неподвижно -  расставив  ноги  и  тяжело опустив   голову.  Видно  было,  что    устал  он  страшно  и  все  еще  не  верил,  что   добрался   до  тепла…

   -  Вода  горячая  есть?

  -   Да,  почти  целое  ведро,  умывальник за  печкой,  -  откликнулся  второй    пилот...

  За  печкой    гость   находился  минут  десять,  летчики     терпеливо  ждали  и  с   вопросами  не  спешили.   Сами   бывали  в  разных передрягах   и  понимали,  что   раз  человек  молчит,  значит,  ему  просто  нужно  придти  в   себя…

  Он  вышел  из-за  печки  уже без  ватника  и  в  сапогах. Да  и  сосулек  в  бороде   уже  не  было.

-  Ты,  откуда  путь  держишь,  если  не  секрет? -  спросил  осторожно  первый    пилот.

-  С  Янгурахты…

  Минуты  две   летчики  напряжено  молчали-  видно  было,  что ответ  их  поразил.

-  И сколько  же  дней  ты  шел?

-  Двое   суток.  Позавчера  стало  известно,  что  вертолет  будет,  а вчера  в  пять  утра   я  вышел. По   погоде  было  ясно,  что  на  Янгурахте  вам  не  сесть,   вот   я   и  пошел… 

-  Так  мы  за  тобой что ли  летим?

-  И  за  мной  тоже.  Там  еще двое   ждут,  но  идти  со  мной  не  решились.  А  мне  надо.  Мне  завтра к  восьми  вечера  край  нужно  быть  в   Москве…

-  Ни хрена  себе  заявочки,  -    фыркнул   один из летчиков.

-  И  как   же  ты   туда   собираешься добираться?,  -  спросил  другой,  всем  своим  видом  показывая,  что  много всего   разного  он       за  жизнь слышал,  но  должен  же  все-таки  существовать  какой-то  предел  человеческой   наивности….

-  До   Красноярска   вы  подбросите,  а    дальше …  Об этом  будем  думать  в  Красноярске…

-  Там   сегодня,  между  прочим,    метель …  И неизвестно,   что  будет  завтра   здесь, -  пробурчал  в  ответ  первый    пилот.

   Он  встал  со  своей  раскладушки,  неторопливо  закурил  и задал  вопрос,  который  его, похоже,  мучил  с    момента  появления   ночного гостя   в  избушке.

-  А  как  ты добрался с  Янгурахты? Я   слышал,  что  туда- оттуда  есть   только два  пути -  по  воздуху   или  по  воде…

-  А  я  по  воде   и  шел -  по  руслу   я  имею  в  виду. 

-  Ты  чего  городишь,  мужик,  мы  здесь  не  первый  год  летаем.  Тебе  каждый   пацан  в  Красноярске   скажет,  что  и  зимой,   даже в  крещенские  морозы,  эта  речка  местами  не  замерзает…. Что  за  послевоенные  годы    всего  шесть   человек  пытались  пехом  спуститься  с Янгурахты  зимой..  И  ни   один   до   сих  пор  не     дошел…

  -Ну,  значит,  я  первый.  К  тому  же   я готовился. Я    здесь   уже третий   сезон  торчу.  Всю     речку    прошел  на  моторке   не раз    и  опасные  места затесами  пометил.  В  одном  месте, правда,  чуть  не  утянуло   под  лед. Но  я   шел  с  пятиметровым  шестом,  так  что  успел  отскочить  назад  и  взять  левее…

-  А  ночевал   где…

 - Нодья,-   ответил   гость.

 Это  таинственное  слово   хотя   и   произвело  впечатление  на     летчиков,  но   сдаваться  они   не  собирались…

- Нодья…    На нодью    поди  полдня  потратить   надо,  не  меньше 

- Это  точно, -  ответил  гость.- Но   я  еще  летом  приготовился.   И   место  нашел,  где  можно  с  русла  выбраться  на  берег,  кое-чего     расчистил,  подкопал.  Завалил  лесину,  распилил  и целые  две  нодьи   наладил.    Меж  ними на  еловых  ветках  и  спал.  Ветерок..,  аж  жарко  было.

  Все    время,  пока  шел  этот  разговор,  гость   разбирал  свой  рюкзак -  что-то  искал  в  нем,  судя   по  всему.  Уже  из  рюкзака   была   извлечена  гитара -  это  ее гриф, аккуратно замотанный   мешковиной, как  теперь  стало  ясно,    торчал   из  рюкзака.  Достал  гость  и  три    больших банки «коровьей  головы»    -  говяжьей   тушенки.

  -  Спирту  выпьете,  -  спросил  он,  наконец,  выдергивая  из    своего мешка   полулитровую,  запечатанную   сургучом    бутылку  с  зеленоватой  этикеткой,  на  которой  крупными черными  буквами   было написано «Спирт  питьевой, ректификат,  крепость  96 градусов». -   Или  вам  за рулем  тоже  нельзя?..

    С  бутылкой  и разогретой  на  печке  прямо  в   банках  тушенкой они  расправились   быстро. На  вопросительный взгляд  гостя, который  летуны расшифровали  мгновенно,- «Вторую  доставать?»,  они   ответили вежливым    отказом:

-  Не  стоит…  Завтра,  может  быть,  и впрямь  лететь…   Ты  лучше  спой  чего-нибудь.  Ведь  поешь,  раз  в  такую  непогодь гитару  с  собой   по   зимней  тайге  таскаешь?..

  Упрашивать   гостя  было  не  надо.  Он расчехлил  гитару,  чего-то  малость  подкрутил  и  запел  низким,  слегка  хрипловатым  баритоном:

Кожаные   куртки,  брошенные  в   угол,

Тряпкой    занавешенное   низкое  окно…

Бродит   за  ангарами  северная   вьюга,

В  маленькой   гостинице   пусто   и  темно…

      У   пилотов,  и  это  не  будет  преувеличением, волосы  на  голове  поднялись,  когда  они  услышал  этот  голос  и   эту    песню,  которую     знал  каждый  летчик  от   Калининграда  до   Анадыря….

Они   слышали, конечно, что    автор   песни сам чуть  ли   не     летчик  и  чуть  ли   не  здесь  в  Красноярском    крае работает…  Но, ведь,   про  обладателя  этого известного на  всю Россию  голоса   где  только   и чего  только    ни   говорили… Кто  только  ни  встречался  с ним…  Кто  только  не  пил  с  ним…

-  Ты что  и  в  самом  деле    он   что ли?.. - только и вымолвил первый пилот, когда гость двумя резким ударами по струнам завершил  песню.

- Ну я, конечно, кто же еще, - впервые за   вечер улыбнулся гость.

 -  А   какая нужда    у  тебя,  -  спросил после  долгой паузы первый пилот, - так рваться  в Москву. Я имею в виду так рисковать…Если не секрет, конечно.

Гость  задумался.

-  Нужда  есть…  Не  к  чему   мне    это  вам  рассказывать,  но  понимаю,  если  не  расскажу,   мне  к  завтрашнему  вечеру   до  Москвы  не  добраться…  Теперь,  когда  я  дошел  до этой    взлетной  площадки,    все   в  ваших  руках… 

     И   он   снова  на время   замолчал. 

-      Уже  пятнадцать    лет     каждый   год в  последнюю   субботу  декабря   я пою   в  той   школе, которую     окончил…  Так  сложилось.  Началось      в  декабре  1956.   Вы,   может  быть,  даже    помните  тот  1957-ой   новый   год – « Карнавальная  ночь» тогда   вышла.   Учился же     я   тогда  в   девятом  классе…   Я  хорошо  играл  на  гитаре,  но об этом   никто,  кроме мамы, отца   и   младшего   брата    не  знал.  Гитара  модной   еще    не   была,   а  игре  на  ней   я  был  обучен   насильно.  Отец  мой  -  гитарист-профессионал,  всю  жизнь   стремился доказать,  что  классическая   музыка   может   звучать   и на    гитаре.  И  я  попал  под  этот  каток.   Учить  меня  начали,  похоже,  лет  с  трех, и    детство  мое  было  испорчено  этой  гитарой  напрочь.  Отец   был  строг,  и   все  свободное  от    школьных уроков  время   я   долбил по  струнам. Он,  видите ли,  обнаружил у  меня   абсолютный  слух…

Жизни  у  меня  не  было  никакой.   Одноклассники  накручивали  на  свои   валенки  гаги  и  гоняли    во  дворе  по  льду  консервные   банки проволочными клюшками.  А  я - перебирал  струны….

Когда подрос,  то начал, как  мог,  показывать,   что  судьба   такая  меня  не  устраивает…  Отец    это  заметил   и  в  шестом  классе  как-то  сказал    мне:

-   Все,  что  можно   в   тебя  вложить -  я  вложил…  Тебе,  я  вижу,  это    занятие сильно  не  нравится...     Ну  что ж,    я      согласен,  коль  так,  оставить     тебя  в покое,  но  при  условии,  что   ты сдашь  экзамен  -  сыграешь  эту   вещь  вот  так…

   И  он  исполнил  эту  вещь   -  из    « Времен   года» Вивальди.     Я  по  наивности  своей    с  радостью  согласился.   Не  понимал   тогда,  что  мне    элементарно  не хватит   длины   пальцев,  чтобы  сыграть,   как  он.  Но  я  согласился,  и   отец  освободил  меня  от  ежедневной  повинности.

      Два  года  прошло…  Наверное,   у  меня  и в  самом  деле  был  хороший  слух….  И  желание  было -  получить  полную  вольную…  Одним  словом,  в   конце  восьмого   класса  я   сыграл  ему.

   Он  был  потрясен:

-  Ты  не  можешь   так  сыграть, -   сказал  он  мне,   -  физически   не   можешь.

  И  тогда  я  показал  свои  аккорды,  мною  сделанные  под  мои  короткие  пальцы  и  звучащие  почти  как  его  -  взрослые…

     Вы не  представляете  с  каким  удовольствием     вбивал  я в  стену  гвоздь,  на  который  повесил   ненавистную  гитару…

  Но  и  года  не  прошло,  как  я  эту гитару  снял  и  тайно,  когда  родителей  не   было   дома,  начал  играть.  Одну  за  другой  я   разучил   две  песни.  И   теперь  мне нужно   было  внезапно,  неожиданно  для  всех  появиться   с  этими   песнями   на  новогоднем    вечере.     Уж   очень   хотелось   вымахнуться  перед  одной  совершенно непреступной красоткой  из   десятого.  И  я     разработал    хитрейший  план…

    Еще в  первых  числах  декабря    подошел   к    Валентине,   которая  была  у  нас  в  школе  на  должности   воспитателя    -  в  ее  руках   и находилась   подготовка   вечеров..  Так  вот,  подошел   с  предложением  прочитать  один  веселый  рассказ   Тургенева,  длинный - минут на  сорок  его  вполне  можно  было  растянуть.  Весь  декабрь   мы   репетировали.  Я   смиренно   выслушивал    и  исполнял  все  рекомендации   Валентины  по части    ударений,  пауз,  ритма.  Естественно  я  выучил  этот  рассказ  наизусть. План  же  мой   заключался  в  том,  что,  я  договариваюсь   с  друзьями,  они под  каким-то предлогом вызывают  Валентину из  зала,  удерживают    ее    в    коридоре  минут  пять,  а  я   вместо  рассказа  начинаю   петь…

   Борька,  Игорь и  Захват   приняли   идею  с  восторгом.
 -    Что  петь-то  будешь?  Не  частушки? -     спросил  Захват.  И  тут  же предложил  конкретный план  операции: они затевают  с  Игорем  драку  в коридоре,  Борька  же  вызывает   из  зала  Валентину,  чтоб  разняла… 

План  был   классный,  но  Борька    сразу  же полез  в  бутылку – доносить,  мол,   и  понарошку,   он  не  будет…   Решили   бросить  жребий,  кому  доносить.   На  него,  Борьку,    он и  выпал.

  Все  прошло  как  по   маслу.  Меня  объявили, но  тут  же  из коридора  влетел    в  зал  Борька, подошел к  стоящей  у  стены  Валентине  и   начал ей   что-то   шептать   на  ухо.  Та  всплеснула  руками  и  стремительно вышла  из зала. Тут из-за    занавеса  и  появился   я    с  гитарой. 

Гитара   в  то  время  была  большой   редкостью   среди   школьников,  и  меня  встретили  удивленным   гулом.   Я   сказал,  что  собирался   читать  большой  и  смешной  рассказ.  Но  в  последний  момент  передумал:

 -   Лучше  я    вам   эти  полчаса  попою…   И  выдал  ту  самую   вещь  из  Вивальди,   исполнением которой   я  изумил  своего  отца…

   Стулья у  нас  в  школе на  новогодних  вечерах    с  самого начала  всегда   стояли  у   стен.  И  не  только  потому,  что  в  дальнем  углу  зала   возвышалась   елка.    Открытым   пространством  подчеркивалось, что художественная   часть   сегодня  исключительно    для   проформы  и что  главное  то,  что  впереди -  танцы.   Мне  нужно   было   следить  за  пальцами,   и  я  играл не  подымая   головы,  а  когда  поднял  -  весь  зал   стоял   у     сцены.   Может   быть,   я  и  в  самом деле   виртуозно   исполнял    эту  вещь, а  может,  все  собравшиеся   просто  впервые   слышали   ее…  Не  знаю.  Но  впечатление она   произвела  -  я  это  видел.  Настолько  сильное,  что   не   было   даже   аплодисментов…

-   Это     Антонио   Вивальди, -  нарушил  мертвую    тишину   я, - Отрывок   из  его   «Времен   года».   А  вот -  первая из  обещанных  песен.  Она   так   и  называется   «  Под  музыку   Вивальди»…

     Теперь   реакция    зала   была  очень   бурной.  И  мне  до  сих  пор  не  понятно -  почему.  Возможно,  песню  восприняли,  как  толкование      музыки  Вивальди... И   единодушно  согласились:

-  Да, да,  все  действительно  так,  будем   печалиться…   И  начали  колотить  в   ладоши.

   Я   такой  реакции,  честно,    не  ожидал.  И  потому   решился   исполнить   вторую   песню.

      Сказал   о  том,  что   школа   наша  молодая  -  в  уходящем  году   был   первый  ее  выпуск.  И  потому  самое  время  обзавестись   гимном.    Если   им  не  станет  эта   песня,  то   пусть    она   останется  старинным    студенческим  или  гимназическим  гимном   -   в   этом   стиле    она   и  написана.. 

  «Поднявший   меч  на  наш  союз»     приняли    таким  же   энтузиазмом. И  когда крикнули из  зала:  «  Еще   что-нибудь…»,  я  решил   выложить и свой   стратегический   запас -  заготовку  про  Новый  год,  про  елку.

Я    начал  перебирать  струны,  проиграл  несколько  тактов  и, не  прекращая игры,     спрыгнул  со    сцены    в   зал… 

-    Вальс  начинается,  дайте  сударыня     руку….

  Завелся  не  только  я.  И  на  мой призыв   «  Что  же  вы  не  танцуете  -  вальс   ведь»,  некоторые  закружились  в  этом   ритме:-  раз-два-три,  раз- два-  три..  И   я   вальсировал,  как   мог,  продолжая    играть  и  петь.

   - Все,  больше ничего  не  знаю  и  не   умею…

Кто-то  крикнул :  «Тогда   гимн  еще  раз…»  

 -   Хорошо,  только   все  вместе...

   Так   мы  его  и  спели, вставши  в  круг  и  взяв  друг  друга  за  руки. Стояли в  этом  кругу  и преподаватели  -  наш  историк,  всеобщий  любимец,  Булдаков      Владимир  Николаевич….. Я   запевал,  а  все   подпевали:

 «Возьмемся   за  руки,  друзья, чтоб  не  пропасть  поодиночке…»

   На  следующий  год  я, уже   десятиклассник,    снова   пел  в  последнюю  субботу  декабря.  Все    началось   с  Вивальди – эта  песня   всегда  потом была    первой,  затем  все  вместе   пели   гимн.    Далее   было  новое,  что  появилось      за год…

И   так    потом  - каждый  год.  Не  было  ни  одной   новой   песни,  которую  я    бы  не  спел   сначала  в  своей   школе.     И     всегда присутствующие  в  зале  выстраивались  около   сцены     строго  в  определенном  порядке.  Сначала   седьмые  классы,  для  них  это  был  первый   вечер,  на который  им  позволялось придти,   потом,  восьмые,  потом   девятые,  потом  десятые   и  дальше   -  выпускники.

    Ни  разу,  ни   в  один год этот  декабрьский   вечер  не  отменялся  и  не  переносился.  Ни  разу…

    В  этом  году     у  нас   на  Янгурахте    дела  шли   очень  плохо,   и  уже    в  конце  лета  было  понятно,  что  кондиционного   сырья    мы не  наберем  -   план  летит,  и  придется   пахать   до    Нового  года.   Я  еще  в августе  подстраховался,  спустился  на  моторке  километров на    50,  выбрал  место,   заночевал.  Заготовил     нодьи…

   Начальник  партии  все  успокаивал  меня:

 -  Не  дергайся, в  пятницу   утром  прилетит   вертолет   за  сырьем  -     доберешься   до  своей   школы  в  срок.   И  тут  этот    туман,  изморозь.  Стало  понятно,  что   нужно   идти…  В  общем,  все  теперь  в  ваших,  мужики,   руках. Что  зависело    от  меня  я  исполнил  -   живым  до  этой   площадки   от  Янгурахты  я  дотопал…

Летчики выслушали    рассказ   молча.  И  продолжали  молчать…

-  Ты  знаешь -  заговорил,  наконец,  первый    пилот. Я  скажу  тебе   прямо:  я  этого  не  понимаю…. Тому,    о  чем   ты   рассказал  - верю,.  Верю,  потому   что    слушаю   здесь,    почти в  ста   километрах  от  Янгурахты…  С  которой  пешком   еще  никто  не   выходил …

И  все-таки    не   могу    понять, что     тебя   гнало  сюда  с  Янгурахты….     При нулевых   практически   шансах  добраться  живым.  Не  понимаю….    И  если  бы     сам  свидетелем  не  был  -  никому    бы  не  поверил:  литература  чистой   воды,   красивая   выдумка...   Но   я   знаю  и  другое…  Если  я   завтра   утром  не   взлечу  в  сторону  Красноярска,  при   тех  же  малых шансах  долететь  и  сесть  там,   я   буду  дерьмом…  И  мне    никогда  не  отмыться…  Так  что  попытаемся   прорваться. Утеплим  насколько  возможно   двигатель.  Прогреем  его  получше, благо  горючего  здесь  запасено  предостаточно.     При  посадке  нам,  конечно,  помогут.  Посветят -  Красноярск  не  Янгурахта.   Главное  не  обледенеть,  пока  летим…

   Грелись  на  следующее  утро  они  долго   и  взлетели  легко.    Уже  на  высоте      ста   метров   видимость была  нулевая. Шли  в  густом   тумане,  и почти  сразу   же   вертолет     начал   покрываться  льдом.       

  -   Ну  вот,  что  следовало  ожидать….  -  выругался  первый   пилот…

    Что  делал  дальше  со  своей  стрекозой  этот  хмурый сорокалетний  мужик   не  предусмотрено,  конечно,  ни  в  одной    инструкции.  Более  того, наверняка,  во  всех  инструкциях  категорически   запрещается  это делать… В  течении   всех  двух   часов   полета  он с  интервалом  минут в десять встряхивал  вертолет -  резко  скидывая  подачу  топлива  и  снова   ее  резко  увеличивая.

   По  окаменевшему,  мертвенно   белому  лицу  второго   пилота    было    видно,  что    над  вертолетом  вытворяется   что-то  запредельное,  недопустимое  и  смертельно  опасное…    Первый  и сам,  видимо,  отдавал    себе  отчет      в этом  -  понимал  вот-вот   что-то  одно  из  двух   должно   непременно   случиться:  вертолет  либо   развалится, либо  не заведется.  Все  это  и  вырвалось  в    словах  его, которые  он  после  очередного    удавшегося   встряхивания   прохрипел:

-    Пой   что-нибудь…  Пой!

  И  пассажир   запел…

 Охоту   на  волков,   Горизонт,  снова  Охоту,  еще  раз   Горизонт,  Спасите  наши  души.  И  еще,  и  еще….

   Спустя  три  часа,    они   будут   лежать  на  вещах  в   багажном  отделении  несущегося  в   Москву   ИЛ- 18…

  Да,  да,    в  Москву    они улетят   втроем…

   Когда  вышли  из  вертолета   в  Красноярске,  первый как  бы в  шутку  сказал:

-  Ну, слава   Богу,  не   плюхнулись.   Теперь  только  и  остается   с  тобой  в  Москву слетать…

-  А    за  чем  дело?.. -  поддержал  идею  пассажир, -   ту  полосу   везения,  что  сегодня у  нас     началась,  прерывать просто  глупо.  И  опасно…

     Но  на  московский  рейс  в  кассе  не  нашлось  даже   одного   билета.      И  тогда  первый  пилот    разыскал  командира  московского  рейса…  Объяснил  ему,  как  мог,   ситуацию…

   -  Ты,  точно  он?  - спросил,  командир -  Вертолетчик  не  сочиняет?.. Да  ладно,  ладно….   Я   в лицо   тебя    знаю  -  был  я однажды  на  новогоднем  вечере   в  этой   немецкой    школе  на    Чапаевском…  У   меня  там    один   из   сыновей     учился….

    Потом     оглядел  внимательно  всех  троих,  немного  помолчал  и  добавил:

   -  Впрочем, могу  и  всех  троих забрать, но  только   в   багажное отделение.  По  грузу  у  меня  недобор,  так  что    килограмм   пятьсот   вполне  могу  прихватить.  Только  сидеть    тихо  -  не  петь,  не  пить, и  не курить. Штурман вас  проведет  к  самолету  и  через  люк  посадит…  Подтягиваться    на  руках  еще  не  разучились?....

Так  вот, когда    они  лежали  на    вещах   в  багажном  отделении   первый  пилот  и  подвел  итог:

  -   Только  на     песнях,  что     пел,   мы  и   удержались  в  воздухе…

   Удача     не   оставила   их   и  в  Москве. Они  выгрузились в Домодедово   около  восьми.   Позвонили  в  школу.     Но  на  такси      была   очередь   человек  двести,  не  меньше.   Недалеко  от  остановки   стояла  патрульная   милицейская   машина.   Подошли.  Поговорили.

     Майор, сидевший  в  машине,  снял      свою  шапку, почесал  зачем-то  затылок  и    сказал: «   Успел  все-таки…»