ГЛАВНАЯ

ДНЕВНИК ПОЛИТ. КОММЕНТАРИЕВ

ДНЕВНИК ЛИТ. КОММЕНТАРИЕВ

ДНЕВНИК ФИЛ. КОММЕНТАРИЕВ

МОЙ БЛОГ В ЖИВОМ ЖУРНАЛЕ

 

Суверенная теократия М.Ремизова  и оппоненты митрополита Кирилла:

 Михаил Ремизов, Суверенная теократия  http://www.apn.ru/?chapter_name=advert&data_id=974&do=view_single

Владимир Голышев, Второе обретение "прав человека"   http://www.apn.ru/?chapter_name=advert&data_id=979&do=view_single

В. Куренной,  Церковный постмодерн  http://www.politjournal.ru/index.php?action=Articles&dirid =67&tek=5541&issue=156

В. Мартьянов,  Конфликт деклараций  http://www.politjournal.ru/index.php?action=Articles&dirid =67&tek=5542&issue=156

Формально(  дата  публикации  17  апреля ) эта  статья  (Михаил Ремизов, Суверенная теократия)

является  откликом  на   выступление  митрополита   Кирилла  на   Х  Русском  Соборе.  По существу  же,   выступление  м. Кирилла  оказывается   приложением к  этой  статье —  переводом ее на    язык  практической политики .  Статья  становится    базой,  обоснованием   концепции, представленной  митрополитом и , естественно ,   усиливает ее  позиции.  Во  всяком  случае,   оставляет  без каких либо  шансов  на успех   большинство          критиков м. Кирилла,   из  тех, что очень  умело   воспользовались  спецификой  этой  концепции (государственная  парадигма ,  обнародованная  духовным  лицом ­—  противоречия,  недосказанности   здесь   неизбежны ).

 Пытаясь   разобраться  в  современных тенденциях    десекуляризации  политической  жизни, М. Ремизов   останавливается  на концепции "светского государства"   и  утверждает,  что  она противоречит отнюдь  не  «духу христианской веры», а  «духу российского государства: его суверенитету.» Обосновывая  это   дерзкое  положение , он  отказывается  от  прямого  противопоставления   «варварства»  и  «цивилизованности»   и   исходит  из  того ,что «Высокая культура — это не способ противопоставить "воле к власти" — "духовные ценности", а способ поддерживать связь между тем и другим. Так вот, "суверенитет" — и есть одна из форм такой связи. Это реальность, восходящая от "варварской" первоматерии общества к высшим формам солидарности, и удерживающаяся одновременно на обоих уровнях».

Двойственная  природа  суверенитета  обеспечивает, таким  образом,    эту  связь, поскольку, с  одной  стороны, лишь   сильный способен «создавать и гарантировать право»( в  этом «варварство» ) ,  с  другой  ,  эта  способность «опосредуется и обосновывается сложными культовыми представлениями»,   только  эта   способность  «представляет данное конкретное общество как целое» (в этом  «цивилизованность»). Особо  подчеркивается, что  оба   начала  соподчинены  друг другу,   и  «культовая»   составляющая может,  в  частности, менять «природу самой силы, становясь источником качественного превосходства, экстраординарности верховной власти» .

Итак,  «государственная власть суверенна в меру своей способности "репрезентировать" конкретность социального целого.» Но эта  способность  у  европейских государств  является  ,по М.  Ремизову,  приобретенной, отспоренной    у церкви — суверенитизация   европейских  государств  как  процесс  сводилась к «секуляризации господства».  Но  при  этом  «принцип богоданности власти отнюдь не уходит в прошлое», поскольку  секуляризировались  лишь границы —  «границы общества как континуума порядка»  просто переставали быть «функцией границ "Божьего мира" или христианской ойкумены».  Это обстоятельство всецело   и определило  светский  характер европейских  государств— они  вычленялись  из распадающейся  империи в границах,    независимых  от  первоначальных имперских( религиозных)  границ. Такое обособление  «принципа  суверенитета»  от  принципа "божественного права» является,  по  М. Ремизову, «одним из осевых событий европейской истории».

 Однако,  он     не склонен  воспринимать принцип  светскости  государства     в качестве  универсального    и  именно   из  этой точки (отрицание универсальности)   характеризует  специфику   России : «если в Европе суверенитет становится результатом секуляризации власти, то в России — результатом ее теологизации».   Такая   категоричность    требует,  понятно, очень  серьезных  обоснований. И  вот  к   чему они  сводятся.

В России  изменение  статуса   монарха от «глава господствующего  сословия»  к  «воплощение реального  единства   в одном  лице»  происходит не за счет «демонтажа вертикали "божественного права"» , а  за  счет ее  построени­я— если  в ранней Руси никто  из  князей  не  мыслит  себя "единственным государем христиан", то  «Московский государь претендует именно на это, переходя от "княжения" к "царствованию" и принимая концепцию "Третьего Рима"». Только   тогда ,  когда « пространство истинной власти совпало с пространством истинной веры»,  когда «государственность выступила как форма исповедания» ,  московские государи   «обрели репрезентативную мощь» ,что  и стало « момент рождения российского суверенитета».

 Все отличие   России  от  Европы  оказалось заключенным , таким  образом,   во внешне  пустяковом      нюансе: « Европейская страна — всегда "государство-в-мире". Россия — "государство-мир» Но эта особенность размером  в одну отброшенную   букву—  можно   согласиться — действительно ,способна  породить гигантские и,  видимо,   непреодолимые   различия.    Православие  же   здесь   выполняет   особую —   «мирообразующую функцию» ,  превращая    обычную   «политическую религиозность»  в «атрибут государственного стандарта».   Но  оно  не  превращает  Россию  в  «христианской империю»,оно  лишь  «позволяет осенить реальные, государственно-геополитические границы России как границы самоценного мира».  Россия, как « единственное государство среди православных стран, "физически" способное на реальный суверенитет» является  всего лишь ««ковчегом» — т.е. пространством, способным сохранить силовую автономию от глобального порядка последних времен».

  На  этой основе  М. Ремизовым  и  формулируются        политические  рекомендации. В  частности,  ставится  под  сомнение   попытка   определять  Россию как "суверенную европейскую нацию" — она  опасна «не тем, что искажает прошлое российского суверенитета, а тем, что искажает его будущее. Ведь сегодня примкнуть к Европе — значит, прежде всего, примкнуть к кризису той модели суверенитета, которую она воплощала. …Но грандиозный исторический шанс заключается в том, что наш суверенитет с самого начала был построен на других основаниях».

Я   столь подробно пересказываю   здесь    работу   М.  Ремизова  исключительно   из-за ее  удивительного свойства, которое   , надеюсь,  не  пропало и в  моем изложении—   сводить  на  нет  главные претензии  к   концепции  м. Кирилла — как  те, которые  уже  высказаны,  так  и те,  которые только     вынашиваются.  Убедиться  в  исключительной   силе  ремизовского  текста  можно  хотя бы  на примере одного  из последних  опусов   В .Голышева     

Выступление   м. Кирилла  В. Голышев  использует,   естественно,    в качестве    очередного  повода   попинать  существующую  власть,  правящего  президента. Однако    эти  его  откровения  ,как  и  все  прежние также претендующие  на  статус  боевой,  непримиримой  публицистики,  на   фоне  ремизовской статьи, мгновенно  утрачивают свою зубастость,  эффективность и превращаются  в достаточно занудливую,  натужную вариацию  на  тему,  предельно  изжеванную   еще самим   С.  Белковским .  «Делом, делом  надо  заниматься,  господа» -  только  и  остается   добавить…

 Обращение   В.Голышева   к  идеям ,  высказанным   м. Кириллом только  усиливает эту  занудливость и  натужность .  И это естественно, поскольку  идеи  из  числа философических,  мировоззренческих ,  а берется за   их обсуждение  и  применение,  увы, человек  утилитарный  — и  по подходу ,  и   по   стилю   и  по  состоянию   мозгов (суть его совершенно  не интересует ,  она  не  осмысливается,   главный  интерес  — исключительно в  сфере  внешних   эффектов. ) Нечто  подобное  встречается  и  у   С. Белковского.  Но  тот   изыскан, тот   нынешнюю ситуацию   понимает отменно (  так же  как  понимал, например,  ситуацию на Украине ,  когда  за  год  до   оранжевой катавасии  составлял  свой  блестящий   и полностью  оправдавшийся   прогноз), но….   играет   роль утилитариста - лабазника­— зачем-то  это ему   сегодня  нужно…. Играет,  однако,  лениво формально,  как  бы  из-под  палки…    В. Голышев в  отличие  от С. Белковского, безобразно  естественен — он  делает все тоже   со  страстью  ,   с размахом ,  с  оттягом .  Он  влюблен   в те   мысли  ,  что  торопится  уложить  в  свой  файл, он  несомненно   «ловит кайф»  во  время    работы  над  своими опусами.

На  публицистические экзерсисы В.  Голышева можно было  бы  и  не обращать  внимание,  поскольку   они  мало информативны : каких- либо  новых , внутренне присущих  вещам  и  явлениям  связей  не  выявляют,  а  лишь   грубо  прикручивают  эти  явления  и связи  друг  к  другу всяческой  не  первой  свежести  суррогатиной.  Но очень  уж не хочется упускать  случай, любезно предоставленный  АПН  — вымерить  голышевскую  пустоту рядом опубликованной   приличной статьей…

Не отличаются  особой  устойчивостью на  фоне статьи М. Ремизова и   реплики серьезные.

В. Куренной   претензии  к   идеям  , высказанным  м. Кириллом, выстраивает    на  том   соображении ,что   западные права человека возникли  « из универсальной интерпретации христианства, христианского понимания человека, для которой нет, как известно, ни эллина, ни иудея. И отказываться от этого универсализма – отнюдь не христианское дело».Но этот  аргумент  после  статьи  М. Ремизова   не  выглядит  сколько-нибудь    надежным , поскольку между христианством  и правами человека     находится такой беспощадный   редуктор, как государственный  суверенитет ,  в  котором,  как  показано, христианство  выполняет  отнюдь  не универсальную функцию,  лишая  тем  самым  универсальности   и концепцию  прав  человека….

У  М. Ремизова в  его  сравнительном  анализе   западного и российского  суверенитета нет  явного обращения  к  таким  понятиям  как  коллективное  и  индивидуальное. Но  они   в  его  концепции  скрыто заложены — во   все   той же  функциональной специфике   христианства  при формировании  государственного суверенитета.  На  Западе   это —  вычитание , разделение ,дизъюнкция, индивидуализация . В  России—_  сложение, объединение, конъюнкция, соборнизация...  Именно отсюда  интроверный  западный  тип   индивидуализма и  экстравертный   российский(  подробности  можно  найти  здесь  "Самостеснение Толстого  " ).  Отсюда   безнадежность  попыток  измерять   декларацию ,предложенную  Х  Собором  с  помощь  какой-либо  из    светских  деклараций. Даже если  эта  попытка   сделана  столь же  профессионально ,  как  у   В. Мартьянова

     Дело   вовсе не  в вере как  таковой  —  она  лишь    одна  из  форм    высокой тяги    к  идеальному  , которая  не мыслима   без развитого  чувство   коллективного,   без  выработанной  в  поколениях  устойчивой привычки  стеснять  себя  во  имя  другого не  столько  по  внешнему  закону,  сколько  по внутренней  потребности . В  России всегда  существовали  и    будут существовать   внерелигиозные,  светские    формы   такой   тяги.  Они несомненно   восходят   к религиозным, православным,  евангельским корням,  но  обнаруживают   при  этом  способность  к вполне  автономному   от   религии    устойчивому   существованию .  С  чем связана подобная   автономизация  и  почему  в России  она  проявляется   сильнее,   чем  на  Западе? В конце концов, все  с той  же функциональной спецификой  российского христианства  ,  к которой привлек  внимание своей  статьей   М. Ремизов.   Формирующая  государственный суверенитет вера в каких  отношениях  превращается в атрибут суверенитета ,  в  каких-то превращает суверенитет  в  свой  атрибут .Так рождается  загадка  России . На  таких  основаниях прирастает  ее   сила.

  

ЧИСЛО            ПОСЕЩЕНИЙ		ПОИСК  ПО САЙТУ на сайте  в интернете
НАПИСАТЬ  АДМИНИСТРАТОРУ                САЙТА	Рассылки Subscribe.Ru Советую прочитать	©ВалерийСуриков